На расстоянии в полдыхания

Они уже несколько минут смотрели друг другу в глаза. Смотрели и молчали. Иногда на секунду отводили взгляд в сторону, мгновение спустя — украдкой снова касались кончиков ресниц друг друга. Казалось, что все было как всегда — обычный конец рабочей недели, тихий спокойный вечер, привычный гул машин за окном. Хотя, просто казалось. Пабло Бустаманте пришел в квартиру своей невесты около часа назад и устало опустился на диван. Странное чувство необъяснимого полета наполняло его душу. В голове все смешалось — сегодняшний визит Мариссы, телефонный разговор с Серхио, будущий контракт с американцами. Каждое сомнение, каждое действие, каждый поступок расценивались, как очередная неприятность, как ребус, который нужно было развязать в ближайшее время. Вот и поэтому, придя сегодня на ужин к Андреа, парень чувствовал напряжение и сильное неудобство. Пока девушка готовила рыбу с овощами, Бустаманте тщательно изучал все детали контракта с молодой успешной американской компанией Green Fashion. Вернее — пытался хотя бы в чем-то разобраться. Активно перелистывал страницы, пристально вчитывался в следующий абзац, обращал внимание на каждую запятую и точку. Вот только почему-то все предложения расплывались, становились неравными, раздражали, превращались в непонятные фразы и задачи. Сегодня внимательно перечитывать бумаги было невозможно, трудно, неловко. Сегодня отвлекала каждая малейшая деталь: сигналы машин на улице, навязчивая беготня Андреа на кухне, стук стрелок часов на стене. Недоставало воздуха, не хватало сил и терпения. Вот только в мыслях беспрерывно отзывалось эхом: «Здравствуйте, меня зовут Марисса Пиа Андраде Спирито. Я генеральный директор компании Марибелла». Звучало так звонко, что заставляло забыться, спрятаться, убежать от назойливого внешнего мира суеты и непонятности. Где-то в душу въедались воспоминания о сегодняшней встрече: яркая рыжеволосая девушка (та самая!!!), ее гордо поднятая голова, элегантная походка, дрожащие руки, уверенный голос. Один короткий взгляд, и никакого сбившегося дыхания или покачнувшейся под ногами земли. Как трудно было свыкнуться с мыслью, что время повернулось вспять, как тяжело было полюбить неизбежное, как сложно не раздражаться из-за того, что изменить не в силах. Надо же, он, оказывается, еще помнит, еще понимает, читает ее… Эта мысль удивила, даже позабавила, но в какой-то момент так пронзительно уколола, словно оставила глубокий израненный след. Говорят, что первая любовь приходит и уходит, вот только обязательно наследит, наделает беспорядок в душе, перекинет мир вверх дном, вывернет наизнанку все чувства и оставит после себя или приятное послевкусие, или горечь. Но то главное волнение, то безумное сумасшествие, тот легкий трепет обязательно нужно пережить. Взять от первой любви все лучшее и важное, и дальше строить свою жизнь, помня и ни о чем не жалея. А если помнишь слишком хорошо? А что, если не в силах удержаться от безумства, тобой треплет так, что ты не знаешь где ты и кто ты? Что, если встреча в очередной раз меняет всю твою жизнь, становиться цветной обложкой перед чередой однообразных черно-белых страниц? Пабло Бустаманте помнил, очень хорошо и очень остро. Вот только не сходил с ума, не чувствовал странного жара, который должен был быстро распространяться по телу и превращать его в податливую куклу, не дрожал, не менялся. Немного вышел из себя, разозлился, сбился с толку, вспомнил. Вот и все. Это было так странно, чувствовать ее рядом. Не более. Сейчас перед ним сидела другая женщина и очень пристально смотрела ему в глаза. Она молча отпила из бокала вина, отставила тарелку и почему-то повысила уровень напряжения в своем горячем взгляде. На долю секунды блондину стало очень стыдно и так не по себе. Просто потому что, он плохо помнил, сколько времени просидел за бумагами, куда делась папка с контрактом с его рук, когда Андреа принесла ужин, о чем они говорили несколько минут назад. Он даже не помнил, прикоснулся ли он к еде, похвалил ли он невесту за старания, сделал ли комплимент ее новому платью, спросил ли как дела у ее отца. И сейчас, осознал, что находится в очень нелепой ситуации, где боится выдать себя, опустить голову, посмотреть тайком чисты ли приборы, поставить лишнее вопросы, сказать заученную фразу, допустить немыслимую ошибку. Пабло Бустаманте просто отвечал взглядом на взгляд, боясь разбиться и не склеить себя назад. Было проще вот так смотреть на нее, иногда улыбаться уголками губ, время от времени кивать головой. — Пабло, возможно ты попробуешь хотя бы кусочек? Ты даже к тарелке не притронулся. Надо же… Не попробовал… В голове Бустаманте пролетело только одно — как хорошо, что Андреа его опередила. Как хорошо! Так и крутилось на языке сказать «Спасибо. Все, как всегда, очень вкусно». Парень ослабил узел галстука, закинул ногу на ногу, широко улыбнулся и изо всех сил старался выглядеть как обычно. — Прости, я не проголодался. Мы с Гидо после работы заехали в «Бельмондо». Андреа про себя иронично оценила полную тарелку блондина, молча поднялась с дивана, снова взяла бокал с вином, отошла в сторону окна и села на просторный подоконник. Она сидела прямо и неподвижно, словно статуя, сложив перед собой руки. Казалось, на ее лице не выражается никаких эмоций, только плотно сжатые губы и пронзительный взгляд, устремленный на Пабло, говорили о сильном душевном волнении. Со стороны это выглядело так, как будто никакая сила не заставила бы ее сойти с этого места. Девушка была не способна даже моргать и дышать, только пальцами нежно водила круги по краю бокала и внимательно изучала реакцию своего жениха. Она знала его наизусть. Его переменчивое настроение, вкусы, взгляды, желания, страхи и падения. Он был перед ней, как открытая книга — вот на этой странице тихие бури, а на той — сильные ураганы. Вот здесь правда, а там — колючая ложь. В этом абзаце — спокойствие, в том — боль. Вот возле этой запятой — побег, а после точки — нападение. Сейчас он постарается найти нейтральную тему для разговора. На вопрос «Как дела в офисе?» ответит фразой «Как обычно». Затем наведет какой-то пример идеальных дел компании El Estilo. Сделает вид, что интересуется, как проходит подготовка к свадьбе. Предложит подвезти послезавтра в аэропорт. Посоветует взять с собой теплые вещи, так, как в Нью-Йорке сейчас дожди. И сегодня он обязательно найдет причину, чтобы не остаться с ней. Вот так. Просто. Видела его насквозь и готовилась выслушать все, что заранее знала до малейших подробностей. — Кстати, блин, чуть не забыл! — воскликнул Пабло, как будто это было что-то чрезвычайное и очень важное. — Мне Фран звонил. Передавал тебе привет. Приглашал нас в Лиму на Рождество. Я согласился. Не каждый же год Рождество в Лондоне праздновать. Тем более с отцом и этими занудами англичанами. Как тебе идея? — Не знаю, посмотрим, — как-то безразлично ответила девушка. — До Рождества еще больше полгода ждать. Скажи, лучше, как там дела в офисе. Фирма без меня справляется? — Как обычно, — пожал плечами блондин. — Не волнуйся, справимся. Ману твоим отделом полностью руководит. У него очень много работы, но пока не жалуется. У тебя сейчас дела поважнее. Все это понимают. Не волнуйся. Как там подготовка к очень важному дню? Ты уже опредилилась с приглашениями? — Нет, еще. Выбираю между фиолетовыми и розовыми. — Что там выбирать. Я тебе говорил, что мне с лавандой больше всего понравились. Берем фиолетовые. — Да, но Мия говорит, что они какие-то старомодные. — Какая разница? Тебе нравятся, мне нравятся. Остальное не важно. — Может ты и прав, — прошептала невеста, сильно сжав ножку бокала. — Чемодан уже упаковала? — Еще нет. — Вот, я тебе сразу говорю — никаких платьев, юбок и шортов. Бери джинсы, свитера и теплые кофты. Я, когда буду отвозить тебя в аэропорт все подробно проверю. Обещаю. Специально приеду на несколько часов раньше, чтобы увидеть, что ты в чемодан положила, — блондин расплылся в довольной улыбке, не замечая, что Андреа с такой силой сжала бокал, что он вот-вот, еще несколько секунд и должен был разлететься вдребезги прямо в ее руках. — Ты знаешь, какие в Нью-Йорке сейчас дожди. — Как скажешь, любимый… Как скажешь. Почему-то последняя ее фраза очень резала слух, вскружила голову, заставляла идти куда-то далеко вверх. Надо было что-то менять. Срочно. Немедленно. Сейчас. Пабло поднялся с дивана и медленными шагами приблизился к девушке. Взял из ее рук бокал, поставил его на подоконник, про себя отметив, что он горячий как огонь. Обнял невесту за талию, прижал крепко к себе, закинул ей голову и поцеловал. Замер так ненадолго. Почему-то злился. Злился на Андреа за зажмуренные глаза, за неестественную позу, за чрезмерный холод. Казалось, что уже даже дыхание заканчивается, а она по-прежнему строит неприступную крепость. Не сопротивляется, не отталкивает его, но не отвечает, не проявляет инициативу, не тает. Сейчас, по всем законам жанра, женщина в его руках должна бы томно потянуться, привлечь крепче к себе, сказать что-то ласковое, провести ладонью по его спине, успокаивая его или наоборот — разжигая. Пабло этого не хватило. Он хотел почувствовать ее руку на своей шее, как ее пальцы цепляются за воротник его пиджака, или расстегивают пуговицы на его рубашке. Но она сжалась в комок у окна, чувствовала смятение и недовольство собой и, наверняка, сама переживала случившееся. Через несколько секунд опустила голову, ненадолго прижалась лбом к мужском плечу, и тяжело вздохнула. — Ты останешься? — Прости, нет. Мы договорились с Томасом завтра утром сыграть партию в теннис. В восемь часов встречаемся. Сама понимаешь, что от тебя мне будет трудно добираться до корта — Не надо оправдываться. Я тебя проведу к двери. Девушка отшатнулась от Бустаманте, обняла двумя руками свои плечи, сомкнула на секунду глаза, странно покачала головой. Душа болела и сдавала свой тяжелый экзамен. Сердце рвало на мелкие кусочки. Ей никак не получалось проглотить горький комок в горле. Она боролась, зная, что не выиграет. Понимала, что сдалась очень давно. Но твердо и настойчиво поднималась по колючим скалам вверх, чувствуя, что завтра упадет. Ее трясло. Холод проник до костей. Еще секунда — и выстрел. А за ним — небытие. Пабло оторопел. Побледнел. Хотел ускорить шаг, закрыть за собой дверь, убежать, но не смог. Не отвернулся от нее, а понял, уловил ее состояние. Крепко обнял, прижался носом к ее плечу. Мгновение так постоял. Взял девушку на руки, положил на диван, снял с нее обувь, накрыл теплым пледом, сел рядом, прижимая ее к своей груди. — Засыпай, — сказал он негромко. — Я останусь. Андреа боялась задохнуться от колючих слез. Боялась обжечь ними его плечо. У нее в горле першило, глаза выедало, боль росла, камень на душе увеличивался, но такой счастливой, какой она была сейчас, она не была никогда.

***

Мия Агирре сидела на кровати, поджав под себя ноги. То проводила руками по лицу, то кусала до крови пальцы, то обнимала себя за плечи. Мир перевернулся и упал под ноги. Она чувствувала саднящую боль внутри. Пыталась ее пересилить, но не могла. Казалось, что в душе настоящий пожар, жжение настолько нестерпимое, что хотелось кричать. Мечтала сбежать, а было некуда. Оставалось только погружаться в свою боль и обиду, перестав ощущать реальность. Задержалась в этом состоянии, еще ниже опустила голову. Сердце билось с болью, но еще немного и она к этой боли привыкнет, сумеет приспособиться и превратиться в неизбежной и вечный колючый ком. Среди кучи фотографий и бумаг пыталась глазами найти свой мобильный. Откладывать больше нельзя. Быстрее. Здесь и сейчас. Немедленно, не тратя ни секунды. Хотелось убедить себя, что это обман. Очередная ложь, неудачная шутка, фейк. Сон, с которого можно просыпаться и через пол дня забыть. Проклятый телефон не показывался на глаза, взамен — сотни фактов, которые свидетельствовали о том, что проснуться было невозможно. Мия, как ребенок скрутилась калачиком, руками вцепившись в волосы. Закрыла глаза, сжала зубы. Медленно сходила с ума. Через несколько минут услышала где-то под кроватью звук, который сообщал, что в мобильном разряжается батарея и мгновенно бросилась туда. Быстро набрала нужный номер, ненавидя длинные гудки и ожидание. Секунды превращались в вечность, и за ними не было видно будущего. Еще один гудок и, наконец, сонное «Слушаю» в трубке заставило учащенно биться сердце и забыть обо всем на свете. — Марисса, это я, — тихо произнесла сквозь слезы, задыхаясь от досады. — Нам нужно встретиться. — Хорошо, я поняла… Завтра, возле моего дома в парке. В одиннадцать. — Я приду. Мия Агирре облегченно вздохнула, отключила телефон, бросила его на подушку, села на пол, оперлась на кровать и потянулась рукой к листу бумаги на прикроватной тумбочке. Она знала его наизусть, но в эту секунду испытывала острую нужду еще раз разбиться вдребезги. Казалось, что это всего лишь бумажка, однако она умела резать без ножа. Черным по белому, без права на апелляцию, без капли сочувствия или сожаления: Клинический Институт Humanitas, город Милан (Италия) Имя и фамилия пациента: Марисса Пиа Андраде Спирито Дата поступления в клинику: 6 августа 2010 года Диагноз: острая лейкемия (миелолейкоз). IV стадия Мия не знала, что означали остальные медицинские термины «острый миелоидный лейкоз с минимальными признаками дифференцировки», «недифференцированный», буквы -«М0». Она не могла ответить, о чем говорили непонятные формы лечения, заключения врачей, прогнозы, ожидания. Сейчас это было не важно. Ее сводная сестра шесть лет боролась в одиночку с болезнью, практически без родных и близких, без любви, тепла, объятий, будущих мечтаний и надежд. Шесть лет Марисса берегла свою семью и друзей от стресса, боли, разочарований. Шесть лет хоронила все лучшие чувства любви, которые знала. Шесть лет создавала стены, разрушала мосты, ходила по краю пропасти. Шесть долгих лет. Одна.