Всё, что осталось

Наконец, всё было закончено, мир восторжествовал. Все вокруг радовались и обнимали друг друга, осознавая, что с Архидемоном покончено, а та, кто пожертвовала всем ради этой победы, лежала в покоях и умирала. Такова оказалась цена за спасение народа. Именно такой была воля великого Создателя — оставить лишь одного из них. Сразу после взрыва, когда Сурану отбросило в другую сторону, Алистер кинулся к ней и с его губ сорвалось лишь одно слово: «Нет». Секундой позже спохватились и остальные её спутники. Тогда Алистер уже сидел возле эльфийки и пытался привести Сурану в чувства. Волна боли пронизывала всё её хрупкое тело. Это были последние часы, когда она ещё что-то чувствовала и запоминала происходящее. Время неумолимо близилось к закату. Сурана лежала на кровати, а вокруг неё суетились целители разных мастей: кто-то всё ещё верил, что Героиню Ферелдена можно спасти. Алистер… А что Алистер? — Ему предстояло стать королём и навряд ли его интересовали чувства девушки. Боль от сказанных им слов сливалась с болью от травм, которые она получила в результате сражения. Глупая, наивная эльфийка и вправду поверила в возможность любви с человеком. Да, пока он был просто человеком, у их чувств ещё могло быть будущее, но, когда она узнала, что он должен стать королём, то что-то внутри Сураны оборвалось, захотелось сбежать отсюда на край света и больше никогда не видеть этого человека. Нет, Героиня Ферелдена не плакала, она ушла в дальний угол лагеря и там тихо проклинала себя за то, что с ним связалась, а он ещё подарил ей эту треклятую розу. Зачем? Зачем ему понадобилось так жестоко и цинично обманывать её беззащитное сердце? Она с силой швырнула розу в другой конец водоёма. Теперь она лежит и бьётся в агонии, но в бреду эльфийка больше не зовет его, эти чувства она выкинула из своего сердца. Порой ей казалось, что их и не было вовсе, что просто она пыталась заменить Алистером того, кто был ей по-настоящему дорог. Её последние воспоминания — это Каллен, как же он теперь будет жить там, в Киркволле? Он же совсем один. Она никогда не верила в Создателя, но в эти последние часы она молится и в ее молитвах только его имя. Она верит, что он справится и все у него будет хорошо. Но, жаль — судьба не дала им шанса на это «хорошо» вместе. Последняя её воля — это написать письмо. Девушке приносят конверт и она водит пером по бумаге. Первая строчка письма написана обычным языком, дальше идет эльфийский. Никто не должен узнать, что пишет Героиня Ферелдена в свой последний час. «Здравствуй, милый мой Каллен. Ты не сможешь прочесть это письмо сам, найди и попроси сделать это любого эльфа. Это последнее, что ты узнаешь обо мне. Больше я никогда не смогу написать тебе — через несколько часов меня уже не станет. Знай, что всё это время я любила только тебя. Пусть ты был со мною груб, но я понимаю: в тот момент ты был сломлен и более, чем когда-либо, был уверен в правильности твоей службы. Я молю тебя забыть все ужасы, которые тебе довелось пережить в Башне и снова начать жить полной жизнью. Твоя Сурана. P.S В Киркволле, на окраине леса живет с тёткой наша с тобой дочь. Извини, что скрывала это от тебя, но я прошу: позаботься о ней. Считай, что это и есть моя последняя воля.» Ноги Каллена подкосились, его прошиб холодный пот и, не в силах удержаться на них, он упал на грязный пол Казематов. Он мог догадаться и раньше, что её больше нет. Возможно он это чувствовал, но не мог объяснить КАК. Письмо было отправлено. Нерия забилась в очередном приступе агонии — боль стала просто нестерпимой: казалось, тело девушки вот-вот разорвёт на части. Она сделала последний вздох и закрыла глаза, отдав свою душу Создателю. *** Сегодня состоялись похороны Героини Ферелдена. Король пришёл проводить боевую подругу под руку со своей королевой, успевшей привязаться к этой смешной, излучавшей свет эльфийке. Никто из тех, кто знал Нерию, не мог сдержать слез. И даже Анора, забыв о своей неприязни к Алистеру, рыдала на его плече. Слишком многих схоронила за последний год эта сильная женщина: муж, отец, а теперь и та, кому она обязана жизнью и престолом. Для многих в памяти эта эльфийка осталась новым воплощением Андрасте, именно так впоследствии будут писать о ней в летописи. *** Неделей позже в Казематы было доставлено прощальное письмо Сураны, адресованное Каллену. Каллен стоял на своём посту возле Казематов и нисколько не удивился письму, протянутому маленьким эльфом, последний сразу убежал. Наверняка очередной дурацкое послание от Хоук. Резерфорд стал не торопясь разворачивать письмо, но, стоило увидеть первую строчку и его спокойствию пришёл конец — он стал высматривать хотя бы одного эльфа. К его счастью, вблизи стояла эльфийка, он позвал её. Девушка со страхом подошла к храмовнику и спросила, что тот изволит желать. Увидев письмо девушка сразу поняла значение слов и озвучила их чуть наклонившись к Рыцарю-Капитану: «Здравствуй, милый мой Каллен. Ты не сможешь прочесть это письмо сам, найди и попроси сделать это любого эльфа. Это последнее, что ты узнаешь обо мне. Больше я никогда не смогу написать тебе — через несколько часов меня уже не станет. Знай, что всё это время я любила только тебя. Пусть ты был со мною груб, но я понимаю: что в тот момент ты был сломлен и более, чем когда-либо, был уверен в правильности твоей службы. Я молю тебя забыть все ужасы, которые тебе довелось пережить в Башне и снова начать жить полной жизнью. Твоя Сурана. P.S В Киркволле, на окраине леса живёт с тёткой наша с тобой дочь. Извини, что скрывала это от тебя, но я прошу: позаботься о ней. Считай, что это и есть моя последняя воля.» Казалось, через сердце Каллена прошел разряд электричества. Неужели любовь всей его жизни и правда мертва? .. Поиски девочки не заняли у Резерфорда много времени, ей было всего 8 месяцев от роду. Нарекли её именем Лилин, а ещё она словно две капли воды была похожа на мать, только глаза были Каллена. Мужчина забрал её к себе дом, любезно предоставленный Мередит. Теперь это был их общий дом: его и Лилин. Однажды вечером, когда Каллен уже уложил свою дочь и смотрел, как она сладко спит, мужчина возвёл глаза к небу. Он спросил: «Это всё, что осталось от тебя?» В шелесте листвы за окном ему почудился такой родной и любимый голос: «Это всё, что осталось от нашей любви. Береги её, как берёг когда-то меня.» Про себя же храмовник повторил: «Это всё, что осталось от тебя, и я благодарен тебе за этот дар. Ты будешь жить в ней, в нас, в моём сердце». --