Перламутровые крылья

      Сон одолел, накрыв мощным крылом, не давая осуществить задуманное. Разум потерялся в пустоте свободного полета, и когда я снова смог распахнуть глаза, то не мог сказать, как долго пролежал в забытьи...       Я потерял счет дням, стоило мне сорваться в сумасшедшую гонку со смертью, где я опережал ее всего лишь на полвзмаха крыла, а она, крепко вцепившись в хвост, преследовала неустанно, скрывая свое присутствие. Если бы не замеченные у подножья Наги, я бы продолжал обманываться, веря, что сумел скрыться от зубастой погибели.       В пустой голове остались лишь две, ничем не связанные, мысли. Первая шептала о тишине.       Тишина в моем убежище колебалась легким бризом блуждающих порывов ветра, заглядывающих сквозь широкий проем, через который я сам пробрался в замок. Внизу все тоже стихло. Как бы я не силился уловить шорох или движение, ничего не выходило.       Буря покатилась дальше, путешествуя по широким водным гладям, но куда делись Наги, я не знал… Это нисколько не умалило моей решимости привести в исполнение второе желание – я не хотел оставаться трусом во взмахе от вечности. Я должен был быть с ними, когда все они в последний раз видели солнце…       Я сам отыщу отвратительных змей и позволю им совершить то, зачем они явились.       Поднявшись на трясущихся ногах, я огляделся, ощущая болезненную ломоту от каждого движения. Повисшие за спиной крылья никогда не казались настолько тяжелым и неподъемным грузом, что я не мог поручиться, устою ли.       Внушительных размеров люк, скрывающий винтовую лестницу, ведущую вниз, отыскался в двух шагах. Еще какое-то время у меня ушло на то, чтобы его поднять. Непослушные мышцы не желали слушаться, словно я был стариком, для которого и собственный вес немалое испытание.       Впиваясь в железный остов перил с давно истлевшей древесиной, крошащейся там, где я брался костлявой рукой, осыпался вниз, наполняя давящую тишину легким шелестом. Не тем, что издавали мощные тела змей, скользившие по поверхности. Другим. И все же я никак не мог справиться с замирающим сердцем, прислушиваясь к тишине.       Наконец я оказался на небольшом пролете. Отсюда вели две двери. Одна, мореная, дубовая, с металлическими скобами, была наглухо заперта. Другая приглашала войти разломленными на части досками.       Я приблизился. Запах древесины в тяжелом влажном и пропахшем плесенью воздухе коснулся ноздрей. Пальцы огладили свежие неровные щепы, разошедшиеся пополам, словно это случилось совсем недавно. В голове всплыл надрывный грохот, доносившийся откуда-то из глубины, пока бушевала буря. Помедлив долю секунды, я шагнул внутрь.       Комната поменьше освещалась одним небольшим квадратным проемом, зубрящимся толстыми запотевшими осколками стекла. Во мраке полутени я смог различить две длинные лоснящиеся туши.       Я замер.       Два огромных Нага лежали, сплетаясь телами, у дальней стены комнаты, почти застряв в дверном проеме. Зеленеющая чешуя едва отсвечивала в слабом отблеске серого дня, обрисовывая плавные контуры змеиных тел. Кончик хвоста одного из них, того, что лежал спиной и чьего лица я не видел, доходил почти до середины помещения. Мне стоило сделать всего пару шагов, чтобы очутиться рядом.       Промедление понадобилось, чтобы вновь обрести смелость, таявшую по мере того, как я неотрывно глядел на чудовищ. Нерешительный шаг, затем другой, приблизили меня к телу. В темноте я едва различал мелко подрагивающую дыханием спину – он жив.       Другой змей, чьи стеклянные глаза с узким зрачком уставились в потолок, развалился на спине. Его шея, грудь, живот были искусаны и изрезаны. Кровь укутала длинное тело в погребальный саван…       ...Близнецы, два птенца старше меня на год, так и умерли в попытке дотянуться друг к другу. Их окропленные багрянцем перья больше никогда не вызовут задыхающихся восторгов у других Ависов. Потемневшие и обескровленные лица напоминали безыскусные маски, выполненные неумелым подмастерьем, резко контрастируя с болью и ужасом, застывшими в приоткрытых голубых глазах. Их руки лежали по направлению друг к другу, пока Наги наслаждались нежной плотью юношей, чавкая в тиши общей могилы, когда-то служившей гостиной уважаемого дома…       Ни один из них не подходил для моей цели. Замирая от вида чудовищ, уничтоживших мою семью, я переступил через распростертые тела, отыскивая малейшие клочки пространства, чтобы неуверенно поставить ногу. Я лучше откушу собственную конечность, чем позволю нам соприкоснуться.       Следуя по кровавым следам, измазавшим темный каменный пол, я оказался в просторной зале.       Ещё две туши раскинулись среди бедлама разбитой мебели и крошки камня, белесая пыль оседала повсюду, цепляясь за стены крупными заплатами, обнажая гигантские булыжники, из которых складывали крепость, способную выдержать ярость стихии.       Наг с исполосованным шрамами хвостом хвастался зияющей дырой в черепе, из которой бесформенной кучей вывалилась грязно-бурая каша. В его боку, по самую рукоять, застрял острый наговский кинжал.       Еще несколько заплетающихся шагов приблизили меня к его павшему товарищу. Я обошел его по кругу, желая рассмотреть морду подлой твари.       Ярко-оранжевые глаза старательно изучали пустоту, навсегда поглотившую отвратительную душу, если она действительно была у змей. Безгубый рот приоткрылся в предсмертном хрипе, выпуская лужицу крови. Лицо разбито ударами, так и не опухнув - Наг подох быстрее, чем успел раздуться. Отрубленная кисть валялась поодаль, соскобленная о стену чешуя прилипла мясистыми ошметками к вертикальной поверхности. Его тело, как и другие тела, украшали мелкие черные точки ядовитых зубов.        ...- Улетай, Тенери, - шептала перепуганная насмерть мать. -Улетай так далеко, как сможешь. Лети не оборачиваясь, пока крылья ловят ветер, - вытаращив на меня глаза и хватая за плечи, говорила она, словно стараясь, чтобы каждое слово дошло до моего ошеломленного происходящим сознания.       Я не успел ничего ответить – позади послышался шум. Она толкнула меня в скрытый проход, закрыла дверь, подавив щелчок замка и одернула занавесь, так, чтобы та прикрыла едва заметно выступающую панель.       В комнату ворвался Наг.       - Хотела спрятаться, с-с-сучка, - прошипел он, в один миг оказываясь подле нее, хватая за запястье, и волоком таща следом, не обращая внимание на подавленные вскрики. Крылья мешались и причиняли боль, оставляя на полу драгоценные перья...       Именно он отобрал у моей мамы жизнь.        …Мама стояла на коленях, когда тварь удерживала ее за обе руки. Облизнувшись тонкой полоской раздвоенного языка, она разинула пасть, обтянув дыру мерзкого рта о длинные белые клыки. Еще миг, и змей ринулся, одним молниеносным движением впиваясь в шею величественной птицы.       Мать застыла, глядя прямо в мои глаза, чуть нахмурилась, умоляя не смотреть из своего тайного убежища. Прошептала одними губами: «лети». Но я не мог оторвать глаз. Еще мгновение, и ее шея хрустнула, жизнь погасла, оставив два синих стеклянных шара вместо вместилища души. Мама, со свернутой набок шеей, покачнулась и упала, тяжело грянув о пол, пока змея прожёвывала выхваченный кусок...       Злоба и ярость поднялись из самой глубины моей души. Я не желаю умирать! Мое время еще не пришло! Не Наги подарили мне жизнь, и не они ее отнимут! Я ненавижу скользких тварей всеми фибрами собственной души! Я мечтаю, чтобы каждый запертый в яйце змееныш подох, так и не вылупившись, чтобы земля очистилась от склизкой проказы…       Кинувшись к оставленному за спиной трупу, я впился в рукоять кинжала и, уперевшись двумя ногами в холодное тело, потянул на себя. Сжимая оружие обеими руками, поднялся. Одно-единственное усилие вызвало головокружение, разом отняв остатки сил.       Я часто заморгал, пытаясь обрести еще немного твердости, чтобы завершить начатое кем-то до меня.       Подойдя к проему, где еще дышала последняя змея, я так же осторожно, хватаясь одной рукой о проем, другой сжимая «ядовитый клык» - так змеи называли свое оружие - перебрался обратно в маленькую комнату.       Наг неуклюже завалился на бок. Его спина блестела потом, тело все так же работало легкими из последних сил. Куда бить, я не знал, но дико желал зарезать змея, испачкав собственные руки в чужой крови.       Его нужно было перевернуть. Местом удара я выбрал горло. Горло, вечно издающее мерзкие гнусные звуки!       Закусив губу, я отложил сталь в сторону и, превозмогая дурноту от нового напряжения и прикосновения к ненавистному гаду, вцепился в руку Нага, таща на себя.       Тело перекатилось и рухнуло на спину, обдав меня облаком пыли. Закашлявшись, я поспешил на ощупь отыскать кинжал. Холод металла придавал уверенность. Вставать на ноги не было нужды.       Пыль осела, открывая лицо изверга, все еще дышавшего рядом со мной.        …Я летел вдоль просторного прохода, вслед за Нагом, утащившим мать. Система скрытых переходов, заложенная еще дедом, часто служила моим братьям и сестрам местом игры. Я уже подрос, и хохолок дотягивался до низкого потолка, но плечи еще не разошлись вширь, оставаясь узкими косточками, чтобы навсегда лишить меня права называться птенцом.       Мама вскрикнула из глубины дома. Уже через секунду я припал к узким щелям решетки, взволнованно водя глазами и пытаясь разобраться в происходящем.       Десяток Нагов скользили по просторной гостиной, занимая пространство тяжелыми хвостами, сворачивающимися кольцами. Они удерживали мою семью.       - Роскарус! В чем дело? – бился в хватке пары змей отец. – Почему вы вторглись в мой дом? Что вам нужно?       - Уважаемый дакс-с-стер, - холодно ответил Наг, обратившись к отцу по статусу, - с прис-скорбием сообщаю, ч-ч-что ваша семья обвиняется в заговоре против Верховного Гнезда и приговаривается к немедленной с-с-смерти.       Лицо отца побледнело, он неверяще раскрыл рот, отыскивая на лице Роскаруса, главы охранной службы их высочеств, признаки того, что он ослышался, ибо слова, произнесенные змеем, оглушили немыслимостью обвинения.       - Заговоре? Смерти? Я брат короля, лежавший с ним в одном гнезде! Как вы смеете обвинять меня в подобном?!       - Обвинение выдвинуто не мной. Я лишь привожу приговор в исполнение.       - Я требую аудиенции его высочества Саммуна Птаха! – по форме отчеканил отец, беря себя в руки.       - В аудиенц-ции вам отказано, - безразлично прошипел змей.       - Но… вы действительно собираетесь убить меня и… мою семью?! - отец окинул отчаянным взглядом разновозрастных птенцов, схваченных грязными лапами. Всего нас было шестеро: старшая сестра Ида, Кольм и Нарум, разделенные тремя годами, близнецы Ольх и Альтус, и я, самый младший из них.       - Мне жаль, - прозвучали лишенные всякого сочувствия слова.       - З-з-здесь не хватает одного… - прошипел Наг с изуродованным шрамами хвостом.       - Послушайте!.. – пытался вмешаться отец, но змеи не обращали на него никакого внимания.       - С-с-сначала закончите здесь, а затем отыщ-щем последнего. Он не представляет опасности и далеко не улетит, - ответил Роскарус подчиненному.       Тот кивнул.       А затем я увидел то, что станет сниться мне долгими ночами всю оставшуюся жизнь, если я уничтожу последнего Нага знающего о моем укрытии...       - Ты ответишь за все, Роскарус Деин Ган, - пообещал я, занося кинжал высоко над головой...