Нежно

Когда не можешь уснуть, и остается только пялиться в потолок гостиницы, это невероятно скучно. Никаких трещин, загадочных пятен или неровно лежащей краски, — лишь совершенно ровное пространство гладкой штукатурки, мягко подсвеченное уличным фонарем. Абе не помнит, давно ли Михаши выключил свет, но бессонница уже начинает раздражать. Колено до этого вроде бы и не болело, но, видимо, из-за того, что больше не на что отвлечься, теперь боль не дает заснуть. Он беспокойно переворачивается и разочарованно вздыхает: ему необходимо высыпаться, иначе выздоровление затянется, и тогда... И хотя он не хочет этого признавать, но, чувствуя, что Михаши лежит совсем рядом, уснуть еще труднее. Сейчас, когда они вдвоем в комнате, это напоминает дешевый роман. Абе не из тех, кто будет лежать, думая «А, что если?», но он прекрасно понимает, что может прямо сейчас встать, сделать шаг (да тут и шага не будет) и лечь рядом с Михаши. Свернуться рядом с ним, погладить, уткнуться лицом в мягкие волосы. Он внезапно понимает, что может легко представить, как они пахнут, — шампунем из отеля. А еще он вспоминает раскрасневшееся лицо Михаши, когда тот выходил из душа, и его волосы, пропитанные водой, не торчали во все стороны, и как он разговаривал, — искренне и на удивление прямо... Еще Абе нравится думать, что они бы, наверное, пахли, как его рука, потому что он трогал волосы Михаши, когда они мерились ростом. Почувствовав, как кровь прилила к щекам, он обиженно смотрит на потолок и ёрзает бедрами, меняя позу. С соседней кровати слышится тихий шорох и спустя некоторое время: — А. Э... ам... Не можешь уснуть, Абе-кун? — Угу. Михаши переворачивается, и, хотя Абе не хочет поворачивать голову — не дай бог, тусклого света из окна будет достаточно, чтобы заметить, как он покраснел, — он знает, что Михаши за ним наблюдает. Но тот молчит, и от этого неловко. Абе уже было решает, что Михаши снова уснул, когда слышит: — Колено?.. — Да, немного беспокоит, но не волнуйся, спи. Не забывай, завтра — тяжелый день. Снова тишина. В конце концов Абе все же поворачивает голову, поддавшись любопытству и надеясь увидеть лицо спящего Михаши. Но Михаши не спит, смотрит прямо на него, и лицо такое расслабленное — словно он вот-вот заснет, — что у Абе замирает сердце. И он так смотрит!. Абе отворачивается, потому что теперь уже его смущение начинает раздражать его, и он может сосредоточиться на этом. Потом Михаши садится, свешивая ноги с кровати. — А! Я видел! Внизу... я могу... лёд... машина для льда! Абе тоже приподнимается, все еще с трудом понимая, что тот говорит. — Не беспокойся... Но Михаши уже обут, рывком открывает дверь и выскакивает в коридор. — А... как же... ключ... — говорит Абе, наблюдая за сужающейся щелочкой света из-за двери. В самый последний момент Михаши снова врывается в комнату — Абе даже подскакивает от неожиданности — хватает с ночного столика ключ, и Абе едва успевает моргнуть, как снова исчезает за дверью. Вздохнув, тот валится обратно на кровать. К тому моменту, как Михаши возвращается, он уже почти успокоился. Тот первым делом идет в ванную и выходит оттуда, оборачивая полотенце вокруг своей добычи и нервно улыбаясь. — Я положил... два! В два пакета. Что... чтобы... не намокло. — Спасибо. — Абе одобрительно кивает, приподнявшись на локтях. Он протягивает руку за льдом, не совсем понимая, что Михаши всё ещё неуверенно стоит посреди комнаты, наблюдая за ним. Раздается скрип кровати. — Что ты...? — Абе замолкает, наблюдая, как Михаши на коленях подбирается ближе. Сердце бьется как сумасшедшее: он парализован, ему одновременно хочется остановить Михаши, попросить не делать… то, что он собирается сделать, и он боится, что тот отступит, уйдет с его кровати, оставив ему пакет со льдом и горькое разочарование. Очевидно, Михаши не замечает его смятения и устраивается на коленях между ним и стеной. Распределяет лёд в мешке и робко прикладывает к колену Абе. Тот вздыхает с облегчением: похоже, Михаши наконец удовлетворил своё желание быть полезным. Он ждёт, но Михаши не убирает руки. Так проходит несколько минут. Ничего не меняется. Абе не выдерживает и произносит, стараясь звучать как можно спокойнее и дружелюбнее: — Всё хорошо. Можешь вернуться к... — Но! Может... упадёт! Абе требуется несколько мгновений, чтобы восполнить пробелы, но даже после этого он не может понять: Михаши на самом деле тупит или прикидывается? Неужели он действительно верит, что если не будет придерживать лёд, тот внезапно испарится? Абе трет лоб — левая бровь дёргается под пальцами. — Всё. Будет. В порядке. Он чувствует, как Михаши сжался. Голос звучит хрипло, выдавая его волнение, но, возможно, оно и к лучшему, может, это спугнёт Михаши. Но когда Абе поднимает на него глаза, тот не двигается с места, всё так же нервно улыбается, глядя на свои руки на колене Абе, только тревожно хмурит брови. И, кажется, он... тоже покраснел. Действительно покраснел. Абе рад, что рука скрывает его лицо, жаль только, что она не может защитить его от вспыхнувшей надежды. Это ни к чему хорошему не приведёт. Ему и так трудно подавлять свою глупую влюбленность, не хватало еще подпитывать ее, ища подтверждения взаимности. Михаши постоянно краснеет, в этом нет ничего необычного. Скорее всего, он просто смущен, считая, что снова сделал что-то не так. — Но я... я хочу... Абе-кун... всегда... — он ёрзает и упирается коленом в бедро Абе. — Я хочу, чтобы... б-б-быть полезным Абе-куну, и... Я х-хочу... — он совсем опускает голову и отворачивается. Некоторое время Абе отрешённо смотрит на свои ноги. Вот что прикажете делать с этим парнем, когда он говорит такое? Особенно когда он выглядит таким милым и чуть помятым со сна, когда сидит так близко... И что он собирался сказать, когда остановился? Абе сухо сглатывает и делает глубокий вдох. — Михаши, ложись... тебе бы выспаться. Тот сонно моргает и кивает в знак согласия. А потом заставляет Абе пожалеть о выборе слов, устраиваясь прямо на его кровати и продолжая прижимать пакет льда к его колену. Абе наконец убирает руку от лица и неверяще смотрит на Михаши, который свернулся калачиком рядом, как будто это нормально, как будто так и надо. Возможно, где-то у него в голове это и нормально. Но, черт побери, это нечестно! И почему он выглядит так привлекательно, когда вытворяет такое? Абе хочет его растрясти, чтобы шел к себе в кровать. Он готов его вышвырнуть собственными руками, если понадобится. Так он думает, когда тянется к Михаши. Он его разбудит, поднимет и выпроводит на соседнюю кровать, заставит его уйти. Но когда его пальцы касаются футболки Михаши, он сдается. Абе гневно смотрит на свою руку, на пальцы, сжатые на теплом плече. Пытаясь сохранить хоть какие-то крохи нормальности, Абе легонько похлопывает его по спине. И чувствует себя при этом полным идиотом, но... Михаши тихо и счастливо вздыхает в ответ, уткнувшись лицом в бок Абе. Там, где прильнул Михаши, разливается жар, и Абе радуется, что скомканное одеяло прикрывает его пах. Он ложится на спину, стараясь дышать ровно и усмирить скачущий пульс. Теперь ничем не примечательный потолок кажется ему средоточием безмятежности, незамысловатым убежищем, сфокусировавшись на созерцании которого он может постепенно успокоиться. Успокоиться и осознать, что мог бы заставить Михаши уйти, но не захотел. Ведь Абе может себя контролировать, так что нет причин беспокоиться, нет никаких причин запрещать Михаши спать рядом, раз он этого хочет. Может, это даже к лучшему. Еще одна возможность — пусть и весьма необычная — провести время вместе. И может, если он оставил свою руку на спине Михаши, это тоже нормально... По крайней мере, Михаши вроде совсем не против, ему, кажется, даже нравится. Хотя, по идее, большинству людей, ну или большинству парней, было бы неловко. И все же Абе чувствует себя немного виноватым, будто воспользовался случаем. Неважно, что Михаши сам спровоцировал эту ситуацию. Стараясь ничем себя не выдать, Абе бросает взгляд на Михаши и видит, что тот с любопытством смотрит на него сонными, полуприкрытыми глазами. Сердце Абе пропускает удар, глаза Михаши широко распахиваются, когда они встречаются взглядами, выражение лица становится встревоженным, и он мигом вжимает голову в плечи. Абе хмурится, он немного растерян и раздражён, особенно когда чувствует, как Михаши дрожит. Да какого черта? Но он ничего не говорит и ни о чем не спрашивает, потому что непонятно, что может спугнуть Михаши окончательно. А сейчас, хоть это и крайне эгоистично и противоречит всем его прежним намерениям, Абе не хочет, чтобы Михаши уходил. Может… Михаши всегда лучше реагирует на прикосновения, чем на слова, и возможно, он таки сможет его успокоить. Хотя почему Михаши надо успокаивать, Абе не представляет. Но это вполне приемлемый способ, ничего особенного, он ведь не переходит границы дозволенного. С комком в горле Абе тихонько гладит Михаши по спине. И почти готов вскрикнуть от радости, когда его плечи расслабляются. Внезапно Абе с головой накрывает нежностью, ещё более сильной, чем простое возбуждение. Абе краснеет и отворачивается, несмотря на то, что Михаши не может видеть его лица, а потом с тихим ворчанием запускает руку ему в волосы, путая их. Михаши вздрагивает, но звук, который он издает при этом, подсказывает, что он счастлив, так что Абе решает, что он на правильном пути. Еще одна удача. В последнее время Абе все чаще получалось находить подход в общении с Михаши, они определённо двигались вперёд, постепенно сближаясь. И казалось, что он нравится Михаши, что это не простое уважение, и, даже если тот по-прежнему иногда пугается и расстраивается, всё же было заметно, что ему теперь намного комфортнее с Абе. Возможно, даже слишком комфортно: Михаши цепляется за его футболку, проводя пальцами по коже чуть выше бедра, и с довольным вздохом тыкается носом ему в бок. Абе вздрагивает, едва не сжав пальцы в его волосах. Теперь он чувствует не только нежность, но и желание. Прекрасно, блин. Он снова устремляет взгляд в потолок. Впрочем, раздражение Абе быстро проходит, смытое каким-то болезненным счастьем, наполняющим его от макушки до пят. То, что происходит между ними сейчас, настолько близко к его мечте, что вызывает чувство такое же сильное и мучительное, хоть и совершенно противоположное, как и тогда, когда он думал, что Михаши его ненавидит. Он справится, сможет держать это чувство под контролем, просто обязан. Если бы Михаши узнал, он бы перепугался до смерти, и это разрушило бы отношения и доверие, которые они так старательно строили. Михаши слишком много значит для Абе и для всей команды, чтобы рисковать. Намного важнее, чем какие-то не вовремя всплывшие, неразделённые чувства, важнее глупостей вроде свиданий и секса. Михаши порой кажется настолько далеким от всего этого, от этих чувств, почти недосягаемым, хотя Абе знает, что это не так. Он настолько невинен, что иногда это выглядит странно: часто поступает, как чувствует, независимо от того, как это выглядит и что подумают другие, не говоря уже о последствиях. Эта искренность подкупает, но рушит любые надежды, — если бы Михаши и вправду был к нему неравнодушен, он бы не смог этого скрыть. Абе почти готов завидовать. Было бы здорово просто пойти на поводу у эмоций, притянуть Михаши к себе, не беспокоясь, что это может напугать его, не думать о своём колене, не гадать, как все это повлияет на команду. Просто поцеловать Михаши и посмотреть, что будет. Но Абе не такой. И хорошо, что так, потому что проблемы не станут менее реальными, если игнорировать их или попросту не знать об их существовании. Он вполне может довольствоваться тем, что у него есть. Заставит себя довольствоваться этим. Хорошо, что хотя бы лёд помогает на время забыть о колене. *** К моменту пробуждения Абе Михаши уже успел встать и одеться, и единственное, что напоминает о его странных мыслях и чувствах — пакет с растаявшим льдом на постели рядом с ногой, да мокрый след слюны на футболке. Хорошо, что Абе заметил его раньше, чем вышел из комнаты. Между ними всё как обычно, складывается впечатление, что Михаши и вовсе забыл, что было ночью. Может, все это ему просто приснилось, поэтому Абе постарается просто забыть об этом. К тому времени, как они садятся в автобус, Абе чувствует, что готов проспать всю дорогу, и рад, что сидящие рядом вряд ли захотят поболтать. И тут, хотя в автобусе полно свободных мест, а Таджима поднимается прямо за ним, Михаши решает сесть рядом с Абе. По Михаши видно, что тот хочет о чём-то поговорить, но, несмотря на всё любопытство, Абе решает предпринять тактическое отступление и притворяется, что спит прежде, чем Михаши начинает говорить. В итоге Михаши его всё равно будит и рассказывает, что собирался. Это даже мило. Хотя на следующий день это было бы ничуть не менее мило. Или через неделю, когда Абе немного придет в себя после эмоционального шторма прошлой ночи. Абе снова засыпает, но не настолько крепко, чтобы не проснуться, когда Михаши сползает на его плечо. Это всего лишь случайность. Ничего особенного, люди постоянно так засыпают в автобусах и поездах, обычное дело. Это ничего не значит, и у Абе нет причин волноваться из-за этого. И он не взволнован. Он просто раздосадован. Это раздражает, потому что Михаши теперь испачкает слюной и его рубашку. Гадость какая. Но все это выглядит как-то неубедительно. Все же какая-то его часть подозревает, что это не случайность, и вчерашняя ночь была не такой уж невинной. Что Михаши вел себя не как обычный бестолковый, странноватый Михаши. Абе искоса смотрит на него, пытаясь понять, спит ли он. Вроде спит. И как только это приходит Абе в голову, сама идея кажется абсурдной и смешной. Он что, думает, Михаши пытается с ним заигрывать? Даже если бы у Михаши хватило на это смелости, ему определённо нравятся девочки, и он уж точно не стал бы делать ничего подобного по отношению к Абе. Ему это не нужно. И хватит уже об этом. Всё. Он просто будет без задних мыслей наслаждаться моментом: это ещё одно доказательство, что Михаши ему доверяет, не боится его, ему комфортно, это просто дружеский жест. И это ничего, что пульс немного частит. А если Абе хочется обнять Михаши за плечи и на миг прижаться губами ко лбу, никому нет дела. Он все же позволяет себе роскошь едва-едва прильнуть щекой к голове Михаши. Это все еще в пределах нормы, люди постоянно так делают. Не всегда специально, конечно, но это дает ему вполне правдоподобную отмазку. Абе дышит ровно и в конце концов успокаивается. Автобус резко поворачивает, и Михаши сильнее заваливается в сторону Абе, роняя руку ему на руку. Тихонько усмехнувшись, Абе чуть сползает в кресле, позволяя Михаши удобнее устроиться на его плече, чтобы тот не упал. Их руки неловко зажаты, и он не знает, как быть. Удобнее всего было бы обнять Михаши за плечи... Тот снова начинает шевелиться и теперь уже сидит в кресле боком, прижимаясь лицом к шее Абе. У него перехватывает дыхание, но это не важно, это ничего не значит, всё в поря... Пальцы шарят по его бедру, и тонкая рука ложится на колени. Как человек рассудительный и ответственный Абе должен немедленно пресечь это, мягко, но твердо. Что если Михаши проснётся и обнаружит, что Абе позволяет ему вести себя так? Что, если он решит, что Абе сам это сделал? Абе чувствует себя каким-то извращенцем. Рука обвивается вокруг его бедра. Какого черта он делает? Самообладание, с таким трудом восстановленное, испаряется в мгновение ока: он покраснел и, судорожно дыша, пытается сообразить, как себя вести. Михаши кладет одну руку ему на талию, а пальцы другой переплетает с пальцами Абе. Он не успевает остановиться и сжимает кисть. Но ничего больше не делает. Теперь Михаши точно не спит, но опять же Абе не уверен, что тот отдает себе отчет в том, что делает. Возможно, он просто не понимает, что переходит границы дружеского общения между парнями. А между тем, погладив его бок, Михаши поднимает руку к груди Абе, обнимает за шею и трется лицом. И замирает, горячо дыша. Абе надеется, что пытка закончилась, и Михаши наконец-то уснёт, но его губы вдруг касаются шеи Абе и прижимаются, целуя. О нет. Он хочет этого, хочет настолько сильно, что не может сдержать дрожь. Но почему Михаши нужно было затеять все это именно сейчас? Абе мог бы встряхнуть его, это же так глупо, но всё, что он может, это откинуть голову, свободной рукой стиснув подлокотник, пока Михаши прижимается открытым влажным ртом к его шее. — Михаши... — выдыхает он, — перестань... Что это с ним? Он должен решительно прекратить это, остановить Михаши. Он же не какой-нибудь пацан, которого могут застукать за обжиманием в автобусе. Но ничего не происходит, и он позволяет Михаши снова опустить руку ему на бедро, а сам едва может усидеть — так хочется затащить его к себе на колени и целовать, пока хватит воздуха. Как неловко, никакого самообладания. А ведь он прекрасно понимает, что если их застанут, неловкость будет наименьшей из проблем. А Михаши, очевидно, все это не волнует, — его пальцы уже почти касаются паха Абе. Но прежде чем Михаши продвинется дальше, Абе перехватывает его руку. Не хватало, чтобы он еще больше воодушевился, поняв, что Абе возбужден. Может, в первый раз он просто не слышал его за гулом мотора. — Михаши, мы не можем... — снова говорит он, но, заметив, как Михаши отшатнулся, не может закончить. Может, удастся все свести просто к объятиям и поцелуям. Может, Михаши наконец устанет и снова заснет. Словно извиняясь, он снова берет руку Михаши и крепко прижимает к груди, а потом тянется к его лицу, чтобы погладить по щеке. Абе приподнимает его голову за подбородок, на секунду останавливается в нерешительности и целует в губы. Освободив вторую руку, он обнимает Михаши за талию и вздрагивает, когда тот повторяет его жест, просовывая ладонь между телом Абе и креслом. Теперь Михаши держит его за задницу, но Абе готов позволить ему это, потому что так может притянуть его ближе. Абе приоткрывает рот для поцелуя, ожидая, что Михаши будет повторять за ним. Он медленно трогает губы Михаши языком, постепенно проникая глубже, и каждый раз у того сбивается дыхание, а пальцы сжимаются на рубашке Абе. Абе ведет пальцами вдоль шеи Михаши и зарывается в волосы. Похоже, тот согласен быть ведомым, это хорошо. Абе сделает все правильно, он не позволит им зайти слишком далеко, но при этом даст Михаши понять, что хочет этого, хочет его. Он чуть втягивает нижнюю губу Михаши, ловя жадный вздох в ответ, но тут же останавливается, прижимая палец к губам Михаши, и слегка встряхивает его. Тот смотрит на него широко открытыми глазами, потом наклоняется и прижимается щекой к щеке Абе. — Я... я знаю... я буду... ти-тихо. Так что, пожалуйста?.. Абе кивает и наклоняет голову, чтобы снова поцеловать его, но никак не может выкинуть из головы тот вздох, а Михаши продолжает тереться об него, притягивая к себе, и Абе не может не думать, что это значит, возбужден ли Михаши так же, как он, чувствует ли, как член упирается в жесткую ширинку брюк, и, может, он ёрзает так потому, что ему хочется сильнее ощущать это приятное трение… Нельзя думать о таком. Абе привлекает его ближе, надеясь, что тот будет двигаться не так активно, и у него почти получается. Но, кажется, Михаши снова недопонимает, приняв это за поощрение, потому что начинает вытягивать рубашку из брюк Абе. Озадаченный, тот замирает и невольно дает Михаши шанс пробраться к нему под одежду и погладить грудь, оставляя пальцами горящие следы. Наверное, стоило бы заставить его убрать руку, но так она хотя бы не лежит на его члене. Не слушая доводов рассудка, Абе продолжает целовать Михаши, потом тянет за волосы, заставляя откинуть голову и едва слышно вздохнуть. Теперь он может целовать его шею, а расстегнув несколько пуговиц на рубашке и оттянув футболку, — ключицы и плечо. Михаши беспорядочно гладит грудь Абе, потом затихает. Хорошо. Может, если Абе сумеет его отвлечь, он остановится на этом. Поглаживая ему спину, Абе прижимается губами к ключице, и тихонько сосет кожу, пробуя ее на вкус. Михаши вздрагивает, резко и хрипло выдыхая. Ладно, не стоит его слишком отвлекать, иначе их точно услышат. И всё же не в силах устоять перед соблазном, он сосет сильнее, слегка покусывает кожу, а потом убирает руку с шеи Михаши, проводит по щеке и зажимает ему рот, отклоняя голову назад ещё больше. Вот так, отлично. Теперь он может целовать Михаши, не опасаясь громких звуков. Ему, вероятно, стоит остановиться, но, когда Михаши так соблазнительно ёрзает, пытаясь отдышаться через нос, когда убирает руку из-под рубашки Абе, чтобы крепче держаться за плечи, это дарит невероятно сильное, головокружительное ощущение. И Абе тяжело дышит ему в шею, чувствуя, что теперь у него встал окончательно. Неважно, это не проблема. Он всё еще может справиться, может держать всё под контролем. К тому же теперь он все делает сам, и его не отвлекает чужая горячая рука под рубашкой, он может полностью сосредоточиться на Михаши и не позволит себе слишком увлечься. Он скользит рукой вдоль его спины, вверх и вниз, сильнее сжимает пальцы на талии, целуя ключичную впадину. Пальцы Михаши сжимаются и разжимаются на плечах Абе, но ладонь на губах заставляет Михаши сдерживать голос, хотя сейчас это скорее напоминание, чем преграда. Абе прислоняется лбом к горячей коже Михаши, тяжело вздыхая. Нужно остановиться. Очень, очень нужно остановиться. И он остановится прямо сейчас. Абе открывает глаза и обнаруживает, что смотрит прямо на пах Михаши. Даже в тусклом сумеречном свете видно, как Михаши возбужден, — брюки не могут скрыть этого. Не то чтобы это было неожиданностью. Просто очень необычно видеть физическое подтверждение того, как он взвинчен. И это потому, что Абе ласкает его. Просто невыносимо. Он с тихим стоном прячет лицо на плече Михаши, опускает руки вниз и вцепляется в его бедра. Нечеловеческим усилием воли Абе заставляет себя убрать ладони. Он не может позволить Михаши заметить это, увидеть, как сильно ему этого хочется, или он не отвечает за то, что будет дальше. Нужно отвлечь его, нужно придумать что-то. Не наклониться и начать ртом ласкать член Михаши прямо через одежду — что-то другое. Поэтому он резко тянет ворот его футболки и кусает. Сильно. Михаши с шипением втягивает воздух: Абе боится, что перестарался, и замирает, тяжело дыша ему в плечо, но Михаши лишь немного наклоняет к нему голову. — Пожалуйста... т-так ещё… раз, — его губы щекочут Абе ухо, невероятно нежно и одновременно ужасно непристойно. В голове все искрит, его накрывает жаром, Абе дрожит, и бедра непроизвольно дергаются. Крышу еще не снесло окончательно, он всё ещё чувствует вину за этот укус, поэтому зализывает отметину, уже проступившую на светлой коже, но не может удержаться и присасывается сильнее. Напоследок ущипнув это место губами, он теперь оставляет поцелуи вдоль всего плеча и снова прикусывает кожу на ключице. Михаши утыкается лицом ему в плечо, стараясь заглушить свои стоны, и теперь Абе хочется, чтобы он откинул голову назад, хочется слышать его. Но это можно оставить на потом. А потом он сам давится собственным стоном, когда Михаши вдруг кладет руку на его пах. Он даже не заметил, как тот убрал руку с его плеча. Им нужно остановиться, они не могут продолжать, это очень плохая затея. Но его тело не слушается, бедра предательски дергаются навстречу руке Михаши, приближая катастрофу. Абе одновременно счастлив и совершенно потрясен тем, что ему не хватает самоконтроля, для такого – не хватает. Он совершенно не готов к тому, как Михаши отстраняется и смотрит на него — уверенно и твердо, и щеки его горят темным румянцем в свете мчащихся за окном фонарей, а ладонь продолжает гладить его член с таким энтузиазмом, что у Абе пальцы поджимаются, и руки вцепляются Михаши в бедра. Абе сдаётся и признаёт, что больше не может сопротивляться, не хочет. Ему остается только следить, чтобы они вели себя тихо. Абе тянется, чтобы снова поцеловать Михаши, гладит его, сжимает пальцы на внутренней стороне бедер. Ему следует, вероятно, поскорее помочь Михаши кончить, но сейчас Абе хочется трогать его, теперь он не может упустить эту возможность. Но потом он все же протягивает руку и берет член Михаши в ладонь, наслаждаясь его резким вздохом. Он медленно гладит его, и узкие бедра Михаши мерно толкаются навстречу. Но этого мало, он хочет чувствовать жар его кожи, хочет видеть его возбужденный член. Повозившись немного, Абе расстегивает ремень, стараясь не звенеть пряжкой. Он плохо соображает, но в конце концов запихивает ее Михаши в карман. Губы дрожат в улыбке от того, как часто и рвано тот дышит, пока он мучительно медленно, но аккуратно расстегивает молнию. Придерживая его за талию, Абе просовывает другую руку ему в брюки и сначала просто прижимает член ладонью, жадно дыша Михаши в губы. Тот подается навстречу, и в его вздохе — тихом и нежном — бездна нетерпения и жажды. Коротко поцеловав его, Абе смотрит вниз, как его рука уверенно гладит член Михаши через мягкую ткань трусов. Тот толкается в ладонь, потом прогибается, и мышцы его живота туго сжимаются, сдерживая дыхание. И Абе знает, что тот пытается подавить стон, понимает, что это из-за него, и его накрывает странным чувством удовлетворения, а возбуждение подстегивает, заставляя желать большего. Это опьяняет — то, как дрожат бедра Михаши, как срывается его дыхание, как пальцы сжимаются на плечах Абе, как другая рука сжимает его член, когда его тело снова скручивает напряжение. А потом Михаши отпускает его плечо, его пальцы шарят по поясу брюк Абе, пока не натыкаются на пуговицу. Абе хмурится и нехотя отпускает Михаши, чтобы оттолкнуть его руки: вряд ли он в состоянии сделать все бесшумно. Он снова откидывается в кресле, чтобы расстегнуть пояс, испытывая облегчение, что больше не надо опираться на больную ногу. Михаши наблюдает за ним, прижавшись к плечу, поглаживая его грудь и живот и целуя шею. Абе выдыхает, тихонько усмехаясь нетерпению Михаши, и тут же давится воздухом, когда тот просовывает руку ему в штаны. Он даже пошевелиться не может, лишь откидывает голову на спинку кресла, что-то беззвучно шепча одними губами, пока Михаши гладит его член и целует в шею. Но ему не терпится снова прикоснуться к Михаши, и он поворачивается так, чтобы упереться лбом в его лоб. Сосредоточенно наблюдая, как двигается его рука, Абе тянет за резинку трусов и достает его член, поудобнее обхватывая его ладонью и немедленно начиная двигать ей. Он знает, что мешает Михаши делать то же самое с ним, но это не имеет значения, когда тот весь извивается в его руках, а его пальцы беспомощно сжимают рубашку Абе. Но теперь он уже не может сдерживать эти тихие, отчаянный вздохи, и Абе нежно поглаживает пальцем его щеку, целует его, едва слышно шепча что-то, чтобы успокоить. Видеть Михаши таким мучительно и сладко, у Абе подрагивают бедра, он мечтает остаться наедине. Он прижимает большой палец к его губам, словно это может хоть как-то заглушить его дыхание и целует в щеку. Движения Михаши становятся беспорядочными, рука в штанах Абе совершенно замирает, а другая наоборот нетерпеливо тянет его ближе. Абе крепче сжимает ладонь на его члене, настойчиво гладит щеку, шею, волосы, шепчет непонятные, почти неразличимые слова поддержки. Когда Михаши застывает, и по его телу прокатывается крупная дрожь, Абе отстраняется, прижимая ладонь к щеке Михаши, и восхищенно наблюдает, как тот, закусив губу, коротко, мелко дышит. Его глаза распахиваются, и он смотрит на Абе, содрогаясь и беззвучно открыв рот, когда кончает ему на пальцы. Абе с довольной улыбкой наконец отпускает его член, и Михаши судорожно выдыхает, роняя голову ему на плечо. Потом он поправляет Михаши одежду, пытаясь понять, как же поскорее кончить самому, но тут Михаши, словно очнувшись, снова начинает гладить его член, правда, немного вяло после оргазма, и поворачивает голову, чтобы поцеловать Абе. Он неловко оттягивает белье Абе вниз, высвобождая ствол. Абе пытается заговорить, сказать, что не нужно, что Михаши может поспать теперь, если хочет, что они только перепачкаются еще больше и не смогут отмыться. Но голос не слушается, поэтому он просто сжимает пальцы на запястье Михаши, убирая его ладонь. Когда Михаши, отшатнувшись, вырывает у него руку, у Абе сжимается сердце: он все неправильно понял, сейчас он снова сорвется, как это уже случалось раньше. Абе все еще боится пошевелиться, когда Михаши вдруг наклоняется, сдвигает трусы Абе ниже, обхватывая основание члена ладонью и жарко дыша на головку. Пока Михаши решается, Абе еще надеется остановить его, воспользовавшись его неуверенностью. Если бы кто-то проснулся, если бы кто-то заметил их сейчас, уже ничего нельзя было бы сделать и объяснить. Но вместо этого его бедра вздрагивают, так что налитая головка тыкается в уголок рта Михаши, заставляя обоих всхлипнуть. Словно его подтолкнули к действию, Михаши чуть сжимает ладонь, лижет на пробу сначала ствол, а потом головку и наконец накрывает член ртом. Абе может лишь глотать стоны и вздохи, когда губы Михаши скользят вниз — влажные, горячие даже по сравнению с его возбужденной плотью. Каждый раз склоняя голову, Михаши вбирает его неглубоко, но для Абе и этого достаточно, — он изо всех сил упирается пятками в пол, и ноги дрожат от того, как он старается не толкаться навстречу. Михаши скользит языком по его коже, и это скорее проявление любопытства, чем намеренная ласка, но ощущения не менее восхитительные. Время от времени, Абе чувствует, как вибрирует горло Михаши, когда тот издает какие-то звуки, — их даже не слышно, но от этого совершенно сносит крышу, потому что Абе понимает, что Михаши тоже получает удовольствие, что его это возбуждает даже после того, как он кончил. Левая рука Абе теперь свободна, и он тянется к Михаши, пока не находит его свободную руку. На миг выпустив его член, Михаши переворачивает ладонь и переплетает с ним пальцы, а потом возвращается к начатому с удвоенным усердием. Абе совсем близко, на самой грани. Откинув голову и сжав руку в кулак, он мерно дышит, старательно контролируя громкость. А потом Михаши стонет, не только осязаемо, но и так, что Абе слышит его, и это конец. Он прикусывает костяшки пальцев, неконтролируемо подбрасывает бедра и кончает прямо Михаши в горло. Тот слегка давится, но, прежде чем Абе успевает почувствовать вину за это, снова начинает сосать, поглаживая член языком и сглатывая сперму. Еще и довольно вздыхает, так что с каждым движением Абе дергается ему навстречу. Закончив, Михаши выпускает член Абе изо рта и кладет голову на бедро, глядя на него снизу вверх и сонно улыбаясь. Абе тоже улыбается, поднимает их соединенные руки к лицу и целует тыльную сторону кисти Михаши, а потом прижимает к груди. Он прочищает горло, собираясь заговорить. И тут до него доходит, где они находятся. Он отчаянно дергает резинку трусов из расслабленной руки Михаши и заправляет обмякший член обратно со скоростью, поражающей даже его самого. Застегнуть брюки одной рукой он не может и тупо смотрит на свои липкие измазанные в сперме Михаши пальцы. Михаши садится, наблюдая за ним с сонным недоумением, потом тянется к карману на спинке сидения перед ними и вытаскивает оттуда листок бумаги с расписанием тренировок и питания. Абе смотрит на Михаши, потом на листок, потом без всякого выражения отталкивает расписание и вытирает пальцы о внутреннюю сторону своей футболки. Гадость, но что поделать. Когда он поднимает голову, Михаши робко улыбается, наклоняется к Абе и замирает в нерешительности. Абе берет его за подбородок и притягивает к себе, чтобы поцеловать. Но губ не разжимает. — Спасибо, — шепчет он в губы Михаши, гладит щеку и добавляет с усмешкой, — это было потрясающе. Михаши ёрзает, и, когда Абе откидывается в кресле, видно, что тот широко улыбается, и щеки красные от похвалы. Абе снова улыбается и нехотя опускает руку, чтобы застегнуть рубашку Михаши и стараясь не думать о синяках. Он прикрывает их насколько возможно, снова легонько целует Михаши, а потом откидывается в кресле и очень сурово смотрит на него. — Так. А теперь объясни, зачем ты сделал это прошлой ночью? — требовательно спрашивает он шепотом, но от этого вопрос не звучит менее веско. Михаши сжимается, отводит взгляд, но все равно отвечает: — Я... я не знаю, — Абе со вздохом упирается в его лоб. Что ж, хотя бы честно. Но Михаши продолжает: — Х-хотел.. но... испугался. Подумал... что Абе-кун... но… А потом! — Абе моргает, удивленный таким длинным, пусть и не совсем понятным объяснением. — Н-надеялся... что не придётся... но сегодня! М-мне захотелось... и… я подумал, если... если Абе-куну не захочется... он... о-о-остановит меня? Захочет не… — Михаши замолкает с отчаянным выражением на лице. На вопрос «Почему сейчас, в самой неподходящей для этого обстановке?» он так и не ответил, но Абе решает не расспрашивать дальше. — Ладно. Давай просто… давай поспим. Михаши кивает, и Абе сползает в кресле, закрывая глаза. Усталость и сон накатывают мгновенно, но он тут же снова открывает глаза, когда Михаши кладет голову ему на колени. Он хочет возмутиться, но передумывает. Михаши трется лицом о его бедро, потом проталкивает под него ладонь, словно под подушку, и это просто невыносимо трогательно. Наверняка все решат, что это просто странности Михаши. Возможно. Скорее всего. Смирившись, Абе гладит его волосы, пока оба не засыпают. *** Абе терпеливо выжидает, пока вся команда покинет автобус. Из-за колена он все еще медлителен, поэтому лучше пропустить всех вперед, чтобы не мешать. Абе отрешенно гипнотизирует спинку кресла перед собой, когда Таджима, проходя мимо, вдруг хватает его за руку и «дает пять», улыбаясь при этом во все тридцать два зуба. В этот момент внутри все переворачивается, и Абе с ужасом смотрит на Таджиму, но тот продолжает свой путь как ни в чем не бывало. Идущий следом Изуми интересуется причиной столь необычного жеста, но Таджима быстро увиливает от ответа, сказав, что просто хотел немного подоставать Абе. Абе обещает себе, что точно его прибьёт, как только Ханаи освоится на позиции кетчера. В это время Михаши взгромождает на себя тяжелые сумки и опасно шатается, задумчиво улыбаясь своим мыслям. Действительно искренне улыбаясь. — Не надо, я возьму, — Абе спешит забрать сумки у Михаши, наблюдая за тем, как оставшиеся сокомандники выходят из автобуса. — Нет, я!.. — протестует Михаши, но тут же успокаивается, когда Абе его легонько целует. Михаши хочет ответить, но Абе прижимает палец к его губам. — Позже. — Абе добродушно улыбается. Михаши сияет, когда Абе, забывшись, пытается поцеловать его в ответ ещё раз.