* * *
Радость прекрасно знала, с кем имеет дело. Именно поэтому она без сомнений направилась к красной эмоции и тихонько попросила его отойти «на пару слов». Гнев был справедливым. Твёрдым в своих убеждениях. Надёжным. На всё это трудно было не купиться. Сейчас он сидит напротив Радости и молчит с оттенком беспокойства, ожидая её слова. И, честно, ему так хочется довериться. — Когда я была там, в лабиринтах долговременной памяти, я встретила Бинго-Бонго, — тихо, но очень серьёзно говорит Радость; воспоминания ещё слишком свежи, и ей тяжело. — Он сильно нам помог добраться сюда, он пожертвовал собой, чтобы спасти меня из Пропасти Забвения. Перед тем, как Райли его забыла, я дала ему одно обещание… — Какое? — серьёзно спрашивает Гнев, чтобы не тянуть паузу. И это — как абсолютное согласие помочь. Два в одном, чтобы не повторять ещё раз. — Я пообещала ему, что отвезу Райли на Луну. Но… мне кажется, что это невозможно. Я не знаю, что мне делать. Я не могу подвести друга, которого больше нет с нами. — Хм… задачка… Теперь понятно, почему ты сидишь, как пришибленная… Постой! Надо устроить мозговой штурм! Созвать всех этих нытиков — и заставить генерировать идеи! Это-то они смогут! — Нет! — вдруг вскрикивает Радость, хватая его за руку; порыв искренний, поэтому — бесконтрольный. — Нет. — Почему? — Понимаешь… это немного личное. Я не хочу впутывать сюда ещё кого-нибудь. — Не в курсах только Страх с Брезгливостью, — хмыкает Гнев. — Какой смысл скрывать от них? — Ах, пожалуйста, просто пойми и не спрашивай. Я всё равно не смогу объяснить. Он жмёт плечами — он действительно не понимает — и смотрит на Радость, ожидая продолжения истории, но, похоже, что это всё. Её рука ещё сжимает его ладонь, и Гнев вдруг понимает, что совершенно не хочет её выпускать. — Есть вариант: идти в космонавты. Серьёзно. Но, ты сама понимаешь, туда берут только железных людей с мозгами, а у Райли — непорядок с точными науками… — Я уже думала об этом. Проблема в том, что этого не хочет сама Райли, а даже если я встану за пульт, я не буду её заставлять идти против себя же. — Логично. Но других путей, самое смешное, нет! Замолчали. Райли спала, и весь отдел был погружён в таинственный полумрак. Воспоминания — синие, зелёные, жёлтые, красные — мерцали на полках, являя события минувшего. За окном простирались те самые легендарные лабиринты; они были очень похожи на ночной мегаполис. Экран пустовал. Сонную программу порядком задерживали, даром что она и так была нерегулярной. Сонная программа… Радость вздохнула от накатившей идеи. Всё её существо вмиг охватил энтузиазм. Сонная программа. Студия снов. Элементарно! — У тебя идея, — утвердительно сказал Гнев. . — Да, чёрт возьми! — Тише-тише, ругаться — моя прерогатива. И я, кстати, догадываюсь, какая. — Надо действовать! — Радость вскочила золотым вихрем. Задумчивость, затишье — всё как рукой сняло. Она была прежней и готовой к решительным мерам. Не долго думая, она кинулась вперёд, чтобы вызвать стеклянную трубу, в которою её засосало в прошлый раз, но горячая лапа перехватила её и снова усадила на диван. — Ай, ну, что такое?! — Ты туда больше не пойдёшь, — решительно заявляет Гнев, и глаза у него пылают. — Что значит «не пойду»?! — возмутилась Радость, силясь вырваться. — Я же вернулась в прошлый раз — вернусь и в этот! — Ты мне сама только что сказала, какой ценой ты это сделала, глупая! — на пару секунд помещение озаряется вспышкой живого пламени. — Хочешь повторения? Хочешь сгинуть там совсем? Бинго-Бонго нет, спасать тебя некому! — Я не собираюсь больше никем жертвовать! Поэтому пойду одна! Я знаю теперь, как это делается! — ХРЕНА С ДВА ТЫ КУДА-ТО ПОЙДЁШЬ, ДУРА! Теперь Гнев точно вышел из-под контроля, заставив Радость сжаться и затаить дыхание. Она знает — нужно просто подождать, пока он успокоится, потому что лезть под эту лавину — себе дороже. Она жмурится, замирает — и свет снова гаснет, утопая в полумраке. — Когда ты ушла, Райли чуть не рванула в Миннесоту. Одна. Без никого. Мы не можем без тебя. Никак. Гнев молчит — и вдруг добавляет: — Я не могу. Поэтому ты останешься здесь, а я пойду… нет, это не обсуждается! НЕ ОБСУЖДАЕТСЯ, Я СКАЗАЛ! В конце концов, Райли будет полезно провести денёк в спокойствии. — Не верится, что это говоришь ты… — шепчет Радость, ибо знает также, что отговорить его так же реально, как остановить поезд за секунду. Она не может сдержаться и вдруг крепко-крепко обнимает его, прижимаясь щекой к горячей макушке и слушая тихое, но такое привычное ворчание. Красные лапы гладят её по спине, и от этого на душе — как в сказке. — Уж если даже ты нашла дорогу туда и обратно, то я и подавно справлюсь, — уверенно говорит Гнев, немного грубовато отцепляя жёлтую от себя. Та же в прямом смысле светится счастьем. Ведь она прекрасно знала, с кем имеет дело.* * *
Весь следующий день вместо Гнева у пульта была Печаль. Это было как минимум логично: ведь от неприятности можно или взорваться, или расстроиться. Радость не раз замечала, что они с Гневом тоже являются своего рода полярностями. К большому облегчению, день оказался самым обыкновенным. Без нервов и стрессов, то есть день Радости. Самой большой проблемой являлось объяснить остальным эмоциям, куда же делся «этот вездесущий динамит». Но только не Печали. Она — умница. Всё и так понимает. — Как ты его заставила это сделать? — поинтересовалась она шёпотом, чтобы не отвлекать Брезгливость со Страхом. — Я не заставляла. Нисколько. Это была его инициатива. — Надо было нарисовать карту, — грустно отвечает синяя. — Или найти её в инструкциях. Заблудится же. А без Гнева мы — никуда… — Согласна. Но он, как и мы, ради Райли готов на всё. Печаль смотрит сквозь круглые очки, серьёзно так, с каким-то убеждением. Радости становится немного не по себе. — Он тебя любит, — констатирует факт эмоция. — Нет, он всех нас любит, но тебя — в особенности, хотя раньше терпеть не мог, помнишь? — Он никогда этого не скажет, — расплывается в странной улыбке Радость. — Но я уверена в одном: он справится. Такой талант убеждать не пропадёт даром. И поэтому я благодарна ему вдвойне. Остаёшься дежурить по снам?* * *
Радость с Печалью смотрят на экран — и не верят. Радость с Печалью смотрят на экран — и молчат, пораженные до немыслимых глубин. Там, на старой тележке с привязанными к ней мётлами в водовороте звёзд летит маленькая Райли вместе с Бинго-Бонго. Они поют песню и смеются до колик, а Радость с Печалью тихохонько плачут, пытаясь скрыть слёзы друг от друга. Потом ракета делает невообразимый виток — и катится по бледной поверхности Луны, изредка проваливаясь в кратеры. Бинго-Бонго, живой и здоровый, не забытый, сажает Райли к себе на плечи и несётся большими длинными скачками к группе космонавтов, которые приветливо машут руками в толстенных перчатках. Где-то вдалеке голубым шаром сияет Земля, такая далёкая и близкая одновременно, но сейчас это вообще неважно. Райли проснётся с утра — и ахнет, вспомнив о воображаемом, но преданном друге. Вспомнит — и воскресит на задворках своей памяти. Радость счастливо шмыгает носом, обещая себе расцеловать Гнева до ещё большего покраснения. Она бы так не смогла. Она теперь — его должница по гроб. Наверное, он даже встретит Бинго-Бонго на обратном пути. А пока что… — Веселись, милая, — шепчет Радость, не в силах оторваться от сна. — Ты на Луне, детка. Ты на Луне.