Sex on the Radio

Когда Чондэ говорят, что он должен переться в командировку в Пусан на неделю, он долго подбирает слова, чтобы как можно ярче уведомить босса о том, как он «счастлив» и «с нетерпением» ждет, когда закончится эта неделя. К сожалению, на язык просится только одна нецензурщина, и, выходя из кабинета, он позволяет себе маленькую вольность – хлопает дверями так, что секретарша пугается и роняет на себя остатки бутерброда. В туалете парень более развязен – там он извергает проклятия в сторону директора так эмоционально окрашенные, что составитель новостей До Кенсу хлопает и кричит «браво» из кабинки, а ведущий вечернего эфира Пак Чанёль с перепугу забывает, зачем вообще пришел и какого черта он стоит у писсуара, расстегнув ширинку и с хозяйством наружу. Чен со злостью бьет кулаком о дверь кабинки, на что Кенсу отзывается «если тебе так приспичило, есть еще три свободных, но если так надо, я сейчас». Чондэ в свою очередь шлет его ко всем Ву Ифаням, что в устах любого сотрудника их немаленькой шараги, упорно именующей себя «радиостанцией», хотя лучше бы было сказать дурдома, приравнивается к посылу к дьяволу. Директора не любит никто, хотя бы потому что он неисправимый болван и конченная задница. До притворно охает и имитирует бурную деятельность – шуршит бумагой, хлопает сидушкой. Чен в голос стонет и выходит из уборной, направляясь в свой кабинет и падая на мягкое офисное кресло. В его кабинете негромко играет радио, и он прибавляет звук, потому что Чанёль уже вернулся и задвигает что-то про кратковременную потерю памяти на почве нервного стресса. Он тихо ржет в кулак, пока Пак с голосом знатока втирает что-то слушателям, готовым выслушивать хоть рассказы о том, как сажать редиску, если это говорит Чанёль с его глубоким сексуальным баском с легкой хрипотцой. Наконец, Пак затыкается под взвизгивания Кима Чондэ, заколебавшегося слушать эту бредятину. Перед тем, как включить песню, он сообщает, что посвящается она его близкому другу, которому в данный момент требуется моральная поддержка, потому что его босс немного парнокопытное рогатое создание. Чен хлопает и шлет воздушные поцелуи приемнику, когда в динамике раздается изученный вдоль и поперек трек, вызубренный от первой и последней ноты, заслушанный до тошноты, но до сих пор сбивающий дыхание и заставляющий раствориться в нежном томном голосе певца, забыть о том, что что-то еще существует в этом грешном мире, кроме звука, льющегося из колонок, и самого Кима Чондэ. Бён Бэкхён – его совершенство, его наваждение и его несбыточная мечта с самой солнечной улыбкой, которую он видел в своей жизни. На его рабочем столе – фото, где певец ярко улыбается, обнажая едва заметные ямочки, а его глаза становятся совсем узкими, превращаясь в маленькие щелочки. Ради его улыбки Чен готов продать весь мир дьяволу (только не Ву Ифаню – обойдется), и подсунуть парочку параллельных миров до кучи. Что уж там говорить о цене за одну минуту рядом! Тут Чен тихо хватает ртом воздух, потому что его безграничная фантазия банально стопорится и свинчивает в ближайшие кусты. На компьютере Чена имеется заветная папочка, гигабайт этак на сорок, где он хранит едва ли не все выступления, все клипы и телешоу, в которых Бэкки принимал участие, а количество фотографий перескакивает за несколько тысяч. Нет, он не ощущает себя долбанутой фанаточкой. Он крепко убежден, что это безответная любовь до конца жизни, сладкая, запретная и сводящая с ума. Чондэ ни в коем случае не скрывает, что его ориентация отдает светло-синими тонами, но и не афиширует это. На его веку случилось всего лишь парочка мимолетных романов и один, отдаленно смахивавший было на серьезные отношения. Не сложилось, не срослось, а потом случился Бэкхён головного мозга. Чен вздрагивает, когда бодрый голос Пака из динамиков возвращает его в реальность, но чуть не хнычет, потому что снова размечтался... «Спасибо, ушастое чучело. Ты лучший», - шлет он смс радиоведущему и точным броском зашвыривает мобильник в сумку. На сегодня его рабочий день закончен, и он может валить на все четыре стороны. Вот только уходить совсем не хочется, равно, как и переться в этот долбанный Пусан... Там красиво, Чен не спорит, но эта радиостанция, несмотря на характер директора, ему искренне нравится. К тому же он напряженно относится к любым переменам в своей жизни, особенно к новому, хоть и временному коллективу. А еще там нет Пака-мудака, которому можно позвонить в любое время суток и выловить в бар, если тот не занят эфиром, чтобы поныть о своей тяжелой доле негласного «самого пронырливого гостевого редактора» Сеула. Толщина его записной книжки – с хороший словарь, вдоль и поперек расписанный номерами телефонов, за который продадут душу половина редакторов в принципе. Да и за его место тоже, что уж там говорить. Только вот телефон рабочий может заходиться звонками и в три ночи, и в пять утра. Хотя, каким бы пронырливым Чондэ не был, заветного номера в его записной книжке нет. Может дело в том, что Бэкки для него недосягаем, как далекая звезда. Может, парень банально боится, что свихнется от мысли, что сможет позвонить своей мечте в любое время суток. А может, Бён Бэкхён ведет совсем скрытый образ жизни, потому что докучливые фанаты, которые жить спокойно не дают. Даже телефон менеджера Бэка – уже едва ли не нонсенс. Тоже достать практически нереально, потому что его агентство вполне может само решать, куда направить любимую золотую птичку. Чен выходит из здания офиса и тяжело вздыхает, потому что забыл, что машина сломалась и в ремонте, а такси так и не заказал. Он решает пройтись пешком пару кварталов, заткнув уши капельками наушников и растворяясь в любимой мелодии. Ночной Сеул прекрасен, бесспорно. Освещенный неоновой подсветкой витрин, он словно приглашает в маленькое путешествие, в котором откроет маленькие тайны и заставит посмотреть на себя под другим углом. Чен вдыхает дразнящий желудок аппетитный аромат уличной еды, не выдерживает собственного урчания и покупает шашлычок из осьминожьих лапок, ттокпоки и новый выпуск журнала с Бэкхёном на обложке. Дерзкий взгляд и полуулыбка краешком тонких губ заставляют руки неимоверно трястись, а в комбинации с нежным голосом из наушников – умирать от желания обладать этим сокровищем. И речь не о журнале. Дома журнал зашвыривается в гору подобных – ничего интересного из интервью – все эти факты Чен знал и до этого. Он щелкает пультом от телевизора и хмыкает, потому что на плазме Weekly Idol, и Бэкхённи, звонко смеясь, пытается победить в игре «Случайный танец». Чен пару секунд умиляется, потом садится и досматривает шоу, а после начинает собирать вещи. До командировки еще время есть, но у него слишком напряженный график – надо завершить дела, накидать план на неделю, в которую он будет отсутствовать, обзвонить тех, кто не подведет, и с кем проблем не будет, и куча мелких дел. Поэтому лучше собраться сейчас. Маленький чемодан щелкает замком и отставляется в угол, а хозяин растягивается на кровати, включая песни на телефоне. Так засыпается легче. Дома музыку сложно воспринимать как музыку, а каждый вскрик Бэкхёна заводит не на шутку. Чену кажется, что его словно обнимают голосом, целуют, куда придется, а потом нежно любят на простынях, пахнущих альпийскими травами. Чен хочет касаться его, целовать везде-везде, обнимать и любить в ответ так, как его сейчас непроизвольно имеют через уши. Ему хочется видеть в каждом слове скрытый намек, словно это все – ему одному. Мечтать не вредно, но перед сном чуть-чуть можно. Чондэ шумно выдыхает, потому что следующая песня в его понимании – самый настоящий секс, где вместо обыкновенных нот – стоны, а слегка дрожащий голос выдает животное желание. Чондэ так и засыпает, мысленно умирая, потому что когда-нибудь его звезда доведет до инфаркта. Впереди – не самая лучшая неделя, а времени на сон нет. В динамике – голос Бэкхёна, пока плейлист не доходит до конца и замолкает, и в комнате наступает тишина, разбавленная едва слышным посапыванием несчастного влюбленного фаната. *** Чен кроет матом на двух языках долбанный Пусан, когда по дороге в офис их филиала он ухитряется потеряться, сев не в то такси. Очухавшись где-то в Согу вместо Тонгу, он разругался с глуховатым водителем. Правда, потом пожалел, потому что его высадили из машины и, кажется, злостно обругали на местном наречии. Похлопав глазами, отойдя от шока, он тут же набрал номер друга, на которого возложил святую ответственность позаботиться о билетах и о встречающем. На тираде «гребанный Пак, который нормально объяснить не может от слова «нихуя», решил избавиться от лучшего друга, похоронив его вне города, ублюдок ты долговязый, вызывай мне такси, иначе я не ручаюсь за сохранность данного района, моей нервной системы и твоих яиц» казалось, что на другом конце линии перестали дышать и рассыпались на молекулы, предварительно поседев даже через краску. Пак что-то лопотал, пока Чондэ негодовал так, что местные решили оставить улицу пустой и не высовываться. Наконец, когда Пак вызвал ему такси, подробно объяснив водителю, куда следует доставить господина Кима, Чен оказался в офисе. Где ему не слишком умного вида девушка на ресепшене объявила, что его командировка назначена на следующую неделю, а не на эту. После утомительных перепалок выяснилось, что дамочка перепутала числа и заодно потрепала нервы их гостю. Кофе, которое ему принесли, пока он обсуждал дела с заведующим, оказалось мерзким и со сливками, хотя парень пил только черный и без сахара, как настоящий мужик. В довершении всего, Ким Чунмён – его новый шеф – с милейшей улыбкой объявляет о том, что хочет видеть гостем Бёна мать его Бэкхёна. Чен не падает со стула только потому, что священный ужас на несколько минут парализует его тело. Самое трудное не пережить их встречу, не грохнуться в обморок, не визжать, как обдолбанный дельфин – с самоконтролем у Кима в порядке. Сложно надыбать номер хотя бы его менеджера, который шифруется почище тайных агентов. - У вас два дня, - с милой улыбкой объявляет Чунмён, а Чондэ мысленно приравнивает это ангелоподобное существо к Ву Ифаню, читай как к дьяволу. Да, директору придется потесниться на троне. Потому что он еще не начинал, а у него болит голова, трясутся руки, и хочется забиться в угол и реветь как пмс-ная баба. В аптеке он запасается валидолом, валельянкой и выпрашивает у девушки мощный антидепрессант. Природное обаяние никуда не деть. В своем временном кабинете, где царит хирургическая чистота, он швыряет сумку в угол на тумбочку, проливает несколько капель кофе на белоснежную столешницу и начинает обзвон знакомых, начиная с буквы «а», потому что «а вдруг повезет». Первую четверть он одолевает за пару часов довольно бодро, и даже череда неудач не огорчает его. Чен знает, насколько непосильная задача перед ним, но он ведь крепкий орешек? Вторая идет не слишком весело, и к половине своего тома, маскирующегося под обычную телефонную книгу, он рвет на себе волосы и крошит чипсами на пол. К концу пятого часа сидения на телефоне у него дергается глаз. У потенциальных информаторов пусто, как в голове у Пака, книжка мерно движется к концу, а директор, периодически заглядывающий в кабинет и находящий там редактора по гостям, сидящего на полу по-турецки в окружении фантиков от чипсов и пластиковых стаканчиков с логотипом ближайшей кофейни, ухмыляется и со зловещим видом барабанит указательным пальцем по наручным дорогим часам. Финиш. Чондэ со стоном поднимается на занемевшие ноги и плетется за кошельком. В икрах как будто тонна иголок, а в голове набатом бьется одна мысль «сколько стоит билет до Мексики». Он даже гуглит по дороге в кофейню, но, тихо охуев от цен на билеты, выбирает проверенный способ – набирает Чанёля в «Какао» и полчаса чуть ли не рыдает в трубку, поглощая кофе чуть ли не литрами на глазах у всего персонала, который тусуется у бара в полном составе, даже повара с кухни выглянули, и, не сговариваясь, крестятся и молятся, чтобы тот не отбросил копыта от такого количества кофеина. Чанёлю не впервой слышать терзания друга, но в данной ситуации ему реально не прет, и кроме как сказать «ну не ссы, прорвешься» и получить на это «это же, мать его Бён Бэкхён, к нему не подступиться ни на шаг» и «ты поедешь со мной в Мексику, дружище?» Дружище на том конце провода тяжело вздыхает, качает головой и успевает отвесить затрещину хихикающему До Кенсу, тусующемуся у него в кабинете, где Пак коротает время до эфира. Новостной редактор шипит кошкой, кусает дылду за руку, от чего тот вопит и баюкает укушенную руку. Чен орет из динамика телефона, чтобы успокоили свои гормоны, ибо он не игрища их слушать желает, а жаждет любви, ласки, понимания и номер менеджера Бёна, или самого Бэкки, или просто Бэкки, а все остальное подождет... Чанёль орет ему в ответ, что его мозг уплывает в опасном направлении, а парень за соседним столиком давится капучино, потому что Чондэ на эмоциях орет на всю кофейню, что Бён Бэкхён идеален, и ни о чем он думать не может, кроме как зажамкать до смерти, потому что это максимум на что у него хватит духу, если раньше его не угробит сердечным приступом от переизбытка счастья. Чанёль стонет и пинает Кенсу под столом, потому что тот ржет в голос, повизгивая и повторяя «ой не могу». В итоге Пак выпинывает мировое зло их шараги в коридор и захлопывает дверь, чтобы всякие там маньяки под прикрытием редакторов не мешали вести беседу. - Позвони в агентство, - советует Пак, но Чен, забыв, что его не видят, качает головой. - Звонил уже, там меня шлют так далеко, что страшно уйти и потеряться. Или предлагают оставить свои данные и подождать полгодика. Мне он нужен послезавтра! Понимаешь? Послезавтра! - Тебе он нужен круглосуточно в принципе, - не удерживается Чанёль от колкости, но Чен не хамит в ответ. - Это личное, а это работа, и то, что я молюсь на его улыбку и голос, сейчас к делу не относится, - устало произносит он, падая на столешницу. - Куда ты дел Кима Чондэ? – удивляется Пак, сунув в рот печеньку. – Эта зубастая акула мне бы руку по локоть откусила, потом что трогаю святое. - Ким Чондэ кончился, - стонет Чен в ответ, подтягивая к себе стакан воды и проглатывая таблетку от изжоги. Без нее поглощать кофе в таких количествах он не смог без тяжелых последствий на желудок. – Нет его, умер он... Слушай, давай все-таки в Мексику? А? Я, ты, кактусы... - В задницу тебе кактус, - беззлобно хмыкает Пак. – Иди работай. Что у тебя лучше всего получается? - Сарказм, шантаж и материть Ву Ифаня, не к ночи эта сволочь помянута... Хотя знаешь, Ким Чунмён, пожалуй, его потеснит в борьбе за звание конченой задницы «GALAXY.FM». Господи, что за придурошное название? Под какой травой он находился, когда оформлял документы? - Вообще-то я не о том, - перебивает его Чанёль, вертя в пальцах карандаш. – Ты отлично умеешь собирать нужную информацию, доканывать людей и печь имбирное печенье. Так что собери себя там уже, развалина и вали работать, пока время есть. - А причем тут печенье? – удивляется Чен, подзывая официантку. Кажется, с кофе перебор и его подташнивает. - Не при чем. Но должны же у тебя быть действительно стоящие качества, - гогочет дылда ушастая и, похоже, бессмертная. - Спасибо, - выдыхает Чен. Искренне. Потому что иначе бы свихнулся. - Не за что, пока и удачи, а у меня эфир. Файтинг! – тараторит Чанёль и отключается. Чен расплачивается с официанткой и встает из-за столика. Ему предстоит еще несколько часов обзвонов. Только в ушах звенит, а в глазах черные мушки. Сердце рвется из груди и колотится в безумном ритме, и он заваливается в бок, рискуя упасть в обморок, но оказывается подхваченным парнем за соседним столиком, который тоже собрался по своим делам. - Все в порядке? – интересуется он. Чен кивает, хотя звуки доносятся как сквозь подушку. Парень хмыкает и отдает его на попечение официантке с нашатыркой и ваткой. Он неловко мнется на пороге, не решаясь уйти и не зная, следует ли остаться. - Все нормально, не хочу вас задерживать. Просто кофейный передоз, - неловко улыбается Чондэ, хотя улыбка дается ему с трудом. Резкий запах приводит в чувство, но не так быстро, как хотелось бы. – Мой офис в двух шагах, я спокойно доберусь до него. Парень хочет еще что-то сказать, но у него трезвонит телефон в кармане, и он, кивнув, убегает. Чен жалеет, что не рассмотрел паренька как следует – виной его дурацкая кепка, а у Чондэ перед глазами одна сплошная цветастая клякса. - Если он появится, передайте ему спасибо, - просил Чен, на что официантка качает головой и сообщает, что видела того впервые и вряд ли увидит. – Ну, если что... -Роняет он прежде, чем выйти на улицу. В офис он вваливается с коробкой лапши и пакетом пончиков, которые он раздает новым коллегам. Кофе заменяется на молочный коктейль, и он серьезно решает переночевать в офисе на диванчике. В десять вечера он понимает, что звонить дальше просто некрасиво, и решает продолжить утром. Остается не так много страниц в книжке, а нервов и вовсе капля в море. Закинувшись таблетками, он ютится на диванчике и засыпает беспокойным сном. *** К полудню у Чондэ дикое желание повеситься на шнуре от телефона, потому что номера Бэкхёна или менеджера нет ни у кого. Он скулит и набирает номер агентства в который уже раз, надеясь, что те сменят гнев на милость. Однако секретарши – церберы, не в пример их станции. Они неумолимы и холодным голосом, от которого мурашки по плечам, сообщают, что расписание господина Бёна забито и в компетенции менеджера. Телефон менеджера предоставлять отказываются по причине «это личная информация». - Сучки, что вам жалко, а? – ноет Чен, запуская трубкой в диван, с которого та благополучно скатывается. Мобильник трещит хуже циркулярной пилы, и Чен долго соображает, прежде чем вынырнуть из анабиоза и принять вызов. - Чен-Чен, тебе номер того певца еще нужен? – спрашивает один из знакомых ведущих. Чен его вчера доконал. Не веря своему счастью, тот чуть не воет в трубку. - Есть только номер менеджера, пойдет? – спрашивает он, и тут Чен не выдерживает. - ДА! ДА! ДА! – орет он, что звенят стекла, а проходящий мимо ведущий дневного эфира Лу Хань роняет кружку с чаем. Чен записывает номер и сразу же после длиннющего списка благодарностей знакомому набирает заветные цифры. Трубку снимают сразу. Переговоры проходят на удивление легко, они договариваются о времени. Чен орет с порога, подойдет ли воскресный вечерний эфир для встречи с Бэкки, а Чунмён, предварительно уронив на стол челюсть, кивает, пуча глаза и раскрыв в удивлении рот. - Ты лучший, - роняет он, когда приходит к подчиненному в кабинет. – Фань не врал. Чен горделиво приосанивается и принимается за работу, которая уже не настолько невыполнимая и требующая не такого количества нервов. Время до воскресенья летит незаметно. Чондэ вливается в коллектив легко и непринужденно, однако тоскует по родному кабинету с творческим беспорядком на столе и лучшим другом за стенкой. День икс настает слишком быстро, и по сути, Чен может валить на все четыре стороны, однако тусит в офисе допоздна, хотя все его автобусы-поезда уже ушли. «Свалить я всегда успею, а вот встретить свою мечту – это как получится», - думает он, зависая в кабинете Ханя и доставая его нервным хрустом суставов. Новый друг морщится, словно выпил литр уксуса, но просить прекратить – бесполезно. Чондэ сидит, словно на иголках, и трескает по счету третий пончик, кроша на белоснежный кожаный диван под угрюмые косые взгляды. В назначенное время в коридоре слышится возня. Чен икает и бледнеет. Еще ему кажется, что начинает подташнивать, однако Хань вздергивает его на ноги, хлопает по плечу и ободряюще произносит «не ссы, прорвемся». Чена тащат по коридорам как раз к кучке народу, который здоровается, знакомится и уже смеется так, словно все знакомы сто лет. У Чена екает в груди, когда он слышит знакомый смех и видит самую прекрасную улыбку на свете. Даже дыхание останавливается, а когда Бэк поворачивается и с интересом смотрит на него, хваленый самоконтроль летит к чертям. Нет, Чондэ не визжит, как полоумная фанаточка. Он просто находится на грани обморока и все, что он может выдавить из себя – хриплое «привет» не своим голосом. Тоненькая ручка жмет его ладонь, а Чен осоловело смотрит на их рукопожатие и пытается дышать хотя бы через раз, потому что Бэк улыбается настолько солнечно, что ослепляет, и не видно никого, кроме него. «Это наш лучший сотрудник, командирован на неделю из головного офиса и уже демонстрирует прекрасные навыки в работе», - говорит Чунмён, на что Бэкхён кивает, не торопясь разрывать контакт их рук, и с любопытством разглядывает «лучшего сотрудника», у которого от смущения уши алеют, как закат над морем. И все бы хорошо, но ведущий вечернего эфира Ким Минсок, улыбаясь во все щеки, сообщает, что до эфира осталось пятнадцать минут. Поднимается суета, в процессе которой Бэкхёна тащат в гримерку, а Чена людским цунами уносит к стеночке, возле которой он стоит и тихо охуевает, потому что робкое «я не был никогда в Пусане, не хочешь показать мне город?» на ушко, улучив момент, когда менеджер и Чунмён были поглощены беседой, кажется ему глюком. Но он помнит едва слышный аромат его шампуня – мятно-лимонный, и то, как волосы щекотали его щеку. А еще хитрую лисью улыбку и тонкие пальцы на запястье. Чен не слушает эфир и не наблюдает за ним, как делает большинство из офиса. Он сидит в кабинете у Лу и пытается понять, серьезно ли Бэкхён мог ему такое сказать. Будет очень обидно, если сейчас Чен прождёт полтора часа, вымотав остатки нервов, а потом Бэк выйдет и скажет ему «шутка». Тиканье часов в кабинете оглушает и нервирует еще больше, и к концу эфира у Чена легкая истерика. Однако все же выходит Бэкхёну навстречу, чтобы хотя бы попрощаться. Бэк удивляет его, коротким, еле заметным для окружающих кивком, указывая идти за ним. Чен выходит на улицу чуть раньше, Бэкхён, пошептавшись с менеджером, подбегает к нему минут через пятнадцать, когда руки уже перестают трястись, и ему уже не кажется, что все происходящее – прекрасный сон. - Я плохо знаю город, если честно. Я сам здесь впервые, - смущенно говорит он, почесывая затылок, чтобы просто куда-то деть руки. Бэкхён тихо смеется. - Давай знакомиться с ним вместе? – он подмигивает и берет его за руку, смотря настолько недвусмысленно, что у Чена пропадает дар речи. - Почему именно я? – выпаливает он, прежде чем подумать. Его ведут куда-то навстречу вечерним огням города. - Ты слишком забавно истеришь на всю кофейню, - смеется Бэкхён. Челюсть падает куда-то в район земного ядра, потому что... - Ты сидел за соседним столиком? – Чен задыхается от переизбытка эмоций. - И слышал все, - продолжает его догадки Бэкхён. У Чондэ желание все-таки в Мексику податься, несмотря на цены на билеты и отсутствие Пака. Ему дико неловко, но Бэкхён будто читает его мысли и держит цепко, не давая по-тихому свалить в ближайшие кусты. – Все нормально, - успокаивает он Чена. – Правда, не сказать, что подобные объяснения в любви к моей персоне своим полом для меня обыденная ситуация. - Ты гей? – в лоб спрашивает Чен, тут же прикусывая язык. Кто в конце концов он такой, чтобы... - Бисексуал, - жмет плечами Бэк. – А ты очень милый. Правда, я надеюсь, что ты перестанешь уже меня смущаться и будешь вести себя нормально, - хмыкает он. Чен немного расслабляется от его тона. Некоторое время они молча шагают по улицам Пусана, изредка тыкая другого локтем в бок «смотри-смотри». Диалог завязывается не сразу, а через полтора часа Чена не заткнуть. Он почти забывает о том, что Бэкхён – его любимая звезда. Бэкхён оказывается простым соседским парнем, который умеет поддержать теплую атмосферу. А еще улыбается и изредка напевает из новых наработок, еще не доведенных до ума, и у Чондэ в эти моменты останавливается сердце. В итоге они решают пойти в кафе, чтобы согреться – ночью слегка прохладно, а достопримечательности Пусана, если уж совсем откровенно, их мало волнуют. Внутри Бэкхёна не может не теплеть, когда Чен касается его руки или улыбается, как довольный кот, наевшийся сосисок. Потому что сдерживать свои эмоции Чен не может от слова «совсем». Он не замечает, как сам, буквально, светится от счастья, и это дьявольски заразительно. Устоять перед его обаянием просто невозможно. В кафе они не проводят много времени, решая взять кофе с собой. - Мы сегодня не уснем? – лукаво спрашивает Бэкхён, а Чен сначала теряется, а потом кашляет и краснеет под заливистый хохот. - Прости,- откашлявшись, сипит Чен. - А я не против, - отвечает Бэкхён, тормозя его и целуя в щеку, около уха. И невинностью от этого поцелуя не пахнет, потому что Бэкхён не спешит отстраняться, и парень кожей чувствует, как тот улыбается. - И куда? – спрашивает он, повернув голову. Зря. Потому что теряется насовсем в темных зрачках, а руки сами тянутся погладить мягкую щеку. Они стоят под фонарем и целуются, и Чен сам не помнит, кто вообще это начал. Он осознает только, что губы Бэкхёна мягкие и на вкус отдают недавно выпитым кофе. Латте. Чен не любит кофе с молоком, однако сейчас готов поклясться, что это самое вкусное в его жизни. Бэк отзывчивый и стонет в поцелуй, ломаясь под напором поклонника, который прижимает к себе и целует так, что колени подгибаются, и нежно гладит по щекам и кончиками пальцев щекочет чувствительную шею. Через гугл-карты они находят мотель в паре кварталов и молятся, чтобы там было хоть чуть-чуть, но прилично. По дороге осторожное «до скольки» и ответ «до рассвета». В комнату они вваливаются, целуясь так остервенело, что кажется, оторваться невозможно, нереально и неправильно. Бэкхён седлает бедра Чена, а тот зажимает его у стены, не в силах оторваться от нежной шеи, покусывая бархатную кожу и наслаждаясь несдержанными стонами. В жизни Бэк лучше, чем на экране. В жизни он с ним. И только голос, выстанывающий «еще» и «пожалуйста», все такой же медовый и пробирающий до дрожи. Простыни сминаются тонкими пальцами, спина прогибается от прошибающих насквозь разрядов наслаждения, а Чондэ всего лишь исполняет свою давнюю мечту – гладит, гладит, гладит белоснежную кожу абсолютно везде, губами, ладонями, языком. Он тихо сходит с ума, когда Бэкхён, обнаженный, растрепанный и покрасневший, доверчиво раскрывается перед ним, позволяя любить его так, как хочется Чондэ. Этой ночью они не спят, раз за разом повторяя их безумие с претензией на любовь, хотя Чену до последнего не верится, что у их сказки будет продолжение. Бэкхён удивляет его в очередной раз, когда, выходя из мотеля на рассвете, засовывает наскоро нацарапанный номер. Чен готов выкинуть свою телефонную книгу к чертям собачьим, потому что она кажется такой мелочью, по сравнению с этим бесценным клочком бумаги. Бэкхён целует его в щеку на прощание и шепчет «увидимся в Сеуле», и Чен готов едва ли не летать от счастья. В динамиках любимый голос воспринимается по-другому, он вспоминает, как шикарно тот стонал ночью, как мило краснел перед стойкой ресепшена, когда они сдавали ключи. Теперь Чен надеется, что все песни – ему, и медовый голос певца нежно трахает его в уши. Каждый вскрик в песне всколыхнет память о том, как Бэк кричал, извиваясь и сбивая под собою простынь, как заканчивал и хватал приоткрытыми губами воздух, как капельки пота стекали к его без того мокрой челке. Ему очень хочется знать, что это только для него, его маленьким мальчик с божественным голосом и улыбкой, перед которой хочется упасть на колени и принести весь мир к ногам. Только для него он стонет и целуется, как будто в последний раз. А еще такой порочный, что кружится голова, и хочется любить его без остановки и телом и душой. Он не верит в это, но в Сеуле Бэкхён находит время в своем напряженном графике. Чен и без того готов летать, а томное «люблю тебя» в одно из их свиданий на квартире Чондэ разрывает его жизнь на «до» и «после». Теперь для него есть только работа и Бэкхён, ради которого все телефоны отрубаются до утра. Есть Бэкхён, с которым так уютно сидеть и смотреть кино, завернувшись в плед. Есть Бэкхён, маленький, милый его мальчик Бэкхён, который порой так устает, что засыпает на диване, не дождавшись парня из душа. Который скулит во сне, и которого так удобно обнимать. Которого хочется держать за руку и не отпускать от себя ни на шаг. Его малыш Бэкхённи, которого он любит до потери сознания, и тот платит ему тем же. Все омрачает то, что перед встречами они шифруются почище Джеймса Бонда на задании, потому что Бэкки боится, что слухи об их отношениях просочатся в прессу. Менеджер, хоть и откровенно против, но помогает, как может. Однако Чондэ не обращает внимания на подобные мелочи. Они вместе, пускай песни Бэкхёна для Чондэ теперь стали откровенным аудиопорно. Бэкхёну не дают прохода после его последней песни. Чен смеется, перелистывая глянцевые страницы очередного журнала. «Ваша песня о любви двух влюбленных в чужом городе, и ночи, которая перевернула их жизни. Это вам знакомо?» И ответ: «Возможно, пусть история этой песни останется маленькой тайной!» «Ваш ответ буквально кричит о том, что теперь ваше сердце не свободно». «Мое сердце навечно занято фанатами, они – моё все». «И Ким Чондэ», - мысленно добавляет Бэкхён, но это уже их маленький секрет. Чен не знает об этой мысленной пометке, но тепло улыбается, представляя хитрый прищур глаз в момент ответа. На улице светит солнце и Бэкки обещал зайти пораньше. Ему хочется приготовить что-нибудь особенное, и он шлет Пака далеко и надолго с его «имбирные печенюшки!» Чен ощущает себя самым счастливым на свете и довольно щурится, включая в наушниках ради разнообразия радио, вслепую и безошибочно переключаясь на родную волну. «Нет, ну вы издеваетесь», - мысленно ржет Чондэ, потому что в это время как раз играет последняя песня Бэкхённи, его маленькой ходячей эротики. Он будто рядом и дразнит его, обещая что-то грандиозное, и Чен итак ему это устроит. Он слушает бодрую трескотню Кима Чонина – ведущего дневного эфира, и внезапно дергается, когда слышит голос Лу Ханя. «Он же в командировке», - дает себе мысленную затрещину, а в голову закрадывается шальная мысль. Он набирает номер менеджера-хёна и долго шепчется, что-то записывая и сверяя, потом звонит шефу и долго ругается по телефону, выпрашивая отгулы «за хорошее поведение». В конечном итоге Бэкки, счастливый от того, что ему удалось выкроить пару дней выходных, врывается в его квартиру, но та отзывается ему тишиной. Парню становится немного не по себе, он проходит в комнату и видит на журнальном столике билет на свое имя до Пусана и записку «в семь вечера у нас свидание». Время прибытия – ровно семь, и Бэкхён оторопело улыбается, потому что еще не решил, задушить интригана или расцеловать. На автовокзале он вертит головой по сторонам и надеется, что Чондэ его узнает в экипировке от фанатов. Его нежно обнимают со спины и целуют в шею, Бэкхён тает и не спешит оборачиваться. - Ну и что ты придумал? – спрашивает Бэк, когда они выходят из здания вокзала и спешат к ждущему их такси. В ответ Чондэ украдкой тискает его и целует в губы, растянутые в улыбке. - Всего лишь хотел пригласить тебя на чашечку кофе, - отвечает он, когда машина отъезжает от них, а они стоят на пороге кафе, в котором сидели в ту ночь. Бэкхён смеется громко, сгибаясь пополам. Чен довольно улыбается и сам, а затем тянет парня к дверце, чтобы толкнуть и войти внутрь.