Per aspera ad astra.

В жизни так много волнительных моментов, от которых сердце колотится в разы чаще, и разве нельзя отнести прогулку с небезразличным для тебя парнем в этот список? Конечно, можно. Вот и Курт, соглашаясь с Блейном, чтобы тот проводил его, самолично обрекал себя на заикание, покраснение щек и учащенное сердцебиение, но все это, казалось, не имело значения. Наверное, ни один человек во вселенной не упустил бы такую возможность, а если бы все же нашелся кто-то, кто по собственному желанию отказался хотя бы двадцать минут побыть рядом с человеком, от которого бабочки порхают в животе, послушать самый любимый голос и полюбоваться родными чертами лица, то ему, очевидно, присудили бы премию «глупец года». Курт безумно боялся сказать какую-нибудь глупость, которая сделает его идиотом в глазах Андерсона, а еще он очень боялся возможных неловких пауз. Вообще, шатен был бы не против, если бы говорил один Блейн, ведь так было бы меньше шансов его разочаровать, хотя и при таком раскладе они не сводились к нулю. - В какую нам сторону? – спросил брюнет, пропуская Курта вперед. На улице моросил дождь и был достаточно сильный ветер, поднимающий пыль и различный мусор в воздух - погода была отвратительная для прогулок, но зато в такую погоду людей на улице почти не наблюдалось, что безумно радовало Блейна. - Туда, - ответил Курт, указывая пальцем в сторону остановки. Он никак не мог сообразить, как сообщить Блейну, что ему незачем спешить домой, и что определенного пункта, куда бы брюнет должен был его проводить, нет. – Знаешь, если честно… Я не собирался идти домой после школы, поэтому ты можешь проводить меня до библиотеки. Я частенько бываю там. - Хм, хорошо, - выражение лица парня при этом немного изменилось, будто бы он что-то заподозрил. Буквально через несколько секунд Андерсон спросил, почему парень не идет домой. Шатен понимал, что выдал сам себя, поскольку слишком волновался, говоря о библиотеке и доме, а доминанты очень остро чувствовали страх сабмиссивов, их волнение, напряжение или боль - в общем, состояние, при котором они могли как-то помочь. Зато сабмиссивы так же хорошо чувствовали, когда доминант зол, раздражен, подавлен чем-то. Природа таким образом упрощала людям жизнь: например, жена могла с порога понять, что ее муж не в настроении, не дожидаясь скандала и битья посуды. - Я… - мальчик медлил, пытаясь подобрать правильные слова, хотя сам всегда считал, что "формулировка сути не меняет". Каким бы образом он не сказал об этом, звучало бы ужасно. Он не знал, стоит ли вообще говорить Блейну о том, что у него нет родителей и что он живет с родственниками, которым плевать на него, ведь никому не нужны чужие проблемы. Во всех статьях по психологии, которые он когда-либо читал, говорилось о том, что нужно всегда сохранять легкость характера и веселый нрав; что не стоит говорить людям о своих проблемах, потому как это ровным счетом никого не волнует и только пугает и отталкивает. Но что-то подсказывало, что соврать он не сможет, а если быть честнее, он просто не хотел врать Блейну: ему хотелось довериться, поделиться. Не для того, чтобы Андерсон пожалел его, а чтобы стать хоть на немного, но ближе. – Я живу с тетей, дядей и их сыном, - осторожно начал Курт, пытаясь понять реакцию собеседника, вглядываясь в его лицо, - знаешь, разве что не в чулане под лестницей, а во всем остальном… Я, как мальчик, который выжил… зачем-то, - последнее слово Курт добавил шепотом, но Блейн все равно услышал. - Не говори так, - тут же ответил брюнет; фраза прозвучала слишком властно для дружеской беседы, вырвавшись случайно, и они оба осознавали, что она была похожа на приказ - и это придавало неловкости, – Прости, это звучало грубо. Если эта тема доставляет тебе дискомфорт, то мы можем закрыть ее, - уже спокойнее сказал Блейн, понимая, что он не имеет права приказывать не своему сабмиссиву, хоть и мысль о том, что Курт жалеет, что он жив - вызывала в нем одновременно и гнев на родственников мальчика, и грусть, и злость на себя - за то, что он ничем не может помочь. - Нет, все нормально, Блейн. Ты можешь спрашивать все, что захочешь, - ответил шатен, краснея, а Блейн был очень доволен таким раскладом - Курт открыт для него и готов поделиться своими проблемами. Он уже успел заметить, что юноша практически всегда в одиночестве, держится особняком от сверстников, поэтому он чувствовал себя каким-то исключительным и важным для него. И было бы самой большой ложью сказать, что Блейну это не нравилось. - Хорошо… Ты не хочешь, ээм… рассказать мне, что случилось с твоими родителями? – Курт сделал глубокий вдох, опасаясь, что эмоции возьмут верх, и он ненароком заплачет, и это, конечно же, не укрылось от Блейна, который в ободряющем жесте, обнял мальчика за плечи, аккуратно поглаживая. - Они погибли в автокатастрофе, когда мне было три. Я ехал с ними в одной машине тогда, но каким-то чудом выжил и даже не сильно пострадал, - Курт опустил глаза, как будто пытаясь что-то вспомнить, но на самом деле, ему было сложно говорить об этом, - Меня не отправили в детский дом. Мамина сестра решила приютить "любимого племянника", - мальчик показал в воздухе кавычки, - у себя. У нее уже тогда был сын, мой ровесник. Сначала я был благодарен им, но позже, когда чуть-чуть повзрослел, я понял, что все это они сделали для того, чтобы получать пособие и, в качестве бонуса, уважение соседей за свое милосердие. Но я не жалуюсь, просто обычно всегда гуляю часов до восьми, а потом иду домой, чтобы надоедать им как можно меньше. - Извини, мне жаль, - сказал Блейн, потому как у него не было других слов. Ведь это был случай, когда ничего уже нельзя было изменить: родителей Курта не воскресить, времени, которое Хаммел прожил с семьей - не отмотать. Оставалось лишь посочувствовать парню. - Нет, не стоит сожалений, я тебя умоляю, - перебил его Курт, так как считал жалость самым отвратным чувством на свете, и никогда не хотел быть объектом этого, - Это жизнь, так бывает. Некоторым намного хуже, чем мне. - Да, ты прав. Давай поговорим о чем-то более веселом? Все слишком мрачно: и погода, и наш диалог, да и денек сегодня не очень. - У тебя был плохой день? – с интересом спросил Курт, надеясь, что Блейн тоже поделится с ним чем-то важным. Курт удивлялся сам себе, понимая, как быстро он открылся брюнету, но он не жалел об этом, словно чувствуя, что поступил правильно. - Да, ничего такого ужасного, но я ведь в выпускном классе. Постоянно гоняют, особенно математик. Думаю, он ненавидит меня, - Андерсон нервно посмеялся, и Курт не смог не остановить взгляд на его прекрасной улыбке, - И ладно если бы я не знал эту чертову математику, но я вполне себе ее понимаю. И такие маленькие проблемы тратят много нервов, хотя даже не стоят этого. Приходится сдерживать себя, чтобы не хамить, не орать, - для брюнета это было очень большой проблемой, - знаешь, все это выливается потом в… - и тут он осекся. Он только что чуть не выдал Курту свою самую большую тайну. Проблему, которая раз и навсегда сломала всю его жизнь. Он держал это в тайне ото всех, а тут чуть не выпалил все на одном дыхании - Блейн начал раздавать себе мысленные подзатыльники за свою непредусмотрительность. - Почему ты так резко замолчал? – спросил мальчик, повернув свое ангельское личико в сторону доминанта, и заодно глядя по сторонам - в поисках причины, которая заставила парня так резко оборвать себя. - Ох, я просто…- Андерсон не был силен во лжи, поэтому ему необходимо было время, чтобы придумать что-то, - я просто понял, что безумно хочу есть,- наконец сказал он, вызывая недоумение на лице мальчишки. - Ээм, ты серьезно?- улыбнулся тот, потому что находил ситуацию забавной, но не до конца верил, что Блейн говорит правду. - Да, конечно. Слушай, давай зайдем и пообедаем. Здесь на углу есть кафе. - Нет, я не голоден, спасибо, - вежливо сказал Курт. Блейн понимал, что у Курта скорее всего просто нет денег на обед, но он не должен был дать понять, что знает причину отказа. - Но я хочу угостить тебя своей любимой пастой; в этом кафе божественная кухня! – не унимался он, - И никаких возражений! Если ты боишься быть толстым, то тебе это точно не светит! – Курт смеялся; в животе было пусто, потому что он действительно ничего не ел кроме яблока, которым угостила его Рейчел. – Чур, я угощаю сегодня, - быстро сказал Блейн, будто бы в следующий раз он разрешит заплатить Курту.

***

Разошлись они только около девяти, когда Блейн, как и планировалось изначально, проводил Курта до дома, поблагодарив за веселое и приятное времяпрепровождение. Этот день стал отправной точкой их общения, началом их совместной истории, их общих взлетов и падений. В этот день было выяснено, что им нравятся одни книги, что оба они без ума от приключенческих фильмов и мюзиклов, что они неплохо рисуют, напевают одни и те же песни, принимая душ, терпеть не могут естественные науки, хотят путешествовать, не переносят запах квашеной капусты. Спустя какое-то время Курт перестал волноваться по поводу того, что иногда предательски заикался или мог ляпнуть что-нибудь - он просто веселился, чувствуя себя рядом с Блейном настолько комфортно, насколько это вообще было возможно с учетом того, сколько времени они знакомы. Иногда он заливался румянцем, когда доминант случайно касался его руки или же придерживал его за локоть, переходя дорогу, но Курт находил это очень приятным и даже думал сам проявить инициативу и сделать что-то подобное, но так и не решился. От такого, казалось бы, незначительного физического контакта по телу разливалось потрясающее тепло, о котором раньше Курт и не догадывался. Блейну тоже очень нравилось проводить время с мальчиком, но он прилагал больше усилий для того, чтобы их общение не выходило за рамки дружеского. Он постоянно хотел обнять Курта, но перебарывал себя, пару раз случалось, что он ненарочно приказывал мальчику, но сразу виновато извинялся и отзывал приказ. Он хотел бы списать все на то, что он молодой и еще не очень хорошо умеет контролировать себя рядом с сабмиссивом, но здесь дело было совсем в другом – в Курте. Андерсону хотелось, чтобы юноша слушался его; ему хотелось похвалить Курта, который бы залился от этого краской, мгновенно став еще милее. Ему также нравилось, что юноша раскрепостился, стал более открытым и веселым; что он так заливисто смеялся, когда Блейн рассказывал ему какие-нибудь смешные моменты своей жизни и сам не стеснялся болтать. На этой позитивной ноте закончился день. Первый их совместно проведенный день. И даже орущий дядя не испортил Курту настроение. От осознания того, что сегодня он так много времени гулял со своим личным героем и что Блейн – вы можете себе это представить – оставил ему свой мобильный номер, мальчик впервые за свою сознательную жизнь засыпал с улыбкой. Блейн же много курил по дороге домой, пугаясь собственного поведения и собственных ощущений - и доминантам бывает страшно, что уж тут поделать. Он специально не поехал на такси, чтобы хорошенько обдумать все, случившееся сегодня. Несмотря на то, что Андерсону было всего восемнадцать, он был очень рассудительным и серьезным. Его жизнь тоже была сложной, возможно, и не в такой степени, как у Курта, но она выдрессировала его как надо. И если Курт все же хоть чуть-чуть, но оставался романтиком и иногда позволял себе мечтать о своем радужном будущем, то Блейн уже не верил в то, что он когда-то будет счастлив. Но он не знал, что и Курт поможет ему - что он изменит его жизнь.