Утешение

Разорви, растерзай, раскроши на куски мой разум. И пусть согласие станет тебе утешеньем. Соул всё чаще просыпается посреди ночи, словно преследуемый нескончаемыми кошмарами. Сердце бьётся в его груди, словно поезд идёт по рельсам: слишком быстро, гулко, и засыпать становится всё трудней. Он не помнит, почему садится на кровати, тяжело дыша, и пот каплями катится по его лицу. Вероятно, ему лучше и не знать. Соул всё больше понимает, как он ненавидит утра. Скалящееся слишком ярко с ясного неба солнце, его жуткую улыбку, от которой хочется съёжиться. Он встаёт всё раньше и раньше, не в силах вынести бездумное копошение на кровати, и сидит задумчиво на кухне, выпивая из-под крана воду. Она капает с подбородка, смешиваясь неразличимо с потом, и Мака злится на него за неаккуратность. Пусть лучше злится. Злость Соул прекрасно понимает. В последнее время он всё хуже разбирается в человеческих чувствах и их эмоциях. Соул чувствует, с каким напором приходится глотать теперь души. Они протискиваются сквозь стенки, царапая глотку, словно ножи, заточенные так остро, что при малейшем прикосновении начинает идти кровь. И дышать становится полностью невозможно. Значит, это чувствуют люди, когда заканчивается кислород. Занятно. Соул чувствует, как расщепляет лёгкие на кусочки, стоит ему расправиться с очередной душой. Он старается, чтобы это прошло незаметно, но боль пронзает его изнутри шипами, и он хватается за стену, съезжая и кашляя, что на ладонь высыпается красными бусинами кровь. Его кровь. Он проводит запястьем по расцарапанным губам и поднимается, едва шатаясь, на ноги. Мака волнуется за него. И это плохо, потому что волнение Соул не может совсем понять. Домой они едут, не проронив ни слова, просто Мака сжимает его майку чуть сильней и дышит прямо в шею. Почему-то дыхания у Соула не остаётся тоже. Всё потому, как же близки их души. Она укладывает его. Сопротивляться Маке кажется нереальным: щёки горят, кружится голова. И вся комната расплывается перед его глазами, словно абстракция, пропущенная под линзы. Всё, что казалось Соулу раньше маленьким, приобретает большие размеры, и также наоборот. Словно попал в какой-то книжный мир или под психотропное воздействие препаратов. Щиплет в носу. Мака тушит свет. И он погружается в темноту, как и раньше. Она хватает за руки, тащит вниз. Липкой слизью покрывает его, пока Соул не становится таким же, как и она, чёрным, и не сливается с ней в одно странное существо. Глаза застилает непроглядной чёрной плёнкой, и в один момент всё меркнет и затягивается тёмным полотном. Светлая полоса протекает под пальцами, словно чудная материя, источая вокруг себя мягкий свет. Пальцы касаются той, кажется, что реальной, зарываются, а затем смыкаются и опускают её вниз кольцом. Пальцы душат кусок непонятного, словно вырванного откуда света, и Соул чувствует, что не может это остановить. И это не пугает, пока свет не принимает близкие очертания, не вскидывает голову, и безумные глаза не смотрят в него, а губы не шепчут, царапаясь и смыкаясь: умирай, умирай, умирай... Когда Соул рывком поднимается, то голова его раскалывается на кусочки, и он хватается за неё, путаясь в волосах пальцами и крича. Этот крик застилает уши, заставляет мир вокруг стать зачем-то белым и разрывает его когтями изнутри. После сна ему ещё удаётся помнить: он душил Маку. И он кричит. Она прибегает на крик, заспанная, взволнованная, и находит его, кашляющего, испуганного, что забился в угол и плачет. Совсем неосознанно, но в глаза у него Мака видит кромешный ужас и, пытаясь пробраться к нему, замирает. Соул шепчет ей: — Мака, Мака... — и невидящим взглядом смотрит как сквозь неё. — Соул, — начинает она, сглотнув, и, было, тянет к нему свою руку, как он вжимается в стену и выкрикивает, закрывая лицо руками: — Не подходи! Мака не знает, что делать, и попросту замирает. Он тяжело дышит, и грудь Соула вздымается вверх и вниз, слишком дико и сумбурно, что кажется, словно сердце разрывается внутри него, разлетаясь ошмётками по стенам. Рёбра Соула проглядываются через его майку, и Мака сглатывает, разводя в стороны его руки и прикладывая к щеке пальцы. Соул чувствует её тепло, вглядываясь в черты Маки, хотя пальцы её холодные. Человеческие эмоции и чувства так сложны для него, что он сам не может понять, что испытывает, и это попросту убивает. Но Мака жива. Соул видит её. И это всё выстраивается тоннелями в его голове, пересекаясь подземными ветками и разрывая разум. Словно загадка, которую ты не в силах никогда уже разгадать. От неё дурно. И эта загадка — Мака. Потому что от пальцев на своих щеках, её дыхания и крепкой хватки становится плохо, мутнеет перед взором. Соул сам прикладывает к её лицу руки и пытается сфокусироваться, хоть и выходит плохо. Этот мир как неправильный паззл крошится на кусочки, и только картинка в центре пытается сохраниться. Эта картинка — Мака. И она за него волнуется. Только сейчас Соул понимает её волнение. Потому что Соул тоже волнуется за неё. И за то, чтобы не сделать больно, не покалечить, не заставить её ненавидеть потом его. Эти страхи в его голове проедают другие мысли и оставляют лишь за собой большие дыры. Лица близко, Соул знает, что он не дышит. Но соблазн податься к ней ломит голову. Словно отсчёт, который ты можешь слышать, только вместо стрелок стук собственного разорванного в кошмаре сердца. Губы Маки не шевелятся. Он двигается ближе и выдыхает последний кислород. И чернота снова закрывает ему глаза. Этот стук затихает, уходит вдаль, в глубину, словно гаснет внутри, и Соул чувствует, как немеют пальцы. Это чувствуют люди, когда умирают? Только Мака вдруг отнимает лица, проводя руками холодную тропку и петляя пальцами по щекам. Её руки слабеют, всё тело тоже. Это так похоже на новый кошмарный сон. Ему хочется крикнуть и растрясти за плечи. Мака, ты ведь жива? Скажи мне, ты жива?! Соул кашляет в руки, ударившись головой о стену, и все брызги падают на его лицо. Он ворочается из стороны в сторону, и вдруг видит в Маке зеркало. В её глазах вместо его лица полная чернота. Вместо Соула она видит его чёрную кровь. И он кашляет больше, ей изливаясь, и её руки вдруг оплетаются вдоль него канатами, впиваясь ногтями в вены, вспарывая их и выпуская жижу, что льётся на пол, падая с покрывала. Соул чувствует, как он задыхается. В его голове полная тишина... Соул распахивает глаза, поднимаясь и хватая себя за горло. Чтобы крик не вырвался, чтобы ушёл кошмар. Его сердце заходится в быстром ритме, и глаза видят всё: шкаф, стены, Макину кофту... Маку. Она сидит на стуле, понурив свою голову и сопя. Мака спит. И он думает, что ей точно такое не снится. Оно к лучшему, думает Соул. И поднимает руку. Только руку его крепко держит Мака. И он смотрит на солнце, что поднимается вверх, словно кошмары знают: больше нельзя спешить. И то, как светает, странно его завораживает, заставляя откинуться на подушки и сцепить вместе с Макой пальцы. Это его успокаивает. И кажется, что дышать стало легче. Чернота растворяется в нём, Соул смотрит на её губы. И дрожь пробирает тело. На долю секунды вместо Маки он видит пятно. Как чёрный мазок на листе, как промелькнувший незаметно перед глазами кадр. Словно с губ у неё капает чёрная кровь. Его чёрная кровь. Её рука сильная. Соул переворачивается на бок, чтобы взглянуть Маке в лицо. И сказать, что больше её не отпустит. Разорви, растерзай, раскроши на куски мой разум и найди утешенье в том, что ты больше не один.