Бешеная

Кладбище. 16:34 Больших трудов Тиму стоило отказаться от выпивки в этот день, а после явиться на кладбище в трезвом уме. Он не понимал, откуда взялась эта мысль, но был твердо уверен, что если напьётся, потеряет Ольгу окончательно. На похороны он, конечно, пришёл с большим опозданием. Прощание уже подошло к концу, и теперь немногочисленная толпа безмолвно наблюдала, как гроб засыпают землей. Кто-то из женщин плакал, некоторые перешептывались в полголоса. Гордеев с трудом узнавал в этих людях тех дальних родственников, которых он и Оля в детстве встречали на семейных праздниках Тихоновых. Троюродные сестры и братья, бывшие однокурсники Марины, соседи четы Тихоновых и ещё кучка людей, которых Оля не собиралась приглашать. Настояла Лиза, которая взяла на себя всю организацию, видя разбитое состояние подруги. Тим с дрожью вспоминал, как сопровождал девушку на опознание. Уже никогда не получится у него забыть о том, с какими усилиями он оттаскивал рыдающую Олю от тела её матери. В ушах до сих пор звенели её крики и мольбы оставить здесь с Мариной. Даже невозмутимая женщина-патологоанатом не смогла спокойно смотреть на эту сцену, и вдвоём с Тимом они напоили девушку успокоительным. Когда та уснула, Гордеев попросил таксиста отвезти к его дому, где их уже ждали встревоженные смс-кой Лиза и Костя. На следующий день вернулась прежняя Ольга, спокойная и хладнокровная. И только взгляд девушки был пустым: там больше не было зажигательных искр, в которых отражались истинные эмоции. Такая невозмутимая Оля внушала определенные тревоги, хоть и не давала никакого повода волноваться. Помогала Лизе с организацией, обзванивала родственников, договаривалась с рестораном и делала вид, что держится. Только вечером Тим услышал сдавленные рыдания из ванной комнаты. Девушка практически скулила, зажав себе рот ладонью, и сквозь всхлипы Гордеев слышал, как она клялась отомстить. Тогда он понял, что именно поменялось в карих глазах. Теперь они пылали огоньками мести. Хрупкая фигурка в тонком черном платье кажется Тиму прозрачной, фактически видением на самом краю. Идеально прямая спина, расправленные плечи и максимально спокойное дыхание – ничто не выдавало огромную боль внутри. Только глаза. Снова черные. Оля не поднимала их, но Тим мог поклясться, что она опять надела линзы. Мимо девушки проходили вереницы незнакомых людей, сыпались соболезнования – искренние и не очень, - но юная наследница состояния Тихоновых жгла взглядом далекие холмы. - Извините, но вам уже пора, - с привычной бесцеремонностью Гордеев прервал длинный поток утешительных речей из уст какой-то старухи, которую никто знать не знал. - Хам, - возмутилась пожилая женщина, но на выход всё же поспешила от греха. Больше никто тревожить девушку не рискнул. - Извини, я задержался, - тихо проговорил Тим, когда они остались одни. - Ты опоздал, - бесцветным голосом исправила Ольга. Грустно усмехнулась и добавила. – Опоздал даже на похороны моей матери. В твоём стиле, Гордеев. - Оль, я… - вдруг стало невыносимо стыдно, и рок-н-рольщик попытался хоть немного выправить ситуацию. Причина опоздания была придумана ещё до того, как он пришел. - Я не злюсь, - бледные губы вновь скривились в усмешке. Ольга говорила тихо, почти неслышно за шелестом осеннего дождя, а Тим очень хотел, чтобы она злилась. Кричала, размахивала руками, швыряла в него первые попавшиеся вещи. Чтобы как раньше. Чтобы ожила. - Я сказать тебе хотел кое-что, - небрежным тоном начал он, стараясь скрыть за этим своё волнение. – Если тебе нужна какая-то помощь или поддержка, то я… Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Оля промолчала, словно и не услышала этих слов. Недосказанности повисли в терпком воздухе с запахом прелой листвы и человеческого горя. С хмурого неба посыпались крохотные крупинки дождя, тут же впитываясь в свежевскопанную землю у ног молодых людей. Прогноз погоды этим утром настоятельно советовал жителям запастись дождевиками и зонтами на этот случай, но безбожно опаздывающий Тим успел нацепить лишь кожаную куртку. На Тихоновой было и того меньше: легкое платье продувалось сквозным ветром, заставляя девушку вздрагивать от леденящего холода на коже. С течением времени капли дождя становились крупнее, и теперь даже длинные рукава платья не спасали её от участи промокнуть до нитки. Ровные белые волосы при воздействии влаги очень скоро превратились в трогательные завитки, прилипавшие к спине. Через пару минут Ольга рисковала промокнуть окончательно, что при таком холодном ветре грозило простудой или гриппом, но двигаться с места явно не собиралась. И Тим решился. Накинув на хрупкие плечи собственную куртку, он обнял девушку со спины. Наощупь нашёл ледяные ладони, тут же согревая их своими. Девушка даже не пробовала сопротивляться, но и противоположных действий не совершала. Гордеева начинало пугать такое долгое отсутствие реакции. - Мы с Леной расстались, - девушка вздрогнула, но скорее, не от его слов, а от горячего дыхания на загривке. – Я хочу попробовать начать всё сначала. Оль, я был последним кретином, прости. Ты нужна мне. Сильно. Очень-очень сильно. - Мне противно, Гордеев, - хриплым голосом заговорила Оля. – Противно от того, что ты говоришь. На могиле моей матери, чертов моральный урод! Тим опешил от неожиданной перемены в настроении девушки. Ещё секунду назад та прожигала отсутствующим взглядом пустоту, а теперь была готова броситься на него с кулаками. И ладно бы, парень сказал ей что-то обидное или неприятное, но ведь всё наоборот. Он фактически душу ей открыл, предложил встречаться, чего она сама и добивалась со дня своего возвращения. А теперь почему-то злится за это! Девчонки – странные существа. - Да чего ты бесишься? – не выдержал Гордеев, непроизвольно повышая голос на блондинку. Та смерила его раздраженно-презрительным взглядом, после чего молча вывернулась из объятий, оставив в руках парня только его куртку. Дождь полил в полную силу, превращая землю под ногами в сплошное месиво из грязи и травы. Платье противно липло к продрогшему телу, а растрепанные волосы облепили лицо, делая из всегда безупречной Ольги несчастное подобие самой себя. Благо, косметики на лице почти не было, иначе не избежать девушке «боевой» раскраски. - Ты прикидываешься или, правда, с одной извилиной живешь? – поинтересовалась Тихонова, стараясь не стучать зубами от холода. – Если твоя шалава бросила тебя, вовсе не значит, что я хочу занять её место. Поищи другую идиотку. В пылу своей ссоры ни Тим, ни сама Оля не заметили, как остались одни в сгущавшихся сумерках. Дождь и не думал прекращаться, явно намереваясь заставить подростков промокнуть насквозь, потому как ни один из них уходить не собирался. Уйти означало признать свою неправоту, а в этих двоих упрямства было с излишком. - Я сам её бросил, ясно тебе? – вспылил Тимофей. - Сам-то в это веришь? – оскалилась Ольга. - Коза! - Мудак! Цветок, подхваченный с могилы порывом холодного ветра, угодил прямо под ноги Оле, заставив ту замолчать. Прости, мамочка. Чёрные глаза посмотрели на именную табличку, и Тиму показалось, что на лице девушки блестят отнюдь не следы дождя. - Видеть тебя не могу, - прошептала та треснувшим голосом, исчезая среди бесчисленных памятников и оград. Квартира Тима и Лизы. 9:35 - Что ты ей наговорил? – стоило Тиму переступить порог собственной квартиры, как на него фурией налетела разгневанная сестра. За спиной девушки маячил Костя, что Гордеева нисколько не удивило после устроенной этими двоими сцены в клубе Вадика. Помирились, выходит. - Кому? – главарь молодой банды скорчил непонимающее лицо, ещё сильнее разозлив этим Лизу. - Не прикидывайся, что не понимаешь, - брюнетка толкнула брата в грудь, заставив того отшатнуться назад к двери. Костя попытался успокоить девушку, но та скинула его руку с плеча, процедив раздраженное «не лезь». – Вы оставались вдвоём на кладбище, когда я уходила. Вечером я звонила ей, но она не отвечала, как, собственно, и мой дорогой брат. А сегодня утром написала, что улетает из России. Вывод – виноват ты! Тим не сразу смог уловить нужный смысл в её словах, которых было слишком много после длинной ночи в компании алкоголя. И когда в голове всё стало на свои места, парень потрясенно замер, оглушенный сказанным. Оля уезжает? Из-за него? - Я предложил ей встречаться, - уже спокойно признался Гордеев, опускаясь прямо на пол у входной двери. Гнев его сестры тоже как-то внезапно иссяк, и теперь та смотрела на него сочувствующе. Цыпа даже присвистнул от удивления, но быстро замолчал, перехватив неодобрительный взгляд брюнетки. - И что она? – поинтересовался Костя, присаживаясь на тумбу. - Наорала на меня и послала, - тем же тоном ответил рок-н-рольщик. - Какой же ты придурок, - с разочарованием выдохнула Лиза, опускаясь рядом с братом на корточки. – Тим, у неё мать умерла месяц назад, а подонок-отец даже не сказал ей, и вообще не собирался хоронить. Она сейчас совсем одна осталась, а ещё винит себя в смерти близкого человека. Ей сейчас поддержка нужна, а не отношения, понимаешь? Брат кивнул головой, давая понять, что осознаёт свою ошибку, но глаз на Лизу так и не поднял. Страшно хотелось курить, колотить руками по стене и орать матом, чтобы хоть так выплеснуть скопившееся на душе дерьмо. Если брюнетка права, и Тихонова сейчас бежит из-за этой нелепости, то её непременно надо остановить. - Когда у нее самолет? – полный решимости, Тим поднялся на ноги. - Она не написала этого, - Лиза замялась, нерешительно оглянулась на Костю, и всё-таки продолжила. – Мы попросили Фила влезть в базу данных Шереметьево и найти там билеты на её имя… - И? – поторопил сестру Тим, уже предчувствуя, что за эти молчанием скрываются отнюдь не радостные вести. - Самолёт до Баффало* через пятнадцать минут, - закончил за свою девушку Цыплаков. - С этого надо было начинать! – выкрикнул Тимофей, натягивая обратно кожаную куртку. Его не волновало ни то, что аэропорт располагался на другом конце мегаполиса, ни то, что с современными пробками добраться туда вовремя было практически невозможно. Тим чётко знал, что должен исправить свою ошибку. – Лиз, дай ключи! - Ты не успеешь, - покачала головой сестра, но требуемое всё же протянула без лишних споров. – Тим, не глупи! - В этот раз уж точно не буду, - пообещал он сестре, уже выбегая из квартиры. С такой скоростью Тим ещё никогда не гонял по утренней Москве, хотя до этого не считал себя любителем спокойной езды. Главные улицы столицы были заполнены бесконечными потоками автомобилей, поэтому Гордееву пришлось пойти на все мыслимые и немыслимые уловки, чтобы добраться до аэропорта. Конечно, такое откровенно-наглое поведение не могло остаться незамеченным для блюстителей порядка. Парню пришлось набрать номер знакомого гаишника, чтобы отвязаться от назойливого сопровождения с мигалками. Саша, естественно, сначала послал подростка куда-подальше с его просьбами, но, в конце концов, согласился помочь. У Тима было достаточно козырей, чтобы потопить Сашу, если это потребуется. Но даже ментовские завязки были не всесильными, а Саша, определенно, не тянул на доброго Волшебника-Гудвина. Пробки бессовестно воровали драгоценные минуты, усталость и невнимательность брали своё, и в результате Гордеев заблудился в каких-то дворах, из которых ещё добрых десять минут искал нужный выезд. В здание аэропорта парень попал, когда самолёт уже полчаса был в небе. «Опоздал» - темноволосую голову пронзила болезненная мысль. В бессильной злости рок-н-рольщик пнул ногой невинную урну, заставив ту перевернуться. Пассажиры, потревоженные шумом, скрестили на молодом человеке неодобрительные взгляды, но тому было откровенно плевать. Запустив длинные пальцы в волосы, Тим не глядя опустился в ближайшее кресло. Он снова упустил её. В который раз – по собственной глупости. Это злило больше всего. Теперь их разделяют тысячи километров и огромный океан, а значит, не получится просто прийти и объясниться. На звонки Оля, конечно, не ответит. Оборвёт все связи, сменит номер и постарается забыть, пока он будет бухать и жалеть себя здесь. Это провал. Их личный провал. Увлекшись самобичеванием, парень даже не сразу понял, что голова снова способна соображать. А чего ради он собрался сдаваться? Да, она уехала в другую страну, но никто не мешает Тиму поехать следом. Денег хватало и на билет, и на купленную визу, благо Вадик заплатил даже сверх обещанной суммы. Он бросился к стойке кассира, по обыкновению, невзирая на возмутившуюся очередь. - Девушка, билет на ближайший самолёт до Баффало. Можно с пересадкой. - Тим? – и деньги из рук посыпались на пол. - Ты? – Гордеев не верил своим глазам. Она стояла здесь. Смотрела своими карими глазами, покрасневшими и чуть опухшими. В закрытом черном платье и слегка растрепанными волосами. Просто смотрела и, кажется, впервые в жизни не знала, что сказать. - Какого чёрта, Оля? Ты же улетела. Должна была, во всяком случае, - Тим никак не мог понять, стоит ли доверять своим глазам. - Проспала, - Тихонова пожала плечами и опустила глаза. Не говорить же правду. Ему не стоит знать, что целых три часа она провела в душевных терзаниях, то подрываясь на регистрацию, то опускаясь обратно в кресло в зале ожидания. И уж точно, она не расскажет, как передумала у самого трапа самолёта и позорно сбежала, оставив багаж. Просто не смогла снова бросить всё после произошедшего за эти три недели. После слов, которые услышала вчера. Пассажиры уже начинали возмущаться, что молодые люди задерживают очередь, но этих двоих не волновало мнение окружающих. - Улечу следующим рейсом, - сообщила Ольга, отворачиваясь обратно к расписанию. У Тима похолодело внутри от мысли, что он может потерять её в третий раз. - Я с тобой полечу, - твердо заявил он, заставив девушку перевести на неё удивленный взгляд. - Это ещё зачем? – попробовала возмутиться та. - Не хочу тебя терять, - вдруг признался Гордеев. Оля не смогла ответить. Все язвительные слова исчезли из памяти, стоило их взглядам встретиться. «Он не врёт», - поняла Тихонова. Большего не нужно. - Тим, я… - говорить впервые было невыносимо трудно, но внимательные голубые глаза придавали странную уверенность. Убеждали, что всё правильно. – Я тоже. Толпа умилённо ахнула, наблюдая за развернувшейся сценой прямо у билетных касс. Какая-то женщина всхлипывала, другие сетовали на подростковый возраст и гормоны, кто-то вспоминал свою бурную молодость. - Да целуй её уже! – выкрикнул особо нетерпеливый парень. Опомнившись от обоюдного наваждения, и Тим, и Оля выскользнули из очереди любопытных пассажиров, чтобы скрыться от лишних глаз. Не сговариваясь, оба бросились к выходу из здания аэропорта. Туда, где они смогут по-человечески поговорить. Туда, где и не будут советовать и торопить. Уже на улице Тим перехватил маленькую ладошку, и повёл девушку за собой в одно из немноголюдных кафе поблизости. - Тим, я не смогу остаться, - призналась Оля, едва они заняли свободный столик. – Прости. - Почему? – нахмурился Гордеев. - Это сложно, - замялась блондинка, растягивая рукава своего платья в каком-то нервном жесте. – Всё из-за отца. - Он в тюрьме, - уже более спокойно напомнил Тим, поняв, что причина заключается нем само и их сложных отношениях. – Оль, он не доберётся до тебя, я клянусь. В ответ Тихонова усмехнулась и подняла на парня глаза. Столько нежности в них Тимофей прежде не видел и сейчас был готов захлебнуться в них. - Я не боюсь его, - Оля покачала головой с улыбкой, но та померкла, когда светловолосая заговорила вновь. – Я боюсь, что не смогу сдержаться, понимаешь? Очень хочу увидеть, как эта мразь будет подыхать в муках. Я едва сдерживаюсь, чтобы не заказать его какому-нибудь киллеру. Сейчас меня останавливает только то, что ещё не прошло сорока дней, и моя мама увидит, как её дочка станет убийцей. О господи, Тим, я чудовище, разве ты не видишь? Под конец рассказа голос девушки сорвался, и та уронила голову на сложенные перед собой руки, не желая встречаться взглядом с парнем. Боялась увидеть презрение и отвращение в любимых серо-голубых. Но Тим смотрел на светловолосую макушку и видел перед собой измотанную трудностями девушку, которая остро нуждалась в поддержке. - Чудовище всегда можно расколдовать, - разбуженная от тяжелых мыслей скрипом отодвигаемого стула, Оля и опомниться не успела, как на её губах оказались чужие. – Ко всему прочему, у тебя всегда будет то, что удержит от всяких глупостей, обещаю. - На себя намекаешь? – оторвавшись от него, засмеялась Оля. - Догадливая, - кивнул Тим, прижимая к себе хрупкую фигурку. - И когда ты успел стать таким сентиментальным? – снова попыталась рассмеяться Тихонова, но требовательный поцелуй помешал ей это сделать.