— Что на тебя нашло?! Ты сам не свой! — схватив напарника за плечи, трясет Смоук. — Он пытался только что убить Астрид! — вопит в злости врач. — С ней всё в порядке? — уточняет с опаской автобот. — Ни черта не в порядке, Смоускрин! — он наконец отталкивает бело-голубого робота от себя, и говорит так же громко как и прежде. — Ее оттолкнул Сайлас, вот только теперь он мертв! Потому Астрид не в порядке. — Сайлас мертв? — опешив, переспрашивает Смоускрин.
— Ты убил Сайласа? — Старскрим ожидал язвительного ответа, но никак не удивленного вопроса. Но упомянутое событие вознесло Старскрима на высочайший пьедестал, с которого ему было удобно на всех смотреть вниз. — Как приятно, что ты запомнил мой подвиг. — сикер направляется к пленному. — Согласись, он был той еще помехой, постоянно вмешиваясь в кибертронскую войну со своим диким желанием узнать о нас что-то новое. Безумец и всего-то, — разводит манипуяторы в сторону десептикон. Смоускрин анализирует, думает о том, что в ситуации Астрид, этот Сайлас был единственным родным человеком, частичкой ее настоящей, кровной семьи, а десептикон так легко его убил. Гонщик теперь понимал реакцию Нокаута, почему тот, словно режим убийцы включил. — Ты понятия не имеешь, что натворил! — выкрикивает автобот. — Если бы меня это еще волновало, — закатывает оптику сикер. Он так драматично прикладывает манипулятор себе к шлему, демонстрируя фазовый переключатель его настоящему владельцу. — Зачем я вам? — фыркает гонщик, метнув взгляд на артефакт. — Что бы достать ключ, — улыбается Старскрим. — И что бы узнать, для чего они вообще нужны. — Ты шлемом ударился? Какой ключ? — не сразу понимает о чем речь, автобот. — Видишь, последние координаты расшифрованы, а ты и есть — ключ. Последний ключ. — сикер активирует фазовый переключатель, удивляясь, как чудесно работает это устройство, когда его манипулятор проходит через твердые предметы и наоборот. В отсек заходит Мегатрон и Саундвейв. Старскрим отпрыгивает и вытягивается, словно струна, отдавая поклон своему лорду. Глава десептиконов смотрит а пленного, изучает его и думает о чем-то своем. Старскрим обходит врага и ждет сигнала Мегатрона. — Скажика-ка, Смоускрин, зачем нужны эти ключи? — спрашивает гладиатор, заведя манипуляторы за спину. — Без малейшего понятия, — снизывает плечами тот, — может что бы двери отпереть? — улыбается он. — Что же, этого и следовало ожидать, — он кивает подопечному сикеру и тот приступает, активировав артефакт. — Убери свои мерзкие когти от моих шестеренок, — автобот дергается и пытается вырваться. Но дело обстоит крайне паршиво и так ужасно. Манипулятор десептикона проникает в грудную клетку автобота и тому становится не очень хорошо от дискомфорта внутри. Смоускрин с ужасом понимает что десептиконы были правы, касательно того, что ключ внутри него, в прямом смысле. Автобот аж приподнялся, когда из корпуса вынули последний ключ. Гонщик удивленно смотрел на артефакт и оптике не верил. Один из ключей всегда был с ним. — Как чудно, — усмехается лидер, — а вот и последний из четырех ключей. — десептикон рассматривает ключ, отмечает, что он ничем не отличается от того, что лежит у него. — Досадно, наверно, так долго искать его и не найти фактически у себя. — он не улыбается, переводит взгляд на автобота и смотрит, — Зачем нужны эти ключи? — Я не знаю или ты глухой? — фыркает гонщик. — Хорошо, — довольно расслабляет плечи лорд, — мы сейчас узнаем, в чем же дело. — Мегатрон переводит взгляд на своего подопечного Саундвейва, который подходил к платформе с пленным, в манипуляторах у него был кабель, что подключался к платформе. — Не трогайте меня! — но вырваться у гонщика не получается, он чувствует шум в шлеме и полный мрак поглощает его на неопределенное количество времени.***
— Значит, эти ключи от омега-замка, что на Кибертроне, — размышляет в слух Мегатрон. — Всего их четыре, два с которых у меня, а другие у Оптимуса, — Смоускрин кривится от неприятных ощущений, но четко слышит десептикона. — Ты сделал большой вклад в дело десептиконов, больше ты нам не нужен. — Гладиатор смотрит на ключ и на сикера. — Старскрим может убить тебя. — подопечный довольно улыбнулся, — я не могу ему доверить этот ключ. — лидер усмехнулся, — Реликвия важнее чем какой-то автобот, — в следующую секунду смотрит на подопечного сикера, — если хочешь что-то сделать хорошо, сделай сам. Мегатрон разворачивается и уходит вместе со своим связистом, оставляя пленного для командующего. Старскрим фыркает в след своему господину и поворачивается к автоботу, готовый повеселится. — Мне досталось самое интересное, — довольно парирует сикер, рассматривая хирургические инструменты, которые когда-то принадлежали Нокауту. Фантазии десептикону хватало и он готов был воплотить их все в жизнь, здесь и сейчас. — Не прикасайся ко мне! — истерично кричит Смоускрин, явно немного переигрывая. Он не боялся Старскрима, а лишь отвлекал. Действовать нужно было максимально быстро и неожиданно. Автобот винил себя за собственную невнимательность, поклялся исправить эту ошибку и цену поставил очень высокую. — С чего начнем? — ухмыльнулся Старскрим рассматривая в руках пилку. — Отпилим тебе манипулятор, сервопривод или может сразу, шлем? — расплывается в безумном оскале тот, — Нет, так ты быстро умрешь, это не интересно. Впрочем, мы будем долго развлекаться, подберем то, что нужно, — воодушевленно пропел командующий и нагнулся над корпусом автобота. — Мы это еще посмотрим. — Смоускрин схватился за фазовый переключатель и его манипулятор активирует артефакт, в следствии чего тот, легко поднимается с платформы вступив в схватку с врагом. Стычка происходит довольно быстро, сикер не успевает опомниться, как автобот успевает снять с его манипулятора фазовый переключаясь. В ходе сражения они сваливают много инструментов на полу, несколько раз валятся с ног успевая наносить удары по корпусах и шлемах. Гонщик ловко перекидывает через себя десептикона, приковав на том месте, где несколько минут назад лежал сам. активирует энергетические кольца, от чего Старскрим остается в плену. — А это тебе за Сайласа! — Смоук одним ударом отправляет в нокаут. Гонщик включает реликвию на запястье и аккуратно выглядывает в коридор. Путь оказывается чистым, никого из подопечных Мегатрона не наблюдалось, как и его самого. Автобот перебегает из павильона в павильон, пока случайно не оказывается в хранилище. Где и видит один из ключей. А вот и долгожданная награда. Мех слышит как Мегатрон отдает приказ и направляется прямо ко второму ключу. Смоускрин любит делать всё эффектно и красиво. Автобот опережает лидера десептиконов, выхватывая из манипулятора ключ, сквозь двери вваливается прямо в хранилище, на последок крикнув главе фиолетовозначных: — Думай быстро! Мегатрон несколько секунд в недоумении смотрит на дверь, сквозь которую провалился его пленник. Быстро вводит пароль и углядев пустую платформу, где должен быть артефакт, что дает ему большое преимущество, громко и раздраженно ревет. Он отдает приказы всем солдатам найти автобота, и те беспрекословно выполняют приказ, умчавшись на поиски сбежавшего врага.***
Смоускрина удается найти на взлетной площадке, где против него выстроились все десептиконы, в том числе и главный. — Тебе некуда деваться, автобт, — Мегатрон протягивает манипулятор, требовательным тоном произносит. — Ключи. — гонщик пятится назад, понимая что находится на краю, немного волнуется, потому что ситуация безвыходная. Не удается связаться с базой, так как корабль глушит любой сигнал. Лорд отдает команду, подопечные начинают палить в автобота, но благодаря артефакту, выстрелы пролетают насквозь. Что подталкивает Смоука на рискованный шаг. Бело-голубой бот игнорирует открытый огонь, крепко закрепив ключи, он хорошенько разгоняется и сигает прямо вниз, на встречу ветру и плоской земли.***
На базе напряжение. Команда поникшая и растерянная, Оптимус слишком погружен в свои мысли. Его участник команды в плену у врага, десептиконы убили человека. Того, кто являлся не просто посторонним, врагом. Он был близким человеком для Астрид, пусть и невероятным далеким. Сегодняшний день перевернул всё, у всех. Дети поникшие и уставшие, измотанные. Астрид сидит молча, мысленно оставшись там, на базе, у тела отца, который добровольно спас ее, отдав свою жизнь. Хофферсон неотрывно смотрит на свои руки, где осталась его кровь. Она потемнела и неприятно стягивает кожу, местами отшелушиваясь. Внутри такая холодная пустота, такое уставшее от всего сердце. Блондинку никто не трогает, никто с ней не говорит, по ее же просьбе. Нокаут наблюдает за этим, с момента как они прибыли сюда. Как бы эгоистически не звучали его мысли, он больше волнуется за Хофферсон. Смоускрин важный участник команды, его друг, в последнее время, напарник. Он может за себя постоять и обязательно найдет выход. Врач в этом убежден. Возможно потому его внимание всё посвящено напарнице. Нокаут знает, что Астрид — это неиссякаемый источник сил и упорства, сильнейший человек, которого он когда-либо встречал. Но сейчас это опустошенный ребенок, что лишился самого близкого человека. Проходит несколько часов, когда на базе успевают появится Бил и Джун, медсестра осматривает детей, ворча на то, что те невероятно рискуют, но сейчас это не так важно. Автоботы отвозят людей по домам и все остаются у Хофферсон. Горячий душ и чай не смогут заполнить пустоту и скрасить горечь утраты. Говорят все не много, стараясь не задевать минувшие события и терпеливо дожидаются хозяйку дома. Джун и Фоуллер составляют детям компанию, хотят убедится, что все в порядке. Хоть и понимают, что это не так. Астрид появляется в домашних серых штанах, черной футболке, натягивая на плечи кардиган. Ребята смотрят на нее, будто бы выжидая, что та скажет. Иккинг хочет оказаться ближе всех, пусть и знает, что в самом сердце. Но ему жутко хочется согреть и не отпускать, не дать утонуть в мраке утраты. Мико быстро стирает слезы, стараясь не показывать эмоции. Астрид проходит и садится на диван, протягивая левую руку для мисс Дарби, что бы та обработала ссадину на пол руки и перемотала ее бинтом, намазав заживляющим средством. — Спасибо, что вы тут, — Хофферсон осматривает всех. Джек и Раф поджимают губы и синхронно кивают, Мико обнимает за талию и прижимается к плечу. Иккинг грустно хмурит брови, опуская взгляд. — Сайласа больше нет и наверное, от этого станет легче всем. — Фоулер не соглашается с ней. Просто смотрит и наблюдает. Ему стоит еще многое узнать о работе полковника Бишопа, которую он провернул, многих убил просто так или на то была весомая причина, как те, о которых он упоминал ранее. — Мне действительно сложно, от осознания того, что я потеряла отца, — она смотрит, как женщина обрабатывает рану, немного молчит задумавшись, затем добавляет, — снова. Прошедшие несколько лет, я смерилась с тем, что жила без него. Моим решение было помнить о нем хорошее, не смотря на то, чем Сайлас занимался. Тогда я ничего не знала о его безумных идеях. Как папа, он был прекрасным человеком в моем детстве. Любил семью. С этими воспоминаниями я жила долго, они остались для меня теплыми, не смотря на его деятельность. — длительная пауза вынуждает всех поддержать молчание, — После того, как он снова появился в моей жизни, я много чего узнала и Сайлас не был человеком из прошлого. — всплывает убийство мамы Иккинга, то, что оттолкнуло еще сильней. То что Бишоп отобрал дорого сердцу человека так безжалостно много лет назад. — Совсем чужой и далекий… — по щеке скатилась слеза и воспоминания вихрем пронеслись в голове. Сайлас защищал ее, с момента как узнал о родстве. Оберегал, пусть девушка и не догадывалась. Хофферсон не знала, что покорила его. Не знала, что сломила выдержку и стальной характер, что растопила его лед в груди и то, что заставила почувствовать себя отцом снова. Он и сам не сразу понял. Сайлас сошел бы с пути безумного гения, как только бы завершил свою сегодняшнюю миссию. Он готов был отказаться от всего. Но рискнув, заплатил за жизнь родной дочери, уберег от смерти, которая должна была захватить девушку так скоро. И если бы ему дали выбор, он сделал бы точно так же. Умирал бы за родную дочь тысячи раз, лишь бы та была жива. Никому не известны его мысли в последние секунды, но тот просил прощения… У Астрид, у Далии, а его жизнь — была высшей платой за страдания и боль. И пусть этого никто не знает. — Скажу только то, что, — она больно усмехается, смотря на перебинтованные руки, — терять отца во второй раз больно. Не так как в первый, ощутимо, но словно переживаешь дежавю. Где-то такое уже было. — блондинка вздыхает, подолгу раздумывая над воспоминаниями и благодарна за ответную тишину. — Я знаю, что бы привыкнуть, нужно время. — пустота в сердце, как оказалось, всего временно заполнилась ним. Теперь там могильный ветер и звонкое эхо прошлого, что будет напоминать, как о хорошем, так и о плохом. — Я хочу сказать вам, ребята, — она оглядывает всех присутствующих, чуть задержавшись на Иккинге, — я в порядке. — Только с Хэддоком не в порядке. На душе неподъемный обман, который стоит раскрыть. Это неизбежно. — Спасибо, за то, что вы со мной. Друзья выслушивают эту речь, каждый добавляет что-то от себя, но все как один — " Ты можешь на нас положиться. Мы рядом. Не бросим.» И слышать такое в ответ — лучшее, что может быть. Ее семья не заканчивается на крови, она в продолжении этих людей, что рядом и всегда помогут. За такое, Астрид невероятно благодарна судьбе. Ценит и любит, всех и каждого. Вечер немного оживает, когда разговоры вяжутся немного активней. Проскальзывают шутки, истории, создается уют и атмосфера. Стает теплее, комфортнее, жить хочется еще больше. Плавно речи перетекают к автоботам, и ситуации, что складывается вокруг этих ключей, смысл которых они не совсем поняли. А речь заходит о Смоускрине и его судьбе.***
— Рэтчет, можешь открыть мост подо мной?! — неожиданно для всех на экран выводится сигнал пропавшего Смоука, и его координаты, что с неимоверной скоростью меняются. — Смоускрин! — бодро отвечает Ретчэт. Появление автобота в эфире стает для всех неожиданностью. — Где он? — спрашивает лидер автоботов, изучая данные на экране. — Я не понимаю, он движется куда-то слишком быстро. — медик быстро стучит по клавиатуре и пытается определить точное местонахождения, но получается очень плохо. Задав совсем иной алгоритм, ему удается выяснить, — Он словно в свободном падении… — отрешенно говорит врач. — Так открой мост под ним! — вмешивается Арси, подходя к консоли. Гонщик немного периодически отключает активность артефакта, что бы отстреливаться от десептиконов. Видит внизу заветную воронку и даже боится представить свое приземление. Но Мегатрон вовремя успевает, сбив автобота, от чего тот резко и серьезно отклонился от заданного пути, пролетев ниже моста. Земля быстро приближалась, и действовать нужно было быстро. — Надеюсь и в этот раз, ты меня не подведешь. — обращаясь к кибертронской реликвии, автобот активирует переключатель и падает прямо сквозь почву. За ним следом разбивается несколько десептиконов, моментально устроив огромный взрыв и пожар своим крушением. — Он не попал! — координаты показывает траекторию, что угрожающе горит красным, когда точка отслеживания соприкасается с землей. Команда напряженно наблюдает, не осознавая, что участник команды мог расшибиться так просто. — Он что? — загробным голосом говорит Балкхэд, смотря на критические показатели и исчезновение сигнала из эфира. — Можете открыть мост еще раз? Я всё еще тут, — спустя пару минут отзывается гонщик. Мегатрон отдает приказ о поисках ключей, и подопечные быстро обыскивают место катастрофы, осматривая каждый сантиметр на наличие ключе или их остатков. Но поиски не приносят никакой пользы, что в последствии раздражает Мегатрона еще сильнее.***
— Все четыре ключа у нас, — говорит Смоук протягивая лидеру артефакты. Оптимус смотрит с благодарностью, гордостью и улыбается. Его команда невероятная, каждый участник сильный и преданный ему и их делу. — Как ты сбежал? — спрашивает Нокаут. Ему, как бывшему десептикону, интересно, ведь корабль кишит охраной и защита у них сильная. — Без этого малыша, — Смоук протягивает артефакт, — я бы не справился. Очень удобное устройство, — улыбка сменяется на хмурое разочарование. — Простите. но они влезли мне в голову, и узнали, зачем нужны омега-ключи. — Главное, что ты цел остался и то, что все они у нас, — подбадривающе сигналит Бамблби, положив манипулятор на плечо товарищу. — Ты молодец, справился. — в ответ гонщик улыбается и веселящее спрашивает, — А вы знаете, где был последний ключ?***
Проходит несколько дней, с момента получения четырех ключей и автоботы сталкиваются с масштабной проблемой — они не смогут попасть на родную планету. Земной мост работает в приделах Земли, максимум — ее орбита. Эти дни Нокаут, Оптимус и Ретчэт работают день и ночь, стараясь перенастроить и усовершенствовать имеющуюся у них технологию. И спустя длительное время работы у них ничего не получается, что бы они не задумывали. Дети стараются больше проводить времени вне базы, не мешая напарникам и стараясь оказать поддержку для Астрид. Джун пригласила всю команду к себе домой на праздничный ужин, в честь ее дня рождения. Вечер проходил в уютной обстановке, звучало много тостов и поздравлений, слова поддержки и восхищения. Мисс Дарби так приказывала ребятам ничего ей не дарить, но Мико настояла на том, что день рождения особенный праздник и должен проходить так же. Потому было много цветов и полезных подарков, которые женщина принимала с искренней радостью и благодарностью. Астрид чувствовала себя нормально. Друзья поддерживали и не давали оставаться на сам на сам со своими мыслями. Хофферсон была почти в норме. За исключением того тяжелого груза, что держится камнем на сердце. Она всё никак не могла найти удобного момента рассказать о маме Иккингу. Возможно в ней проснулся эгоизм и теперь он властвует над ней. Блондинка миллион раз думала об этой истории и всегда прятала куда поглубже, надеясь, что та не будет так сильно ее тревожить. но с каждым днем она оттягивала все сильнее и сильнее, ожидая, что когда-то станет слишком больно. Джек удивил всех, предложив пойти на пляж. Он аргументировал это тем, что на улице середина июня и было слишком жарко, а они, кроме выпускного не были еще на речке. потому команда собралась и провела день с пользой и беззаботностью. Они играли в волейбол и загорали. Рафаэлю не очень повезло, как у него обгорели плечи и он прятался в тени большую часть времени. Мико стала совсем на ребенка похожа, она плескалась и носилась, удирая от брата и Астрид, с Джеком они мало взаимодействовали. Они вообще стали реже контактировать, на заданиях и базе. Дарби не бросал попыток, вот только Накадаи оставалась непреклонна, игнорируя разговоры. От чего с каждым днем становилось всё труднее. Японка не понимала, почему, если она захотела отречься от собственных чувств, те пылали ярким огнем, каждый раз, когда в поле зрения был парень. Это бесило и изнуряло. День подходил к концу, ребята решили провести его у Хэддока дома, заказав вкусной еды и собравшись за монополией. Они хохотали, спорили, кто-то даже мухлевал, выкупал у кого-то половину акций и грозился налоговой. Они провели за игрой порядка трех часов, и когда она подходила к концу, у Иккинга зазвонил телефон, а входящий был от отца. Шатен удалился на долгих двадцать минут, а потом вернувшись в игру, сказал что завтра вечером Стоик будет тут.***
Оптимус ранним утром, когда солнце еще даже не выглянуло из-за горизонта, обновлял записи по их работам, что касались Земного моста. Они исчерпывали все возможные варианты и те стремительно заканчивались. Оттягивать долго нельзя было, потому что десептиконы в ярости от потери артефактов. Прайм уверен, что Мегатрон рвет и мечет и их следующая стычка будет сильной. Внезапно на связь выходит, тот, кого ожидалось увидеть меньше всего. Лидер молча и задумчиво читает полученное сообщение:Прайм, нужно встретится. Ты должен быть сам, у меня есть нечто важное для тебя. Координаты получишь через час.
Всё это выглядело так, словно угодить в ловушку будет проще простого. Но внутреннее чутье вело лидера, потому Оптимус послушался, а когда, не предупредив команду, открыл мост и ушел, ни о чем не жалел. Он оказался на поляне, среди деревьев, недалеко от какой-то горной реки, где был слышен шум течения, а сырость и холод прибавляло этому месту жути, что могло бы подтолкнуть автобота на изменение решения. Но тот остался непреклонным. На месте встречи был только получатель, отправитель задерживался. — Я времени много не отниму, — перед лидером трансформируется Дрэдвинг. Из-за спины достает молот Солус Прайм и с громким стуком ставит перед собой. Оптимус смотрит на артефакт, а мысленно готовится сражаться. Потому что перед ним реальный шанс получить древнюю реликвию, и отремонтировать мост как им нужно. Артефакт способен на такое. — Что ты хочешь в замен? — Прайм понимает, что ничего просто так не делается и за всё в мире нужно платить, особенно если это касается десептиконов. — Ничего, — Дрэдвинг отдает реликвию Оптимусу, но автобот не спешит забирать его. Выжидает условий сделки. — Вот так просто? — удивленно тянет мех, осматривая своего оппонента. — Я узнал то, что навсегда отсекло меня от Мегатрона и его командования. Меня не устраивает такой лидер, потому я ухожу, — десептикон отдает реликвию. А Прайм задумчиво слушает, почти сразу предлагая свой вариант. — Я однажды тебе говорил, но ты можешь вступить в наши ряды. — Дрэдвинг, что расправил крылья, для того дабы улететь, обернулся через левое плечо, усмехнувшись, будто бы ждал этих слов. — Не думай, Прайм, что предав дело одних, я примкну к другим. — он берет паузу, — Я сам по себе, теперь я сам себе лидер. — и закончив, улетает, вроде бы его никогда его тут и не было. Оптимус провожает его немного печальным взглядом. Видимо судьба на стороне автоботов, потому что всё складывается как нельзя хорошо…***
В доме царили порядок и чистота. Иккинг и Мико постарались на славу. Курьер доставил горячую еду из ресторана, потому стол был накрыт и готов к семейному ужину. Иккинг поправил края черной футболки и еще раз осмотрел дом. За пол дня они успели сделать абсолютно всё. Мико даже Беззубика покупала и вычесала, от чего кот недовольно удрал от нее и спал теперь на подоконнике в зале. Иккинг созвонился с отцом и тот скоро должен был появится на пороге нового дома. Не один. Стоик предупредил, что приедет в компании дамы. И этого, наверно, стояло ожидать после увиденного в Нью-Йорке.Мужчина в хорошем черном костюме тройке, под руку с красивой женщиной, в солнцезащитных очках, с короткими, ровными черными волосами, в шляпе и очках, одета в легкое, темно-синего оттенка цветастое платье ниже колен и туфли лодочки — подчеркивали её худые ноги. Они вышли из машины, что через одну стояла на парковке впереди. На несколько секунд шатен замер. Мужчина рядом такой опрятный, с ухоженной, пышной бородой и собранными сзади в аккуратный хвост волосами, светился от счастья полностью…
Шатен потупил взгляд, засмотревшись на свой телефон, на столе. Под прозрачным чехлом у него хранилась одна из десятков паллароидных снимков, та, что была сделана на пляже в Нью-Йорке, где все они сияют от блесток и счастья, будто бы специально погружая его в тот день еще сильнее. В последнее время Иккинг часто думал о том, как всё-таки отреагирует на эту женщину? И довольно быстро пришел к выводу, что ему стоит отпустить папу, дать возможность жить полной жизнью, без детской обиды его единственного сына. Мама останется для него единственной, самой дорогой женщиной, он постарается принять другую даму, что покорила сердце Стоика, понять ее и полюбить, если это потребуется, но мать останется самой близкой и ценной. Пусть и жизнь с ним обошлась довольно жестоко, лишив так рано родного человека. Хэддок рассматривал фотографию и немного расстроенно вздохнул, ему хотелось, что бы сегодня на ужине были все его близкие. Но друзья сошлись на мнении, что смогут встретиться за семейным ужином завтра. Все таки с папой не виделись долго, есть о чем поговорить, что обсудить, и, конечно же, много о чем умолчать. Тайна автоботов должна остаться тайной. Парень уточнял у Астрид лично, согласна она придти к ним, на что та без колебаний согласилась. Казалось, что все сильно близко восприняли к сердцу смерть Сайласа. Но еще ближе восприняли переживания Астрид, стараясь поддерживать и быть рядом. Хотя девушка, удивительно, сама не казалась убитая горем. Они много говорили на эту тему, опекали и поддерживали Хофферсон, за что та никогда не уставала быть благодарной. Раздался звонок в дверь, выдернув гонщика из раздумий. Внутри сердце ёкнуло, а руки почему-то затряслись. — Мико! — окликнул брат, словно стараясь задержаться еще на несколько секунд. Но оттягивать уже некуда, шатен берется за ручку дверей, коротко выдыхает, стараясь успокоить сердце и улыбается, потянув на себя. Перед ним стоит высокий, широкоплечий мужчина, в костюме, с густой бородой почти до груди, с уложенными волосами и несколькими пакетами в руках. На лице у него улыбка и искры в глазах. — Здравствуй, сынок, — громко здоровается мужчина, проходя внутрь и широко улыбается, обнимая сына. — Так подрос за эти месяцы, — он крепко сжимает его плечи и осматривает. — Возмужал! Тренироваться что ли начал? — в ответ зеленоглазый усмехается, вспоминая зачем ему вообще тренировки. Что бы от десептиконов увиливать, да с полковниками драться. — Да, тренировки, пап, — отец добродушно смеется, крепче обнимая гонщика. — Я говорил тебе, что приеду не один, — мужчина держит одну руку на плече, — знакомься, — он указывает на даму, что мирно стояла на пороге и с улыбкой наблюдала за этой идиллией. — Это Линда, — Стоик протягивает ладонь женщине. Она одета в платье ниже колен, темно-зеленого цвета, с цветастым принтом, с рукавом в три четверти, к нему так ловко подобраны золотые сережки в форме листьев и тонкий браслет на запястье левой руки. Темно-каштановые волосы, собраны в прическу сзади, с которой выбилось несколько волнистых прядей. Иккинг на мгновение замер, рассматривая Линду. Что-то внутри него загорелось теплым огоньком. Черты ее лица очень отдаленно напоминали мамины. Он где-то слышал, что в мире есть около девяти людей, схожих меж собой, и тот факт, что отец встретил ту которая чем-то напоминала его первую любовь, располагал к себе. — Здравствуй, Иккинг, — женщина чуть запнулась, когда прошла на встречу. Она внимательно смотрела на парня, переглянулась со Стоиком и опешила от аккуратных и дружеских объятий со стороны подростка. У самого уха прозвучало: — Добро пожаловать в дом, Линда, — а от голоса мурашки по спине прошлись, женщина не смело обняла его в ответ. Такой прием смягчил ее переживания, дал понять, что юноша очень приветлив и открыт. А младший Хэддок слишком поздно себя отдернул, что наверное поспешил с такими действиями, но отстранившись, взглянул на гостью и по взгляду понял, что не переборщил. Шатенка улыбнулась, едва заметно кивнув. — Она очень волновалась перед приездом, — объясняет мужчина, целуя ту в висок и приобнимая, шепча на ухо ободряющее: — всё будет в порядке, дорогая. — Дядя! — неожиданно всех отвлекает Мико, что спустилась с лестницы и рванула к Стоику. Накадаи убрала свои привычные два хвостика, собрав черные волосы в один высокий, а розовая челка выбилась из общей прически. — Моя малышка! Наконец-то я встретился с тобой! — он приподнимает японку в объятьях и крепко обнимает, искренне радуясь встрече. — В последний раз я держал тебя на руках когда ты вообще была маленькой крошкой! — он с горящими глазами оглядывает племянницу, добавляя воодушевленно: — Красавица! — Я скучала за тобой! — еще раз жмется брюнетка. — У тебя такая крутая борода! — японка кажется напрочь забыла о том, что ей шестнадцать, чувствовала она себя на все десять. — Мы так давно виделись. — Я тоже, скучал, солнышко! Иккинг и Линда удивленно наблюдали за такой горячей встречей, переглянувшись и синхронно улыбнулись друг другу. Иккинг смотрел за горячим приветствием дяди и племянницы, а Линда чуть дольше засмотрелась на шатена. Знакомство с сыном возлюбленного прошло теплее, чем она думала, что настраивало душу и мысли на хороший вечер. — Довольно вам обнимашек, — хохочет шатен, провожая гостей в дом, — мойте руки, располагайтесь и пойдемте к столу. — Простите, — Мико протягивает руку для гостьи, немного приручив свои буйные эмоции, — я Мико. — Я Линда, — тепло улыбается женщина, отвечая на рукопожатие. — Погоди сынок, я хочу осмотреть дом, где ты теперь живешь, мне интересно же! После чего к трапезе они приступили минут через двадцать. Стоик осмотрел жилье и остался приятно удивлен, их особняк в Нью-Йорке конечно в разы больше, но этот дом был таким уютным и комфортным, что отцу он неприменно запал в душу. Дальше следовал ужин и разговоры, много-много разговоров, столько историй и смешных и грустных. В основном Стоик расспрашивал младших о переезде, школе, планах на будущее, чем они занимаются и что вообще хотят делать. Конечно много интересных историй рассказать не получится, потому что они были строгой тайной, хотя очень хотелось, если честно заявить о том, что сражаются вместе с титанами, не единожды участвовали в правительственных операциях, что по миру путешествуют, словно по магии с участием зеленых порталов. Не сильно хочется говорить о тех историях, где на волоске от гибели были, травмы получали и рисковали вообще всем, что есть. Стоик сильно удивил тем, что он начинает строить новую компанию, которая будет в корне отличатся от уже существующей. Хэддок старший на полном серьезе занялся продажами домов еще полгода назад, что получалось невероятно хорошо. Что бы долго не думать, он готовит документы, на открытие своей фирмы. Похвалился хорошими инвесторами и маленькой, но крепкой клиентской базой. Иккинг этой новости удивился очень сильно. Они когда-то давно обсуждали подобную тему, но что бы отец подошел к ней так радикально — никогда бы не подумал. Младшего никогда не влек бизнес так сильно как его опекуна. Линда не очень много о себе рассказала, лишь о том, что много ездила по Америке, была в разных городах, часто меняла работу. В последние годы ей очень полюбилась флористика, потому она работала в цветочных магазинах и студиях, у них часто заказывали оформление праздников, к чему та относилась с особенным трепетом. Рассказала, что родилась и жила продолжительное время в Нью-Йорке, а встретив Стоика, стала ездить с ним по городам. Иккинг не единожды замечал на себя взгляд Линды, что смотрела на него так, словно искала какой-то изъян. Они встречались взглядами и та быстро отворачивалась. Парню было не по себе от такого, но и виду он старался не подавать. Не принимая близко к сердцу такое внимание. Мико же во всю щебетала со Стоиком, рассказывая о прошлой жизни в Японии, о своих успехах в хобби, о планах пойти на днях сдавать на права и о том, что хочет в будущем связать свою жизнь с творчеством. Прошло около трех часов с приезда, был подан чай и вкуснейшие десерты, что привезли гости. Они удобно расположились в зале, рассматривая фотографии с выпускного. — Кто эти люди за вами? — уточняет Линда, указывая на Джун и Уильяма позади выпускников. — Это мама Джека, а это Уильям, — та запнувшись, чуть не ляпнула, что он специальный агент, — дядя Джека, — Иккинг едва сдержался, что бы не рассмеяться. У него не очень получалось представить Фоулера дядей Дарби. — Это вы на балу и ваши друзья… в коронах? — всматриваясь в фотографию, на которой они с смешными лицами обступили короля и королеву выпускного бала, спросил Стоик. — Это же Астрид и Джек. Они выиграли тогда конкурс короля и королевы бала, а мы танцевали после с ними, — хихикает младшая, вспоминая тот вечер и свою успешную авантюру. — О, вы встречали закат на берегу, — улыбается женщина, просматривая следующие снимки замечает, как сначала Мико летит в воду, на следующем — Джек, затем Астрид в том шикарном платье, четвертый снимок был сделан с видео, где недовольный Иккинг орет что-то друзьям в след, но после, фотография, где он прыгает к своим. По комнате разлился смех, а потом еще парочка историй от младших. — Мы так много говорим о нас, рассказали уже кучу историй. — Иккинг немного выровнялся, отпив чай, — Думаю, пришла ваша очередь. — он смотрит на отца и его возлюбленную. — Давно ли вы вместе и как познакомились??? Мужчина и женщина переглянулись, былая радость стремительно улетучивалась. Линда нервно провела ладонями по бедрам, а Стоик встал и прошелся к столу, где взял бокал вина для дамы и свой, с виски. Он нервно кусал губы, то и дело поглядывая на шатенку. Иккинг в предвкушении смотрел за ними. Наблюдая вечер за их поведением, он понял, что те чувства, которые их объединили настоящие, хотя, может они просто так уверено это изображали. Но взгляды друг на друга, отцовская рука поверх линдовой, те милые комплименты и горящие глаза, говорили о том, что они влюблены. Судя по их реакции, история знакомства многообещающая. Стоик отпил алкоголя, чуть поморщившись. Женщина сделав глоток, оставила вино на столе, обхватив себя за плечи. Повисло неловкое молчание. — Папа? — спрашивает шатен, — Если эта история слишком личная, то не стоит… — Хэддок старший сразу же смотрит на сына, видит в его глазах горящий интерес и чуть улыбается. Он ждал этого момента достаточно долго, а теперь взглянув на любимую, точно готов рассказать о их встрече. — Нет, сынок, эта история достаточно удивительна, — мужчина отпивает со стакана и еще раз обдумав, говорит, — я даже не знаю с чего начать. — Сначала, дядя, — улыбается Мико, поджимая ноги под себя и уделяя много ласки спящему на диване коту. — Тогда уж из самого начала, — Стоик ухмыляется, неторопливо проходится по гостиной, — когда тебе было два года, я только-только начинал закладывать основу своей компании по изобретениям, в то время сделано много ошибок и много промахов. — он сел рядом с Линдой, упершись локтями себе в колени и взял стакан в руки — Я старался тянуть на себе все дела, но твоя мама никогда не позволяла загружать себя слишком сильно. — Иккинг грустно поджал губы. Разговор заходит про маму, отец редко говорит о ней, а если и вспоминает, то всегда заметно вселенскую печаль в глазах, он говорит про нее от всего сердца, но слишком грустно выглядит сам. Прямо как сейчас. — В то время было много конкурентов и наша семья, во что бы то ни стало, должна была выбить это место под солнцем. — медленно погружаясь в события тех времен, Хэддок старший, словно наново переживал тот период. — Валка во всем мне помогала. Всегда пересматривала документы, внимательно читала каждый контракт и всё вела в строжайшем порядке. При всем этом, мы всегда были с тобой, — мужчина улыбнулся, — так что можно сказать, ты тоже принимал участие в строительстве компании. — Иккинг усмехнулся, с трудом представляя, каким он был «ценным» помощником. — В один из дней, у нас была возможность вырваться вперед и мы неприменно ею воспользовались. — Мужчина смотрел на свой стакан и медленно качал в нем алкоголь, наблюдая как кубик льда стремительно уменьшается, отдавая всего себя бордовой жидкости. — Твоя мама работала в нескольких фирмах юристом, много чего знала, что отлично сыграло нам на руку, — Стоик отпивает еще один глоток. Воспоминания о жене слишком сильно задевают его сердце каждый раз. История дается с трудом, а по реакции Иккинга понятно, что тот удивлен. Он не знал всей истории отцовского бизнеса, а тут он так ловко приоткрывает занавес. — Валка имела приличный компромат на довольно-таки влиятельных людей, чем мы скоро и воспользовались. — мужчина осушает стакан полностью, почти не жмурится. Иккинг чувствует что-то не ладное, потому что на романтическую историю это не очень похоже. — Играли не по честному, — усмехается гонщик, чуть потупив взгляд. Он никогда бы не подумал на отца, а уж тем более на маму, что они могли сделать что-то подобное. В данный момент, развитие сюжета набирает совсем иные обороты. — Того требовали обстоятельства, — сразу пресекает на корню негативный настрой сына Стоик. Мужчина берет паузу, взглянув на женщину, та, незаметно кивает ему. — Однажды, я возвращался с командировки из соседнего города, когда узнал, что в наш дом пробрались наемники. — повисло всеобщее молчание, логично представить, что ничего позитивного не последует. Иккинг смотрит на Линду, которая салфеткой аккуратно вытирает слезы, что скапливаются в уголках глаз. Мико укуталась в плед, со стороны наблюдая за этой историей. — Впервые слышу об этом, пап, — гонщик напрягся, потому что этот вечер продолжает быстро приобретать негативный настрой. Стоик наверное перепутал историю… — Когда я приехал в дом, после звонка полиции, мне сообщили, что мама твоя в тяжелом состоянии в больнице, куда я и отправился сразу. — бородач тяжело вздохнул, взяв небольшую паузу. Он не знал как правильно продолжить. В голове воспоминания, как свежие, такие же тяжелые и яркие, такие, что душа болеть начинает снова. — Ты же говорил, что мама умерла из-за болезни, — щурится шатен, а внутри растерянность и негодование. Отец умолчал о таком. Иккинг хмуро глядит на отца, совсем позабыв о том, что они тут не одни. Но Стоик видимо посчитал нормальным, выносить на общее обозрение семейную трагедию. Именно так теперь это и будет называться. — Я не сказал бы тебе, маленькому, о том, что твою пытались убить, — мужчина говорит не громко, с сожалением в голосе, перед ним образ малыша, единственного и любимого сына, что под покровом ночи передал своему брату, лишь бы тот не видел этого ужаса. Стоик трет глаза и растирает лицо. Внутри напряжение возрастает, точно так же как и в комнате. Он понимал, что история его не порадует. — Но ты мог рассказать мне уже в более взрослом возрасте, — упрекает сын, жестоко разбивая образ маленького ребенка, напоминая, что он тут, что он перед ним. — Мог, но не стал, — Стоик хмурит брови, интонация младшего его не устраивает и он старается подавить на корню возрастающую бурю, начинает сверлить подростка взглядом. Мико с приоткрытым ртом сидит тише воды, ниже травы, переглядываясь меж близкими и иногда бросая взгляд на Линду. Глаза ее блестели. Накадаи чувствует, что без чужого разрешения вторглась в чужую жизнь, эта история не должна была коснутся ее.Tom Odell — Another Love
— Почему же? — фыркает Хэддок младший, а сам на тучу похож, брови хмурит, губы в одну линию сложены, взглядом дыру в собеседнике проделывает. Информация начинает усваиваться, накладываясь на ту, в которую он верил всю жизнь, он осознает что его прошлое совсем не такое. Шатен сжимает ладони в кулаки, что ногти оставили полумесяцы на коже, что бы что-то трезветь заставляло. — Потому что в ту ночь, я видел твою маму в последний раз. — Стоик заглядывает парню в глаза, точно в душу. Шатену начинает казаться, что в ушах у него вата, кровь так громко начинает шуметь. — После чего в холле больницы я встретился с агентом ФБР, который оповестил меня о том, что маму берут под опеку «Программы Защиты Свидетелей» — парень окончательно плохо слышит, отец несет неистовый бред. — …и увезут в целях ее безопасности в неизвестном мне направлении на неограниченный срок. — Иккинг резко поднялся, Стоик следом. Линда и Мико смотрели на них, затем переглянулись сами. Шатену в глазах темнеет от резкого подъема, немного пошатывает, но темные блики быстро спадают, он уверено держится на ногах. Хоть и слабо верит в это. Взгляд Стоика был наполнен волнением, но то скрывалось за укором, который будто бы приказывал сыну сесть и дослушать. Иккинг был достаточно взрослым и довольно сильным, потому если раньше подобный взгляд заставил его послушаться, но не сейчас. Воздух вот-вот заискрится от напряжения, которое исходило от этих двух. — В следующий раз, я увидел Валку через шестнадцать лет, — глухая пауза давит абсолютно на всех в доме. Иккингу кажется, что он пулю поймал прямо в лоб, свалится бездушным мешком на этом же месте. Он растеряно смотрит в пол, сбито дышит, а единственное что может сказать спустя продолжительное молчание: — Ты… шутишь? — словно мертвый, спрашивает тот. Осознание как астероид, прилетает моментально, уничтожая любые крупицы здравого смысла, не оставляя ни единой надежды на предыдущую жизнь. — А программу она покинула два месяца назад, когда за ней, наконец-то, никто не охотился. — следующие слова разделяют жизнь Иккинга Хэддока на «до» и «после». Разрезают слух, выбивают весь воздух, вырывают душу, безжалостно рвут на куски, запихивая клочья обратно и заставляют жить снова, — Иккинг, твоя мама жива. — Фурия застыл, смотря на отца, как на безумца, не веря ни единому слову. — Нет. — отрицательно и совсем тихо говорит он. Глаза становятся влажными от подступающих слез, а губы крепко сжимаются в одну линию. Внутри землетрясение, с самыми высокими баллами, что заставляет тело дрожать. Стоик тяжело выдыхает, чуть пройдя вперед, кивает зеленоглазому, улыбаясь по доброму. Хочет убедить, что в словах истина. — Пап, ты не можешь так говорить. Это ложь. — гонщик отрицательно мотает головой, не сводя глаз с отца, не веря в его эмоции, — Зачем? — без запинки и даже почти уверено говорит шатен, нервно усмехаясь. Пальцы путаются в волосах, он держится за голову, что бы та не раскололась на две части. Жаль не может так же схватить собственное сердце, что бы оно не разломило ребра. — Линда Хадсон два месяца назад сменила свое имя на предыдущее, — Стоик говорит не громко, но четко, а шатену кажется что голос этот у него в голове звучит, в каждую клеточку проникает. — Валка Хэддок. — Иккинг так и замер с широко открытыми глазами, даже не пошатнулся. Он мельком взглянул на гостью, по щеке скатилась слеза, но он и не заметил этого. Парень смотрел на отца, как на предателя, подлого человека. А затем голос, что внедрился в каждый уголок его тела снова повторил те слова: «Линда Хадсон два месяца назад сменила свое имя на предыдущее — Валка Хэддок». Озарение, словно ослепило его. Шатен пошатнулся, вроде кто испугал его. Иккинг смотрит на женщину, хочет что-то сказать, только рот приоткрывает и тут же поджимает губы, сделав маленький шаг назад. перед ним теперь не Линда Хадсон, а Валка Хэддок. Такое чувство, что видит женщину впервые. В голове молнией проносится весь вечер, каждый взгляд, улыбка. Эта женщина не просто так похожа на маму… — Иккинг, это правда, — она впервые назвала его по имени. Теперь кажется даже голос по другому звучит. Глаза на мокром месте, а перед ним его семья, отец и… мать. Живая, настоящая. У женщины ослабла заколка в волосах, а от того, что та поднялась, украшение летит на пол, длинные каштановые волосы аккуратными волнами опускаются ниже лопаток, а в них светлая прядь волос. Точно так же как и у его мамы шестнадцать лет назад. Зеленоглазый попятился, споткнувшись о кресло. Отрицательно мотая головой, хочет отогнать призраков прошлого, галлюцинации выдуманные сознанием, что угодно, лишь бы правдой не оказалось. — То есть… — дрожащим голосом говорит шатен, до последнего надеется на то, что это шутка, глупый розыгрыш, а еще лучше сон, максимально странный, сейчас он проснется и ничего не вспомнит… — Пожалуйста, — шепотом просит Иккинг, в который раз отрицает. — Сынок, наша мама вернулась домой, — в голосе у Стоика позитивные нотки. Он немного сжимает плечи женщины, сам улыбается, но ни супруга, ни сын радости не разделяют. Меж ними напряженные взгляды и пропасть глубиною в шестнадцать лет. Они чужие люди. Валка видит, как Иккинг ломается прямо на глазах. Крошится и рассыпается, превращаясь в ничто. В нем не осталось ни капли той радости, что была минутами ранее, нет улыбки, только изумление и шок. Он как загнанный зверек, которого ждет неминуемая гибель. — Нет, — парень отрицательно мотает головой, — нет, нет, нет… — как в бреду говорит он. Смотрит на отца и… маму. Язык не поворачивается сказать такое, не бывает так. Не может, просто не может… Шатен хочет избавится от мыслей, щипает себя за предплечье, надеясь на сон, жмурит глаза и открывает снова. Гостиная с его мамой и папой никуда не исчезает. Они тут. — Иккинг, давай поговорим, — просит отец. — Нет, — шатен осекается, спешно идет на кухню, словно опаздывая куда-то. — Что значит нет? — Стоик говорит чуть громче. — Это неподобающее поведение, Иккинг! — шатен выпивает несколько глотков воды, отрицательно мотает головой, он руками стирает влагу с глаз, упирается в столешницу и смотрит перед собой.Не верит.
— Стоик, ты не прав, не дави на него. — просит женщина. А в голове не укладывается, что это говорит его мама, та, которая шестнадцать лет была для него мертвой. Похоронена под большим обманом, окутана тайной и такая далекая от собственного ребенка. — Подойди к нам, — сдержано просит отец, — мы спокойно поговорим. — Я не могу поверить в это, Стоик! — шатен переходит на повышенные тона. — Ты молчал всю мою жизнь о том, что моя мама живая! Что человек, которого я любил всю жизнь, жив! — шатен стоит на кухне и никак поверить не может. — Не повышай на меня голос! — строго обрубает старший. — Ты молчал шестнадцать лет, пап, — тише говорит гонщик, его начинает пробирать тремор, к горлу ком подкатывает. — Того требовали обстоятельства! — напоминает мужчина. — Как ты мог так нагло врать мне? Я всегда просил рассказывать о ней! Я сколько слез пролил, вспоминая маму. — Иккинг не замечает, как по лицу слезы скатываются, чувствует, внутри истерика поднимается, крышу сносить начинает. — Думаешь мне было легко?! — шипит Стоик, прищурив глаза. — Да, думаю тебе было легко, потому что ты знал, что она жива! Ты говорил мне одно, а сам надеялся на встречу с ней! Ты дурачил маленького ребенка, Стоик! — Хэддок младший не заметил, как к нему медленно подходит мама. Женщина аккуратно протягивает ему ладонь, что бы поприветствовать, что бы он доверился ей, не боялся и не гнал прочь. Она слишком долго была далеко от сына. парень испугано смотрит на Валку. — Прости нас, пожалуйста, — шатенка почти шепотом просит, что бы только парень услышал, подходит ближе, утирает слезу со щеки сына, чувствуя, что поспешила с прикосновениями. Но быть так близко и так далеко одновременно — невероятно тяжело. Иккинг не верит, поджимая губы, отрицательно кивает головой. Он не может. У него украли большую часть жизни. — Не могу, я не верю, я не знаю, я не… — он не договаривает, ладонью глаза прикрывает, поджимает губы, чувствуя, что еще немного и он не выдержит. Шатен не может контролировать эти слезы, эмоции, себя. — Пожалуйста, — шепотом просит женщина, закусывая изнутри губы. — Где ты была всю мою жизнь? — хрипит он, положив руки на плечи Валке, смотрит в глаза. — Где? — он даже мамой назвать не может, перед ним чужой человек, который привел его в этот мир, который всем сердцем и душой тянется к своему ребенку, и справедливо остается наказан. — Это был единственный способ уберечь тебя от бед, сынок. — она шмыгает носом, аккуратно обхватив ладонью щеку, смотря в глаза искренне, без единого злого или лживого умысла. — Прошу, дай мне шанс. — Ты была нужна мне, — он, упершись руками в плечи женщины, опускает голову, жмурится, всхлипывает. Его эмоции сводят с ума, безжалостно выпивая всю энергию и забирая силы. — Прости меня, — Валка пытается обнять юношу, но тот не задерживается ни на секунду, отстраняется. — Я не знаю тебя, — с сожалением смотрит шатен, — я… я не могу. — Иккинг отступает, повернувшись спиной к выходу, — ты не моя мама, нет, ты чужая, — он делает несколько шагов назад, продолжая смотреть на Валку. Отступает, словно от неизбежной опасности. Гонщику очень хочется упасть в ее объятья и поверить каждому слову, но он не может. — Иккинг, прекрати это! Немедленно! — Хэддок старший видит, что у сын не прав, отталкивая свою родную маму, потому сразу же переходит на крик. — Ты, жил, как тебе было выгодно! — громко рявкает гонщик, метнув взгляд на папу. Валка виновато смотрит на сына и не может сдержать слез, поперек сказать тоже ничего не может. Боится, что приведет к еще большему скандалу. Стоик от злости ноздри раздувает, хмурится и глубоко дышит. — Закрой рот! — мужчина выходит из-за дивана, но слишком поздно, шатен почти у двери. — Чертов эгоист! — и схватив свою кофту, шатен громко хлопает дверью.***
Астрид резко вздрагивает от внезапного стука в дверь. Но не успев и слова сказать, слышит, как кто-то входит. Она удивленно выглядывает с кухни и видит Иккинга. Хватило только взглянуть на гонщика, что бы понять — что-то с ним случилось. Его испуганные глаза и растерянный взгляд хаотично оглядывал комнаты, пока не заметил девушку. — Иккинг? — аккуратно переспросила Хофферсон выходя в гостиную. Шатен ни слова не сказав, пересек комнату в несколько шагов. — Что случи… — парень так неожиданно обнял ее и прижал сильно, словно она помогала ему уравновесить этот шторм из эмоций. Астрид чуть запнувшись от неожиданности, обняла в ответ, чувствуя что так нужно. Без единого слова и звука. Просто позволила в эту минуту стать для него опорой. Шатен крепко поджимает губы, что бы не поддаться эмоциям, что так давят на грудь и горло. Эта встреча только что перевернула его жизнь, не позволяя оставить всё как есть. Жить как раньше уже не выйдет. Хэддок чувствует тепло любимого человека, родное сердце под своим и его кутает чувство комфорта. Астрид для него убежище, Астрид для его огонь, что греет в любую пору, Астрид для него отдушина, Астрид для него дом. Кажется, что прошло много времени, пока так долго стояли и друг друга обнимали. Хэддок чувствует, что ему становится легче, будто бы Астрид своей поддержкой нейтализовала эти всплески чувств и эмоций, разделила вместе с ним эту энергию и позволила просто немного остыть. — Поговорим? — в ответ шатен кивает, прикрыв глаза, глубоко дышит. Хофферсон предлагает пройти на кухню, на что гость кивает и прочесав ладонями волосы старается придти в чувства. — Я заварю чай. Шатен наблюдает за девушкой относительно недолго, смотрит на стол, где стоит букет пионов и лежат ключи от дома, рядом резинка для волос в форме пружинки, прозрачная. Парень берет ее, словно антистресс переминает меж пальцами, натягивает на запястье и крутит там, думает, с чего лучше начать. Не дожидаясь логического вопроса «Что случилось?» начинает говорить первым. — Хорошо, что вас не было на ужине, — как итог всей сложившейся ситуации говорит шатен. Произошедшее до сих пор не может уложится в голове. — Это было ужасно. — парень горько усмехается. Астрид ставит чашку парню, но сама не садится, опирается о столешницу и подносит чай к губам, чуть дуя на него. — Я даже не могу предположить, что у вас произошло. — чуть дернув плечами, говорит девушка. — Ты выглядишь довольно потрепанным. Попробовав чай, она отворачивается к рабочей поверхности, решая добавить себе дольку лимона. — Я говорил о том, что мне будет трудно принять новую возлюбленную отца, — шатен усмехается, еще раз вспомнив эту роковую встречу час назад и думает, что лучше бы все так и осталось. — Помню, — кивает блондинка, — это твой внутренний конфликт, с которым ты пытался разобраться. — А ту женщину, которую мы видели в Нью-Йорке, вместе с отцом, помнишь? — шатен чуть запнулся и прикусил губу с внутренней стороны. К горлу подкатывал ком. В ответ получил кивок. — Он приехал вместе с ней? — аккуратно предполагает Хофферсон, возможно представляя эту встречу. Парень кивает молча, смотря на свои руки и задумываясь о том, возможно ли это. Картина перед глазами начинает смазываться. — Астрид, — шатен перевел взгляд на девушку, и у блондинки словно мир остановился. Впервые видит Иккинга в таком состоянии. В зеленых глазах впервые слезы. Но Хофферсон не успевает развить мысль дальше, потому что парень продолжает, — мне не придется ни о чем переживать, — нервно усмехается он, — папа не находил себе новую возлюбленную. Та женщина и есть моя мама. Астрид выжидает несколько секунд, будто бы парень не закончил, но продолжение не следует. Блондинка чуть хмурит брови, бегло смотрит перед собой, и снова на собеседника. Землю под ногами стремительно перестает чувствовать. Она отодвигает стул, что бы сесть, для собственной безопасности. Уверена, ей послышалось. — Что? — сил хватает только переспросить. — Я тоже так сказал, а потом мой отец подумал, что я, наверное, не сильно удивлюсь, узнав подобное. — шатен поджимает губы, чувствует как по щеке скатывается слеза, быстро стирает ее. Перед глазами эта картина, этот разговор и всё как во сне. — Она почти не изменилась, — шепчет гонщик. — Я сначала подумал, что папа нашел женщину, чем-то похожую на маму. Но потом у нее сползла заколка и длинные волосы опустились за спину. Она всегда носила светлую прядь в волосах. И спустя шестнадцать лет все также носит ее. — Шатен шмыгает носом, тыльной стороной ладони стирая слезы. Хофферсон не может собраться. Кровь так сильно стучит в ушах, что голова начинает кружиться. — Наверное, была причина, почему так… случилось. — Астрид не может подобрать ни одного логического исхода событий, которые заставили молчать целых шестнадцать лет. — Да, была. — Иккинг шмыгнув носом, чуть удобней садится на стуле и подтягивает к себе чашку с чаем, — мои родители решили основать компанию с нуля, но конкуренция была такой большой, потому моя мама знала на кого нужно надавить и однажды они зашли слишком далеко, представила слишком серьезные данные, что могли уничтожить репутацию этого человека. Отца не было в городе, когда на маму совершали покушение и с помощью программы защиты свидетелей инсценировали ее смерть. Того влиятельного человека не стало несколько лет назад, от чего маме, наконец-то, разрешили восстановить связь с семьей. — Иккинг смотрел перед собой, но закончив, перевел взгляд на девушку, видел, что Астрид в замешательстве. Но и близко не мог представить того, что творилось в мыслях одноклассницы. Астрид чувствовала, как ее разрушенное счастье превратится в пыль именно сейчас. Она встала из-за стола и вдохнула, но легче не становилось. Руки тряслись, а сердце выбивалось из груди, словно хотело сбежать от следующего разговора. У Астрид сдавило горло от несправедливости семьи Иккинга по отношению к нему. Она знала, что родители его обманывают, и что дело не в ценных данных, а в больших долгах его отца. Но мог ли Сайлас солгать ей? Тогда зачем ему это нужно было? Для того что бы заставить ненавидеть его еще больше. Но ведь он извинялся перед Хэддоком, не просто так, наверное. Мысли всплывали одна быстрей другой. — А что ты думаешь? — с опаской смотрит Хэддок, насторожившись длительного молчания. — Иккинг, — девушка опирается на столешницу, закусывает нижнюю губу и оттягивает еще несколько секунд, понимая, что после сказанного, они вряд ли останутся вместе. — боюсь, это не правда. — Чт… Ты о чем? — спустя нескольких секунд молчания, растеряно спрашивает зеленоглазый, а где-то внутри волны страха накатывают, готовя к чему-то масштабному. И не ошибается. — Откуда у тебя шрам на подбородке? — Иккинг вообще не понимает куда катится их разговор. Вопрос прозвучал слишком неожиданно. — Разве это так важно сейчас? Ты о чем, Астрид? — в голосе слышится растерянность и опасение. — Пожалуйста, Иккинг, — поджимая губы просит девушка, чувствуя как слезы скатываются по щекам. Она обхватывает себя за плечи, аккуратно ногтями впиваясь в кожу. — Да не знаю, мне года два было, я то ли подрался с кем-то, то ли с велосипеда упал. Причем тут это, Астрид? — шатен был растерян, сам того не заметил, как повысил голос. — Этот шрам оставил Сайлас, — девушка смотрела на гонщика так виновато, собственными руками душу выворачивая себе, — когда тебе было два года, — Иккинг, который порывался встать с места, замер от услышанного, — в ночь, когда он пришел за деньгами, которые должен был твой отец. С его слов, он просто хотел надавить на него, показать серьезность своих действий. Он взял тебя в качестве заложника. — голубоглазая замолчала, чувствуя как внутри оседает пеплом ее сожженное сердце, — Угрожал расправой над тобой, случайно поранил. В доме завязалась драка, где в ходе сражения, твоя мама, защищая тебя, получила ножевое ранение. Сайлас считал ее мертвой. — Астрид прикрывает глаза, не в силах утихомирить миллион мыслей внутри себя. Слезы скатываются по щекам, голубоглазая чувствует, как рушится мост меж ними, как всё сходится к наихудшему. Теперь Иккинг знает правду, которая медленно убивала их отношения. — До этой минуты, я думала, что мой отец убил твою маму. *** — Упертый болван! — ругался Стоик, теряя контроль над собой. Он не по детски разозлился на сына. Как тот мог так отреагировать, так накричать, вспыхнуть, словно спичка. Да, он был обманут, но с благой целью, как можно было этого не понять? — Дядя, — обратилась Мико, — ты не прав. Для Иккинга это потрясение, и прошу, дай ему время. Пусть опомнится, ведь это не легко. — Но Стоик был словно непреклонный, резко обезумев от такой реакции своего сына. — Он мог проявить уважение к матери, потерпеть! Если ему так не понравилась эта новость, мог смолчать. Он все-таки мужчина! — старший Хэддок ходил по гостиной глубоко дыша, то и дело хватаясь за голову. Накадаи нахмурилась, молчать не стала. — Ты хотя бы понимаешь масштаб? — Стоик остановился, глядя на племянницу, нахмурив густые брови и похож был на тучу. Мико видела и пострашнее вещи. Потому такое ее ни чуть не затронуло. — Ты приезжаешь сюда с женщиной, которая шестнадцать лет скрывалась от всего мира. Ты не удосужился объяснить сыну, что его мать жива. — теперь пылать начинает Накадаи. — Он всю жизнь считал себя только при отце, завидуя другим, когда те были с матерями. — Стоик только хочет возразить, но брюнетка вскакивает с лестницы, где сидела, — А ты все шестнадцать лет знал, что сможешь увидеть ее. Понимаешь? — Кричит уже девочка. — Для тебя, твоя жена никогда не была мертвой, а для своего сына, ты буквально воскресил ее из мертвых! — у художницы аж дыхание сперло от своей тирады — И наивно полагал, что он будет рад видеть свою маму, как старого друга? — Попридержи язык, юная леди, — фыркает мужчина, тыкая пальцем. — Я впервые встретил Валку два месяца назад… — Да какая разница? — возмущается младшая. — Ты знал, что она жива! Ты никак не подготовил Иккинга к этой встречи, а просто в лоб ему сказал " Наша мама дома.» — она щурится, — На что ты вообще рассчитывал?! — Мико! — он повышает голос. — Стоик, — вмешивается шатенка, вставая у лестницы, не замечая оценивающего взгляда за спиной. — Мико права, я говорила тебе, что это плохая идея. — Валка смотрит в пол, прокручивая тот короткий диалог, что случился меж ними. — Нам нужно найти Иккинга, что бы просто знать, в безопасности ли он…***
— Я не могу в это поверить, Астрид! Твой отец! Он пытался убить мою маму, отца, меня! — срывался на крик шатен, подходя ближе. Голубоглазая приобняла себя за плечи, молча слушая. Иккинг прошелся по гостиной, хватая себя в который раз за волосы. — Пожалуйста, послуша… — попыталась объясниться девушка. Но парень — Нет! — внезапно выкрикнул гонщик. От этого возгласа Хофферсон дернулась, кажется, любого его слова, она теперь боится. — Я ничего не хочу слушать! Моя мама вынужденна была скрываться шестнадцать лет, из-за того, что Сайлас мог охотится на нашу семью! Из-за твоего отца у меня не было матери! Ты, хоть на секунду, понимаешь это? — эмоции взяли над ним верх. Парень яростно ходил из стороны в сторону, не зная, что сделать и куда деться от этой жгучей информации. — Боги! — он на мгновение останавливается, анализируя последние события. — Вот почему он извинялся тогда на базе! — все начало складываться. И в слова Хофферсон теперь верилось больше. — Ты можешь меня выслушать? — пытается влезть Астрид, но шатен на корню пресекает ее попытку. — Нет, Астрид, не могу! — громко обрывает ее зеленоглазый. Его руки то в кулаки сжимаются, то в волосах путаются. — Ты начнешь его выгораживать, скажешь, что тогда было не легко, он старался обеспечить семью и все эти отговорки! — не знай Астрид правды, не позволила ни единому слову прозвучать в сторону ее родителей, но она понимала ярость Хэддока и сама позволила ему это сказать. — Боже! Мы ведь тоже семья, нам тоже хотелось жить и быть всем вместе! Но вы! Твой отец! Сайлос! Он… Он же безумец без совести и сострадания, для него нет ничего кроме цели! — Ты думаешь в последнее время я этого не заметила? — едва слышно проговорила блондинка, утирая слезы. Она старалась не спорить, принимая этот скандал как наименьшее наказание за свою трусость, за длительное молчание и тайну своего отца. — Что?! — громко выкрикнул парень. — Ты это заметила только в последнее время? — с издевкой спросил Хэддок, — В последнее время?! — он встряхнул ее за плечи, и заставил смотреть прямо ему в глаза. От внезапного прикосновения девушку передернуло. Астрид в испуге метнула глаза на одноклассника и отошла от него, словно боясь. Каштановые волосы были в ужасном беспорядке, некоторые пряди прилипли ко лбу, на котором блестели капельки пота. Густые брови сдвинулись к переносице, а глаза. Это были не те, не его. В них плескались не то что искры, в них бурлила ярость, злость, а по небольших синеватых пятнах под глазами можно увидеть усталость. — Как этого можно было не заметить еще тогда?! Какими нужно быть слепыми! — Он никогда не вел себя странно, обычный примерный семьянин… — пробубнела девушка припоминая прошлое, она уводит взгляд в сторону, но сильные руки сжали плечи еще раз, заставляя поежиться от болевых ощущений. Впервые сердце затронул страх. — Конечно! Примерный семьянин! — Астрид сжалась еще сильнее, кажется, больше не выдержит. Сильнее чем Иккинг, Сайлоса ненавидела сама Астрид. До момента его гибели. Но даже его смерть не сможет искупить его грехов и действий, что неприменно несли за собой последствия. На глаза навернулись слезы и она до последнего не хотела смотреть на парня. — Как можно было не заметить того, что тебя обманывают всю твою жизнь?! — эта фраза ее переломила, потому что до крика было обидно самой жить в этой лжи. — Ну ты же не заметил, — глухо произнесла блондинка. Сказала, как отрезала. Ответила и сверкнула голубыми глазами. Парень на секунду потерял мысль, запнулся, отступил. Словно только что понял, что физически причинил дискомфорт, больно хватая за плечи. Как будто пелена ярости спала, показывая ему последствия. Ее глаза. В них нет огня, как обычно бывает, нет диких чертиков, нет того блеска, который ему так нравится, нет абсолютно ничего. Только слезы. Пустота и слезы. И не стояло больше никаких слов, ее глаза говорили за нее. Хофферсон отошла на более безопасное расстояние. — я никак не оправдываю отца. Нет. Никак. Но моя мама, она точно не причем, она, так же как и я, не знала о его делах ничего. Мне очень жаль, что так случилось. Мне правда жаль, — девушка обошла половину комнаты и остановилась почти у входа на кухню, оперлась руками в спинку дивана, голос ее дрожал, волосы растрепались, челка налезала на глаза, а низкий хвост лежал на левом плече. — я прошу прощения у твоего отца, — слова застревали в горле, и вовсе не от того, что их было трудно произносить из-за гордости или чести, эти чувства и рядом не стояли, скорее из-за слез, которые вот-вот превратятся в истерику. — У твоей матери… и у тебя, Иккинг. Это все что я могу сделать для вас. Если вам станет легче, то Сайлас мертв! Его больше нет! Ты сам видел, можешь быть уверен. Он никому больше не навредит! Мне жаль, что я не рассказала тебе раньше, что отобрала у тебя возможность высказать ему всё. Прости, пожалуйста, Иккинг. — она едва выдерживала внутреннее давление. Упираясь полностью на руки, опустила голову и старалась не разразится истерикой. Не было сил сдерживать себя, свои эмоции и вовсе все остальные чувства. Хофферсон медленно опустилась на пол, всхлипывая. Ни слова больше не прозвучало. Астрид села на пол, пытаясь придти в чувства. Парень тяжело дышал, его шатало от биения собственного сердца, в ушах шум, во рту горечь, на душе пусто. Хэддок отмечает, что в определенные моменты он не может себя контролировать, а это имеет свои последствия. Хэддок поджал нижнюю губу, чувствуя как слезы тонкими дорожками скатываются вниз. Они пробыли в такой тишине около десяти минут, каждый со своими чувствами сам на сам. Астрид глубоко вдохнула, чуть колеблясь, поднялась на ноги и прошла в ванную. Она хотела умыть горячие щеки и красные глаза. Нужно придти в себя. Иккинг смотрит в одну точку и так долго ни о чем не думает. Его отвлекает входящий звонок. На дисплее написано «Мико». Он поднимает трубку, не свои голосом говоря: — Слушаю. — Иккинг, мы можем поговорить? — по ту сторону не сестра, а мама. Так аккуратно и тихо просит. Но в секунду в нем зажигается былая ярость. — Нет. — он отрицательно кивает головой, — Не можем. — он не отключая вызов, швыряет телефон в стену и тот с громким ударом падает на пол. Астрид вздрагивает, когда слышит странный звук. Выходит в гостиную, но парня в доме уже нет. Хофферсон крепко жмурится, глубоко дышит носом и ищет успокоительное. Она грустно смотрит на две полные чашки чая, которые уже маловероятно когда-то будут совместно выпиты. Стоя в тишине собственной кухни, Астрид миллион раз проклинает себя за свою трусость и свои страхи. Потому что сказать сейчас было худшим решением. Теперь на Иккинга обрушилось еще и предательство девушки, ее семьи. Хофферсон ненавидела себя. Снова. Потихоньку возвращалась к самобичеванию. — Алло, — сухо говорит девушка, отвечая на телефон. — Астрид, привет, — по ту сторону Мико, встревожена и, кажется, плачет, но уверено пытается это скрыть. — Нужна твоя помощь, очень срочно. — С чем? — блондинка могла только догадываться о просьбе. — Ужин пошел не по плану, случилась ссора, Иккинг ушел и телефон теперь у него отключен, — гонщица прошла в гостиную заметила мобильный шатена, что лежал у стены с разбитым экраном. — Помоги его найти, пожалуйста. — голос у японки дрожит, говорит последние слова с хрипцой. — Хорошо, конечно, — соглашается блондинка, — я наберу если что-то узнаю. — отключается. Астрид чувствует как глаза слезятся, как дрожь в теле нарастает с новой силой. Но сейчас не время для ее истерик. Сейчас нужно найти Иккинга, что бы его семья смогла с ним всё выяснить. Хофферсон искала в контактах Нокаута…***
Астрид сжимая крепче руль, придерживается восьмидесяти. Фонари работают через один и она, прищурив глаза, старается рассмотреть обочины и тротуары, всматривается в каждого, редкого, прохожего в надежде найти знакомую фигуру. В голове конфликт, словно на зло всплывает, яркими картинками выжигается, все фразы повторяя. Хофферсон громко дышит носом, старается остепенить себя, приручить бурю и не дать возможности эмоциям, задурманить голову. Плакать потом будет. — Осторожно! — чуть вскрикивает девушка и бьет по тормозах, чуть не сбив человека, который в защите выпрямил руки и словно пытался остановить автомобиль. Черный капюшон не дал рассмотреть его лицо. — Нашелся, — про себя говорит автобот, узнавая пешехода. Фары из дальних переключаются на ближний свет. — Нокаут, мы вроде всё давно уладили, не нужно меня убивать, — говорит парень в свете фар, — зачем так гнать? — Хофферсон несколько секунд сидит, не в силах осознать что произошло. Из приоткрытого окна доносится знакомый голос, они справились, найдя Хэддока спустя каких-то сорока минут. Не долго думая, девушка выходит из салона, схватившись за дверь. Смотрит так виновато и отчаянно. Легкая улыбка на лице парня исчезает. Он в секунду стает безразличным, оставаясь на дороге в центре. В голове проносятся последние две недели, как стремительно всё сменилось. Как сильно они изменились. Шатен вспоминает разговор меж ними и сердце тупым ножом режут, он считает девушку предательницей. Подлой и злой, которая его просто использовала. — А, ты тоже тут… — сухо бросает он, переходя дорогу на другую сторону улицы. — Мне звонила Мико, — на прямую говорит Хофферсон. — Плевать, — не оборачиваясь, фыркает зеленоглазый. — На всех, — про себя добавляет он. Хофферсон не выдерживает. — Ты должен вернутся к ним, это твоя семья, Иккинг, — говорит девушка положив правую руку на крышу автомобиля. Астон Мартин глохнет, тушит фары, понимая, что этот разговор на долго. — Сам разберусь, — бросает он, замедляя шаг на тротуаре. Астрид подобный тон просто выбивает из колеи. — Не будь глупцом, Иккинг, ты не прав. Они твои родные люди, волнуются и ждут тебя. — слова игнорируют, демонстративно стоя спиной к блондинке. — Боги, я готова отдать всё на свете, лишь бы увидеть свою маму! — фыркает гонщица, когда ее игнорируют в очередной раз. Внутри такое звонкое эхо от собственного сердца, что миллион ударов отбивает. — У тебя в данный момент есть абсолютно всё, Иккинг, а ты остаешься таким непоколебимым и холодным! Как избалованный ребенок! Ты прекрасно знаешь, что такое жить без матери! — Хофферсон отрыто начинает злится. — Я бы тебя убила за такое отношение к близким! — девушка хочет еще что-то добавить, но не успевает. Шатен зло рычит, переставая слушать, словно достиг точки кипения, резко скидывает капюшон, поворачивается к девушке, разводит руками и так безжалостно и четко говорит: — Вперед, Астрид, — он хмыкает, — заверши дело своего папочки! Убей меня, Уилсон-Хофферсон! Давай! — кричит шатен, требуя расправы, а гонщица так и застывает на месте, чуть приоткрыв рот, в попытке что-то сказать, но слова застряли в горле, брови чуть сдвинулись к переносице, от услышанного дух забило. — Добей уже наконец-то! Я думаю Сайлас этого хотел! Слова Хэддока разрезали слух, раскрошили все момент его поддержки. Он поступил как настоящий лицемер, как подлый враг, не как любимый и любящий человек. Астрид знает, что по своей трусости оттянула этот момент до последнего, не смогла перебороть себя, оказалась слабачкой, за что тысячу раз хотела просить прощения, примет любое его решение, если нужно, будет переживать свои чувства сама. Но парень решил ее проучить, видимо. Иккинг крупицами здравого смысла, всего на секунду, понимает что не стояло этого говорить, не стояло срываться на ней. Но сейчас он заполнен до краев обидой и горечью предательства. Потому любые угрызения совести отходят на дальний план. — О чем он? — спрашивает Нокаут, не понимая к чему такие слова. Астрид молчит, смотрит на парня долго и внимательно. Игнорирует напарника. — Что такое, Астрид? Папа не научил, как близким приносить страдания? Мне казалось, он в этом мастер! Вон скольким людям не дал пожить нормально! — Хэддок как в тумане, не понимает что несет вообще. — Ты вся в него! У тебя уже получается! Жить нормально не даешь со своими проблемами и скандалами! — Астрид чувствует, как с каждым сказанным словом, пропасть меж ними становится глубже. Ничто не заполнит ту пустоту, которая появилась. Рассудок парня вопит ему: « Что ты натворил?! » Но злость и отчаяние глаза застилает. Хофферсон кажется ничего и никого не видит, она только слышит и чувствует, как в сердце ножи вонзаются. Астрид смотрит на парня так же, как и когда-то, с презрением, холодом, как на чужого. В кармане звонит телефон, девушка не отводит взгляд от шатена, поднимает, не глядя. — Слушаю, — входящий от Мико, — да, я нашла его, мы на остановке, на тридцать девятой улице. — холодно говорит Хофферсон, отбивая вызов. — Замечательно, — тянет шатен, отвернувшись, его побег накрылся. Сейчас сюда приедет отец и ничем хорошим это не кончится. Хотя ничем хорошим и не началось. — Не лезла бы куда тебя не просят! — продолжая выплескивать свою злость, парень уже не желает останавливаться. Голубоглазая чувствует, как чувство вины сменяется агрессией. — Странно, что сейчас ты более разговорчивая! — это стает последней каплей. Почему то Иккинг, решил сделать её центром всех своих проблем. Спустить всех собак на нее. — В том, что твой отец врал тебе и не справился со своими проблемами — я не виновата. — монотонно говорит девушка, глаза слезятся, но Иккинг этого не видит. — За то твой папуля решил его проучить за ошибки, за то что… — Хофферсон в секунду находит в себе силы дать отпор. — За то что он во время не отдал деньги, которые брал в долг. Твой отец знал, на что шел, чем рисковал. Он знал, что врет тебе всю жизнь, скрывая от тебя живую мать, а виновата теперь я? — Хэддок глаза шире раскрывает, замолкает. Сайлас успел еще и оклеветать его семью, его родных. Он все-таки переманил Хофферсон на свою сторону. Иккинг с самого начала боялся подобного исхода. — Не наберись твой отец долгов, не было никакого Сайласа в вашем доме! Задумайся, что в основу вашей компании вложено шестнадцать лет разлуки и обмана, и разве это того стоило? — Хофферсон глубоко дышит, прикусив сильно язык, потому что слишком открыто подала эту правду. Прозвучало жестоко, но Иккинг ее сегодня тоже не пожалел. — Я и подумать не мог, что ты окажешься такой сукой, Астрид. — токсично цедит парень, выражаясь максимально, он чуть щурит глаза и прожигает насквозь её. Никогда не думал, что скажет подобное любимому человеку. Астрид чувствует, как от последней фразы, внутри сердце, что держалось из последних сил, висячее на каких-то отдалённых надеждах, срывается вниз, разбиваясь на сотни кусочков. — Уже не ебёт, дорогой, что ты там думаешь, — гадюкой шипит блондинка. У Хэддока куча аргументов, каждый острее предыдущего, и все они остаются не озвученными. Он злой как черт, он опустошен. Шатен с приоткрытым ртом смотрит на девушку, губы опаляет сказанное в ее адрес ругательство, но он не отступит, точно как и она. Так и остались стоять по разные стороны улицы, каждый при своем. Два упёртых барана.***
Через пять минут гнетущей тишины, на встречу едет автомобиль. Черный джип, арендованный отцом Иккинга на время пребывания тут. Авто останавливается перед переходом. Первым выходит Стоик, молча смотрит на красную спортивную машину и девушку, что спиной стояла к его сыну, который сидел на остановке, опустив голову. За ним следом вышла женщина, придерживаясь за дверь, словно боясь подойти к парню. Мико вылетела как ошпаренная. Она глянула на брата, видя что к нему идет отец, сама дернулась к подруге. — Спасибо, Астрид, — переведя дыхание говорит младшая. — Фух, такое происходит, голова кругом идет! — Она чувствует, что-то не так. — Вы о чём-то говорили? — Астрид вспоминает последние слова, ухмыляется. Смотрит на Стоика, крупного мужчину, в белой рубашке, в классических брюках, с густой бородой и волосами убранными в низкий пучек. В голове всплывают слова Сайласа: «Отец Иккинга эгоистичный трус, который не заслуживает уважения. Мало кто знает о том, что успех его карьеры умыт кровью любимой.» Только помимо этого еще и хорошо приукрашен ложью. И с чем-то имеет право согласится. Тут действительно жаль Иккинга, ему лгали очень долго. И поразительно, как за таким мужчиной может скрываться трусость и коварство. Женщина стоит у автомобиля, волосы у нее длинные и немного покачиваются на ветру. Она утонченная и выглядит моложе своих лет. — Удачи вам, — игнорирует заданный вопрос Астрид, отдавая разбитый телефон старшего. Садится в машину и уезжает. Мико удивленно смотрит в след. До нее доносится громкие обрывки фраз, меж братом и его отцом: — Ты мог бы не устраивать эти спектакли? Что бы мы по городу не ездили, сломя голову не искали тебя?! — грозно говорит отец, зол до кончиков ушей. — Да что ты говоришь, это наименьший спектакль, что я могу тебе обеспечить! — у мужчины ноздри раздуваются от внутреннего давления и эмоций. Не понимая о чем говорит сын, мужчина хочет что-то сказать. Но Иккинг опережает, — Стоик, тебе не мешало лгать мне целую жизнь! — фыркает Иккинг, вспоминая заслуги отца. Он прежде не повышал на него голос, до сегодняшнего дня. Стоик кривит лицо, ярость заполняет его до краев и мужчина ударяет парня по лицу громкой пощёчиной. Чтоб в себя пришел, на место стал. Уголок губ зудеть начинает. Гонщик хватается за щеку и с ужасом смотрит на папу. Эмоции в нем начинаю размывать берега позволенного, потому внутреннему шторму нет придела. — Стоик! — отдергивает его жена, в ужасе подходя к близким. — Не лезь! — строго обрубает он, буравя сына взглядом. — Маму пытались убить из-за денежного долга, который ты не отдал вовремя? Да? — щурит глаза парень. Неожиданно, для себя самого, решает сразу проверить слова Астрид, что бы еще раз убедится во лжи и клевете от Сайласа. Хочет чтобы это оказалось ложью. Стоик, готов был дать отпор чему угодно, но не готов услышать правду. Он широко распахивает глаза, чуть сдвигает брови на лице смятение и растерянность. Мужчина отдергивает себя от такой реакции, но у него плохо получается. Иккингу хватило секунды, что бы понять, что Хофферсон была права, а он попался на очередную ложь. Так низко. — Откуда ты… — хрипит Стоик без малейшего понятия, откуда он мог узнать. Но возмущению не было предела. — Что за бред ты несёшь?! — Не могу поверить в то, что Астрид была права. — Хэддок, шагнув назад, запускает ладонь в волосы, бормоча себе под нос. Сайлас появился в доме из-за его отца. — Сынок, — вмешивается женщина, — давай поговорим, всё обсудим, — укорительным тоном говорит Валка, глядя на мужа. — Папа всё нам расскажет. — Откуда у меня этот шрам? — шатен не слушает, вздергивает подбородок, словно не слышит матери. — С той самой ночи, да? — мужчина в панике смотрит на сына и жену. Правда была во всем, что говорил Иккинг, но откуда он её знал, было не ясно. От этого мужчина пришел в ярость, злясь сильнее прежнего. — Поговорим дома, не среди улицы! — шипит мужчина. — Мы едем домой! — Никуда я с тобой не еду! Ты не ответил на мой вопрос! — у Иккинга границы стерлись. Он имеет полное право предъявлять свое недовольство и эмоции. Но старший так не считает. — Ты упал с велосипеда! Доволен?! — рявкает мужчина. — Разве это не от ножа человека, что пробрался к нам ночью? Когда наемник схватил меня в качестве заложника? — Валка прикладывает ладони к губам, в ужасе тянет воздух и смотрит в панике на близких. По щекам слезы. Боится слышать правду от сына и ту ложь на которой они сошлись с мужем. Боится вспоминать ту ночь, боится заново переживать дикую разлуку. У Стоика лопает терпение и он хватает за шкирку сына, пытаясь остепенить, что бы он прекратил всё это и они уехали домой. Большие пальцы грубо скребут кожу под толстовкой. — Ты не забывай, что говоришь с отцом! — утробно рычит мужчина, отпуская младшего. А Иккинг говорит так, словно терять ему нечего. — Ты хотел сказать с лгуном? — и трезвеет от еще одного удара по лицу. Шатена немного заносит. Он тяжело выдыхает, облизнув губы и сплевывает кровь, смотрит на папу как на чужака. Стоик теряет контроль над собой. — Ты что творишь, дядя! — Влетает Мико, толкнув в грудь мужчину, что готовый был к еще одному нападению и становясь перед Иккингом. — Ты понятия не имеешь, сколько всего он сделал! Ты не имеешь права так с ним поступать! — Стоик, отойди от него! — перед Мико встает Валка. — Ты не прав! Я тебе говорила, что из этой лжи ничего у нас не выйдет! — Мужчина отходит на несколько шагов. — Я жду вас всех в машине, — хрипит мужчина. — Удачи, — фыркает Хэддок, смотря в спину отцу. Валка поворачивается к сыну, смотрит на него, видя насквозь. Он сломлен, глаза потухшие, щеки красные, в уголках слёзы скапливаются, но он старается часто моргать, что бы отогнать их. — Прости нас, пожалуйста, прости, — она целует его в щеку, стирает свои слезы, — когда будешь готов нас выслушать, дашь знать. Мы сейчас же уедем, — женщина обнимает парня за плечи, говорит тихо на ухо. — я очень скучала по тебе. — голос дрожит, но в ответ объятий не чувствует и абсолютно не обижается. — Тебе нужно время, я понимаю. — она отстраняется от него, — будь аккуратен, милый. — Целует в макушку. В ответ он кивает. Валка отходит от сына, бросает взгляд на Мико, которая дорожки от слезы ладонью стирает, коротко кивает ей и идет к автомобилю. Джип уезжает. Мико смотрит на брата, молча льет слезы, изучает полностью. — Сильно он тебя? — эта фраза выбивает остатки терпения, обида жжет в каждой клеточке тела, испепеляя всё. Парень глядит на младшую, садится на остановку и стеклянным взглядом смотрит перед собой. Мико шмыгает носом, садится рядом, ничего толком не зная, но понимая всё. — Что всё-таки произошло только что? — Я просто узнал правду, — и как в замедленной съёмке, кадр за кадром всплывает весь вечер, всё сказанное, сделанное. Парень прикрывает глаза, и слёзы скатываются по щекам от дикой несправедливости. Он знает что виноват и перед близкими и перед Астрид. Мико шмыгает носом, поджимает дрожащие губы, ничего дальше не спрашивает. Лишь тянет парня на себя, обнимая, так, как только сил хватает. Хлюпает носом ему в плечо и чувствует, как Иккинг в ответ прижимает к себе и мелко дрожит, не выдерживая этого всего, сил не остается. — Мико, — хрипит парень, но ничего не получается сказать. Слезы текут, обжигая, эмоции находят свой выход. — Всё наладится, — в ответ говорит младшая, кивая, чувствуя новый приступ слез. Так они и сидят на остановке, теряя счёт во времени, что давно переступило первый час…***
Нокаут решается спросить напарницу в чем дело и что значили все те слова. Он спрашивает, но ответ не получает. Медику так не нравится это, его это бесит до чертиков, когда подруга игнорирует. Они доезжают до дома. Астрид собирается выйти, Нокаут пробует еще раз достучатся до истины. — Астрид, что все-таки меж вами произошло? — Хофферсон чувствует, как силы в один момент просто покидают ее, слезы сами текут по щекам и контролировать этого она не может. — Такими я вас еще не видел. «Потому что мы такими еще никогда и не были» — проносится в голове бегущей строкой. — Нокаут, — голос вообще чужой, не ее, — прости пожалуйста, но я не хочу об этом говорить. — Она шмыгает носом, — не сейчас. Медик выдержал паузу, понимая, что это не просто ссора. — Нет, — он блокирует двери, — ты расскажешь мне всё. Потому что я, черт подери, волнуюсь за тебя. ты сама на себя не похожа, ходишь, словно тень. — он чуть сбавляет интонацию, понимая что перегнул. — Нокаут, пожалуйста, — хнычет Хофферсон, — у меня нет сил на всю историю, это так долго. — Она упирается лбом в руль. — Расскажи коротко, иначе я не выпущу тебя из салона. — автобот чуть сдерживается. — Я не хочу тебя обижать своей настойчивостью, но у самого сил не остается, смотреть как ты гаснешь с каждым днем. — Астрид рыдает еще сильней, потому что во всех его словах правда. — Нокаут, всё так сложно, боги, у меня голова кругом идет. — шмыгает носом девушка, прислоняясь спиной к сидению. — Я все еще жду, — просит гонщик. — Если коротко, то когда Иккингу было два года, его отец основывал бизнес, набрался долгов и очень долго их не отдавал. К нему домой послали наемника, что бы тот пригрозил и намекнул на то, его сроки истекают. Он ранил Иккинга, и случайно ранил его маму, которую скрывала «Программа защиты свидетелей». Хэддок думал, что его мама умерла шестнадцать лет назад, а сегодня она приехала и ему рассказали лживую историю. — девушка плачет сильней, потому что воспоминая все еще горят, душу выбивая. — А дальше? Причем тут ты — врач в тихом непонимании, ему ничего толком не ясно. — Нокаут, наемником оказался Сайлас. — он фыркнула, утирая слезы, — Мой отец пытался убить его маму. А я так долго молчала об этом. - В салоне виснет тишина. Хофферсон не может уже держать себя в руках, ей хочется просто отключится от всего, лечь и не просыпаться несколько дней. — Я не знаю, что должен сказать. — он задумчиво молчит, а девушка усмехается, она и сама без понятия, что хочет услышать. — Но ты же знаешь, что я всегда готов тебе помочь, в любое время, Астрид. — Спасибо большое, я это очень ценю, ты для меня лучший друг и часть моей семьи, — и последние слова утопают в дрожащем голосе, в слезах, в нарастающей истерике, которая вот-вот поглотит все силы. Хофферсон сильно жмурится, старается подавить саму себя, но ничего у нее не выходит. — Именно в таких ситуациях, я жалею, что не могу обнять тебя. Не делай глупостей, пожалуйста, — тихо говорит напарник, затем колеблется, в последний раз проанализировав свои мысли, — Я люблю тебя, Астрид и переживаю. — Всё нормально, — глубоко вдохнув, Астрид соврала. — Я обязательно тебе все расскажу более детально. Позже. — с трудом выговаривая каждое слово, обещает блондинка. Она выходит из салона. Заметно приподнимает уголки губ в подобии улыбки. — Я тоже тебя люблю, Нокаут, доброй ночи. — Доброй, — в ответ желает напарник и следит за гонщицей до тех пор, пока она не скроется за парадной дверью. Переступив порог собственного дома, Астрид опирается о дверь спиной, сползает вниз. Громко плачет не стесняется никого, всхлипывает, обхватывает свои колени и задыхается от собственного вопля. Стягивает с себя верхнюю одежду, оставаясь в футболке. Так само она хотела бы стянуть с себя свою кожу, отмыться от всего, постирать душу, зашить сердце и вернуться к жизни. Но место того, что бы пойти в душ, придти в чувство, сил хватает только до дивана в гостиной. Хофферсон плачет от обиды за обстоятельства, которые заключили ее в ловушку, где выход был только один, который отнял всё. Позади так много пройдено, так много пережито. Очень сложно будет адаптироваться к общению. Это повезет, если они вообще будут общаться. Астрид полюбила человека всем сердцем, поглотила всю его заботу, тепло и любовь. А теперь, когда вышеупомянутые чувства вырвали с корнем из глубин ее сердца, прожить без этого будет трудно. Возможно ли вообще? Хотя до этого жила же, нормально было. Но до этого, не познавала такой взаимности. Астрид чувствует, как злость ее заполняет, как внутри всю разрывает. То, что сделал ее отец — ужасно, то что она его дочь — ужасно, то что все его действия повлекли за собой — ужасно.Ошибки родителей, за которые платят дети — ужасно.
Голубоглазая сметает со стола все книги и чашку со стаканом. Все вдребезги и пополам. Она ладонями лицо закрывает и жмурится, хочет просто исчезнуть, хочет растворится. Астрид уяснила точно, тот факт, что она настоящая трусиха. То, как долго оттягивала этот разговор, как не рискнула нарушить заранее разрушенное счастье. Это все равно ее не спасло. Отклад не идет в лад — гласит народная мудрость, кой девушка пренебрегла. Хофферсон рыдает так сильно, как наверное никогда. На нее уже валится всё: смерть отца, обман Сайласа, проблемы чужим людям, чью кровь и страдания она чувствует на себе, эта ответсвенность ее давит, крепко схватив за горло, разрушенные отношения и потерянный любимый человек. Счет времени теряет, в себя придти не может. Хотя даже не пыталась. Астрид судорожно хватает ртом воздух, словно задыхается. В груди жечь начинает и это состояние начинает резко пугать. Девушка встает и направляется на кухню, выпить воды. Сделав несколько шагов, падает на колени, не то от усталости, не то от нервов. Она ладонями упирается в пол, где осколки стакана валяются. Тело трястись начинает как в лихорадке, а перед глазами мир кружится. Блондинка глубоко дышит, старается сконцентрироваться. Страх и паника пронизывают нутро, но с последних сил девушка держится. Астрид поднимается и доходит до кухни, достает с холодильника воду, пьет с горла, плескает на лицо. Спустя нескольких минут, ищет оставленное ранее успокоительное и уже даже не молится, что бы пережить эту ночь. Как будет. *** На базе дети не появлялись порядком двух дней. У автоботов были ключи, была возможность добраться до Кибертрона. Команда готовилась к отправке. В один момент, Нокаут предложил прерваться, потому что дико замотался с работой и обещал Астрид, что заберет ее. Автоботы сошлись на мнении, что им всем нужен отдых. Потому напарники отправились в город. Нокаут был немного обеспокоен, девушка не выходила на связь довольно долго. А сегодня впервые взяла от него трубку, согласившись поехать на базу. Нокаут внимательно проследи за тем, как девушка подошла к нему и села в автомобиль. — Привет, — негромко поздоровалась она, захлопнув дверь за собой. — Здравствуй, — они тронулись с места, — едем на базу или можем немного прокатится. — Да, давай прокатимся, — девушка хрипло произнесла согласие. — Куда? — оживленно спросил напарник. — На кладбище.***
Хофферсон вспоминает, как пару дней назад отмывала руки от отцовской крови и не проронила и слезы, словно они закончились еще там, на поле боя. Уже не чувствовала такой дикой пустоты как несколько лет назад, когда впервые хоронила отца. Тогда были и слезы и истерики, сейчас же грусть и опустошение. Астрид смотрела на эту ситуацию с ноющей тоской, что судьба сыграла с ней в не честную игру, тупую шутку, или «сыграла в иронию», как любят говорить люди. Она хоронила одного и того же человека дважды и даже не до конца верила в это, будто спустя ещё пару лет, они снова столкнуться, снова будут ссоры и битвы за правду, как гребанная временная петля. В то же время, грудь ныла в понимании, что ничего уже более не повторится, он мертв, теперь навсегда. Это словно пересматривать тот же фильм дважды, как бы грубо не звучало — эмоции не те, ей не хотелось плакать, она лишь с пустотой в глазах смотрела на мраморную плитку, что была рядом с памятником ее матери.WILSON JARED 19.04.1975 — 14.06.2018
Похоронен как отец, а не как злой гений и опасный преступник. В архивах указаны все его псевдонимы, для тех, кому нужно будет, они найдут всю важную информацию о нем. Астрид же будет носить двойную фамилию. Она так решила для себя. Блондинка держала в руках два букета ирисов, убирая два старых с маминой могилы, и ставя новые у родительских надгробий. На этом, книга ее семьи закончилась, родители снова вместе. Если и существует другой мир, где есть души всех ушедших, то Астрид очень надеется, что оба обретут покой и мир. Поправив цветы, голубоглазая отступила на несколько шагов, осматривая надгробия. Для нее завершилась еще одна глава, впереди еще целая жизнь, но теперь она уже не ребенок.***
Впервые за прошедшие дни, на базе собирается вся команда, все вместе. Но от ребят нет никакого шума и разговоров. Джек и Раф переглядываются меж собой, Мико зная всю ситуацию, не может сложить во едино картинку, просто потому что она не знает всей правды. Иккинг не рассказал про Астрид, про Сайласа. Хэддок и Хофферсон впервые встретились после той ночи. Они сидели порознь друг от друга, ни проронив ни слова, каждый при своем мнении. Души болели как свежие раны, к которым больно притронуться, и пока, наверное рано. Накадаи держала в руках альбом, когда заметила как воздух вокруг начинает искрится от напряжения. Иккинг и Астрид смотрели друг на друга в упор, молчали. Оба похожи на тех, кто не спал несколько дней, на тех кто разбил друг другу сердца, словно в унисон сделав это. Джек не выдерживает и говорит первым: — Ребят, всё нормально? Но и близко не догадывается насколько паскудно…