Часть 1
4 июля 2015 г. в 00:03
Ты знаешь, что он хочет быть с тобой, отец?
Я вижу это в его глазах — как он смотрит на тебя, на нас. Он ждёт у входа, ждёт тебя, стоя по стойке смирно, держа спину жёстко и прямо. Слишком прямо и слишком жёстко, так, будто он с трудом заставляет себя не... Не — что? Не подойти и не присоединиться? Или не оттолкнуть меня в сторону, разорвать эту связь, где ты внутри меня, отшвырнуть меня и... занять моё место?
Я знаю, ты хочешь, чтобы я сконцентрировался на том, что ты делаешь со мной. Я знаю, что Палпатин дал тебе лишь неделю, чтобы сломать меня, в противном случае я должен быть уничтожен. И, поверь мне, я не могу игнорировать то, что ты сейчас делаешь со мной. Это ужасно, это душит мой разум, стирая границы между наслаждением и болью.
Каждое твоё движение отдаётся болью в моих руках: мышцы плеч растягиваются, вынужденные принимать на себя мой вес, верёвки, обвивающие запястья, царапают кожу. Верёвки, на которых я подвешен над полом. Временами мне кажется, что ты выбрал для меня такую позицию, чтобы я чувствовал себя ещё более униженным, однако, скорее всего, тебе просто так комфортнее трахать меня: это делает моё невысокое тело более доступным для твоего вторжения. То, что это причиняет мне боль — бонус? Или просто несущественно?
Боль в моих руках — сейчас наиболее острая потому, что я уже привык к боли от твоего члена внутри меня. Там всё пылает — О, Сила, пылает! — но я знаю, что в любой момент ты опустишь руку, сейчас обнимающую мою грудь для устойчивости, и сожмёшь мой член. И тогда боль станет приятной, а это ещё хуже. Гораздо хуже.
Это станет подавляющим, будет нарастать всё сильнее и сильнее, пока унижение не станет возбуждающим, а возбуждение — унизительным. Тогда болезненные ожоги там, где ты касался меня своим световым мечом, покрывая кожу пёстрым узором, будут гореть пламенем наслаждения. И я буду желать, чтобы ты брал меня, желать, чтобы ты властвовал надо мной. Я не буду просить об этом, но я буду хотеть тебя. И ты будешь это знать.
И он будет знать.
Кто он вообще такой? Почему ты позволяешь ему стоять и смотреть на нас? Ты преподаешь урок мне, показываешь, что я - ничто, просто шлюха, ничтожество, если ты не внутри меня. Или это урок для него?..
Ты называешь его «Пиетт». На его груди адмиральские знаки отличия. Адмирал Пиетт. Значит, он — кто-то важный. Важнее, чем я?
Почему я вздрагиваю, когда думаю об этом? Я — твой сын, кто может быть для тебя важнее? Наверное, я не должен об этом беспокоиться. Я не должен волноваться, важен ли я для своего отца. По крайней мере, не тогда, когда я так старательно отвергаю тебя.
Но взгляни в глаза своего адмирала, когда он наблюдает за нами... Что это? Ревность? Я подвешен, связанный и избитый, мой собственный отец трахает меня — и он завидует? Он хочет получить то, что имею я — похоть Дарта Вейдера. Странное чувство вьется в моей голове: почти злорадство, но не совсем. Я поднимаю взгляд на адмирала и вижу, как он судорожно сглатывает и отводит глаза.
Твоя рука оставляет мою грудь, скользит вниз по животу и, нащупав мой член, поглаживает его. Я закрываю глаза, погружаясь в ощущения, и тут же открываю их снова. Я смотрю на адмирала в упор, задыхаясь от того, что ты заставляешь меня чувствовать.
Твой адмирал всё ещё стоит навытяжку, жёстко и прямо, словно курсант на параде. Но он следит за мной, отец, он смотрит. И приближаясь к оргазму, я внезапно чувствую власть. Именно это ты пытался показать мне, отец? То, что в этом есть власть, власть, которую я хочу?
Ведь ты знаешь, что он хочет быть с тобой, не так ли, отец?
Но он не будет с тобой, потому что ты принадлежишь мне.