Перышко пятое
6 июля 2015 г. в 10:08
Прохладный ночной воздух щекотал перья, пока я наблюдал из-за газовой занавеси за танцующими в бальной зале парами. Серебрящаяся ткань превращала парящих над паркетом птиц в чарующих духов луны, исполняющих танец, древний, как мир. Невесомые, они поднимались выше, отрывая пальцы от теплой поверхности пола, грациозно перебирали руками, глядя друг на друга, общались взглядами, задевали перьями разгоряченную кожу.
Я дышал очень тихо, боясь развеять очарование или спугнуть околдовавшую меня иллюзию. Мой дебют на Весеннем балу превратился в удивительный опыт взрослой жизни. Еще два года, и мне будет позволено присоединиться к танцующим, знаменуя тем самым достижение совершеннолетия, наступающее у Ависов в семнадцать лет.
До этого момента все, что мне позволено, это сопровождать семью, давая другим птицам приглядеться ко мне и познакомиться поближе. Я тоже, в свою очередь, имел возможность пообщаться с юными птичками, одну из которых я когда-нибудь назову парой, и мы вместе совьем гнездо, как папа и мама. Это случится еще очень не скоро, но сегодня настал тот самый день, когда я застыл на пороге детства, готовый войти в новую для себя жизнь…
- Не с-с-стоит прятать с-себя от общес-ства, - прошелестело за спиной, заставив дрожь коснуться затылка.
Позади меня, на узком балконе, застыл Наг. Бесшумно, он, должно быть, проник сюда сквозь соседнее окно, а я даже не заметил его приближения.
Змеи всегда вызывали у меня безотчетный трепет, подталкивающий взмахнуть крыльями и лететь как можно дальше от чешуйчатых существ.
- Не думаю, что общество потеряет очень много, если я понаблюдаю за всем со стороны, - ответил я, гордо держа подбородок, но стараясь не казаться грубым. Так уж вышло, что передо мной оказался не кто иной, как Роскарус Деин Ган. Мы не были официально представлены, несмотря на то, что нам, к сожалению, приходилось сталкиваться ранее.
Змей посмотрел на меня сверху вниз, поднес бокал к полоске рта и сделал медленный глоток.
- Скромность красит молодость. Это так несвойственно юным птенцам.
Оскорбительное замечание кольнуло недавно оформившуюся гордость.
- А что красит змей? - не удержал я язык за зубами, назвав Нагов уничижительным именем, присущим этому виду. Если бы меня слышала мама, не сносить бы мне головы.
Темные глаза сузились.
- Нагов крас-сит рас-судительность и холодный рас-счет, говорящий о том, что прежде чем с-совершить пос-ступок или произнести с-слово, с-следует хорошо подумать о том, кто может оказаться рядом и как могут быть истолкованы двус-смысленные речи.
Завуалированное предупреждение щелкнуло по носу.
Я буду идиотом, если продолжу пререкаться с главой тайной службы Альянса Гнезд – самым пугающим змеем новоиспеченного союза Ависов и Нагов, сила которого набирала обороты с каждым новым годом.
О Роскарусе ходили самые разные слухи. Одни утверждали, что на завтрак ему подают невылупившихся птенцов, другие клялись, что лично видели, как он высасывал из птиц кровь до последней капли. Я не был склонен прислушиваться к досужим пересудам, но это не значило, что я верил в безобидность застывшего передо мной создания.
Роскарус занимался грязной работой Альянса, подавлял заговоры в зачатке, разыскивая скрытых врагов Гнезд, уничтожал инакомыслие на корню, ввел комендантский час около года назад, потому он был абсолютно прав, предупреждая меня о том, что мне следовало следить за собственным языком.
Разумнее всего было прислушаться к предостережению, но кровь кипела полуночью, а в душе давно образовался поток праведного гнева, источником которого было неприятие змей на землях птиц. Об этом шептались все взрослые Ависы, заставляя меня невольно прислушиваться.
Подобно старшим, я никак не мог взять в толк, почему змеи вольготно чувствуют себя в наших городах: занимают высокие должности без видимых на то причин, получают поместья, отобранные у исчезнувших без суда и следствия пернатых, распоряжаются всем словно у себя дома. И количество хвостатых неуклонно увеличивается, заставляя птиц настороженно оглядываться, выходя на улицу.
Насколько мне известно, Ависы находились на территории Наговских гнезд на правах гостей, запертых в пределах дворца, словно в золотой клетке. Из слов отца, подслушанных мною намедни, я узнал, что всего лишь три десятка крылатых проживают в змеиных землях постоянно! Когда численность Нагов, обосновавшихся под нашим крылом, давно идет на тысячи.
Даже здесь, на Весеннем Балу – сокровенном для каждого Ависа событии, присутствовали змеи, один из которых сверлил меня любопытным взлядом.
Копившееся негодование переполнило чашу.
- Это угроза, асаид тайной службы Альянса Гнезд? – спросил я, глядя наглому Нагу прямо в глаза.
- Вижу, вы прекрас-сно ос-сведомлены, - прошипел он, отставив бокал на широкий парапет и скользнув по мне нечитаемым взглядом.
Вскипев, я действительно сболтнул лишнего. Должность Нага я тоже узнал из разговоров отца в кабинете, куда вход членам семьи был строго-настрого закрыт.
Наг изогнулся одним плавным движением, оказываясь прямо передо мной. Мне пришлось высоко вскинуть голову, чтобы по-прежнему удерживать зрительный контакт.
- Не стоит так много щебетать, Тенери, - прошелестела тихая фраза сквозь полоску рта.
Я застыл - Наг впервые обращался ко мне по имени. Нет, не так. Он знал, как меня зовут!
Кровь схлынула с моего лица. Мы действительно встречались ранее, но я и думать не мог, что он запомнит ничего не значащего птенца!
Этот Наг вызывал во мне безотчетное чувство страха. И дело было вовсе не в пугающей должности. Пожалуй, я и сам не мог объяснить, почему вселяющая ужас работа в аппарате гнезда не производила на меня ни малейшего впечатления. Возможно, в силу возраста, я действительно не осознавал, от чего бледнеют взрослые птицы, стоит упомянуть в разговоре тайную службу. Страх я испытывал не к расплывчатым басням о Нагах и неясным обязанностям асаида тайной службы Альянса Гнезд. Страх вызывал сам Роскарус.
Видя его, я чувствовал, как сердце начинало отдавать ударами в животе, как холодели пятки и замирали крылья. Я боялся самого змея, его застывшего взгляда, направленного в чужие помыслы. Казалось, он мог видеть насквозь.
Я завороженно глядел на хищника, не в силах шевельнуться. Он вытянул руку и коснулся моих перьев. Почувствовать прикосновение не представлялось возможным – перья лишены нервных окончаний, но я был готов поклясться, что ощутил жесткие пальцы, мягко скользнувшие по самому ободу бороздок. Всего лишь на миг.
Я вдруг понял, как близко мы находимся друг к другу. Его дыхание касалось моего хохолка. Рядом не было ни души. Сердце подскочило к горлу и, задержавшись на мгновенье, ухнуло вниз. Я хотел вырваться, сделать шаг назад, но отступать было некуда.
Глаз не оторвать от слабо поблескивающих прорезей, изучающих меня пристальным взглядом. Я смутился, чувствуя, как заливает краской щеки. Еще хуже было то, что мне отчаянно казалось, будто Наг видит мою дурацкую реакцию, мою беспомощность и растерянность.
Я хотел было сказать, чтобы он дал мне дорогу, выпустил, как его рука застыла на уровне моего лица. Я замер, не в силах вымолвить ни слова, не в силах воспротивиться. Шершавые пальцы скользнули по щеке. Словно молнией ударенный, я дернулся назад, ударяясь затылком. Змей скользнул немного назад и я рванул вон с балкона.
Остановился я только в туалете, заперевшись в кабинке и пытаясь отдышаться.
Когда же рискнул высунуть нос наружу, решив, что задерживаясь, вызову подозрения, то увидел в огромном зеркале напротив предательски розовые щеки. Но только на правой огнем горела полоса…
Это был предпоследний раз, когда я видел Нага, сейчас запертого внизу. В следующую встречу он явился за моей семьей.
Оранжевое небо догорало вечерним огнем, оставляя меня сидеть у входа в укрытие и взирать на бескрайнее полотно синеющего океана, раскинувшееся во все четыре стороны. Сил не хватало даже на то, чтобы поднять руку и убрать с глаз сбитую ветром челку.
Шел второй день моей добровольной изоляции на чердаке.
В первый мне хватило сил на то, чтобы отыскать питьевую воду. Слабый ручеек бил с южной стороны каменистой твердыни. Припав к скользкому ребристому отвесу, я слизывал влагу языком, цепляясь руками за ненадежные уступы. Проделав три полета, мне наконец удалось приглушить точившую тело жажду. Окрыленный надеждой, я принялся разыскивать пищу.
С едой все обстояло хуже.
Найти приличное пропитание, способное утолить голод и восполнить силы, не представлялось возможным. Поблизости не обитало птиц или насекомых, а следовательно, и никакой растительности, случайно занесенной нашими меньшими братьями, не отыскивалось, как бы тщательно я не заглядывал в узкие разломы породы.
Помимо отсутствия пищи, это говорило и о другом печальном факте - до земли было еще далеко, а значит, пускаться в путь в моем нынешнем состоянии не имело никакого смысла. Мне попросту не хватит сил на еще один сумасшедший полет. То, что на пути мне встретился Адалар, уже настоящее чудо – долететь до Дальних Земель без отдыха попросту невозможно.
Тщательно исследовав скалу, мне и здесь пришлось смириться с неутешительными результатами – пара мелких крабов, единственная добыча, которую мне удалось поймать, затратив не в пример усилий. Крупицы мяса, с трудом извлеченные из острых обломков панциря, едва ли смогли восполнить хотя бы часть затраченных на его ловлю сил. Больше возиться с членистоногими я не видел смысла.
О рыбе пришлось забыть сразу. Полакомиться дарами моря я был бы рад, вот только ловить их без помощи сетей я не умел. На чердаке не отыскалось ничего мало-мальски пригодного для моей затеи. Мочить крылья было чистым самоубийством. Мокрые и тяжелые они утопят меня быстрей, чем от яда загнется полуживой Наг.
На второй день я с удивлением обнаружил на одном из пологих уступов ломтики мяса, мелко нарезанные и выложенные на просушку – очевидно, что Наг не собирался подыхать от яда, как бы сильно я не молил богов. Внимательно осмотревшись, я решился украсть пару кусков, а лучше все, чтобы тварь осталась без пищи. Единственный ход, ведший на интересовавший меня отвес, был закрыт тяжелыми створками, других пригодных для змея поверхностей или проходов я не обнаружил.
Стянув на пробу пару лоснящихся соком обрезков, я улетел на привычную возвышенность. Несмотря на то, что я не забывал кидать внимательные взгляды на сооруженную баррикаду, не двинувшуюся ни разу с момента водружения поверх люка, знать, что где-то под тобой ждет своего часа стерегущий зверь, было неприятно. Мягко говоря.
Примостившись на карнизе, я с жадностью жевал добычу. На рыбу не походило – слишком специфический вкус, никогда такого не пробовал. О том, чтобы отыскать запасы свежего мяса в недрах замка, не могло быть и речи. Адалар оставили столетия назад. Но что еще это могло быть? Не везли же Наги с собою запасов…
К тому же гораздо удобнее было бы высушить или засолить мясо заранее…
Внезапная мысль озарила пониманием. Горло сдавило, я закашлялся, пытаясь выплюнуть непрожеванный кусок. Тошнота подкатила незамедлительно, выворачивая желчный сок и останки мертвых змей из моего желудка.
Роскарус разделал собственных собратьев, чтобы отравить меня! Мясо могло быть ядовитым. Или сам собирался их съесть, чтобы не умереть с голоду!
Я и представить себе не мог, что в моих силах испытывать большее отвращение к этому змею. На деле все оказалось гораздо проще: Роскарус – самая мерзкая тварь, дышащая воздухом в этом мире. Искромсать себе подобных! Своими собственными руками!
Силы окончательно покидали слабеющее тело. Солнце почти зашло.
Хотелось соскользнуть с давящих спину выступов, что я себе и позволил, понимая, что это был мой последний закат…
Наивный, я полагал, что смогу убить Нага, если он сам не сдохнет…я даже себя спасти не могу…