Затмение

Наши отношения очень напоминают мне небо. Он как солнце – яркий, теплый, открытый, рядом с ним всегда собираются люди, он добрый, дарит окружающим улыбки и веселье. У него обычная жизнь, обычные желания. Он естественный. Я же полная противоположность ему, я как луна – серебристая, или лучше сказать серая, спрятанная в тени, появляющаяся ночью, способная только отражать свет и не имеющая свой, безжизненный спутник, следующий за своей «планетой». Это мой выбор, я всегда буду с Десятым, всегда буду следовать за ним, помогать и поддерживать. Но ведь иногда и днем, на небе, одновременно появляются и солнце и луна, однако они все равно не пересекаются. Это похоже на фантастику, то что он заметил меня. Когда мы вместе, это похоже на затмение. Я забываю про всё, что окружает нас. Когда он обнимает, мне кажется, что его руки ненормально горячие, когда-нибудь они сожгут меня. Но я буду рад сгореть в его объятьях. Каждый раз, когда смотрю на него, играющего так беззаботно в бейсбол, сердце начинает болеть и в горле застревает ком. Я втянул его в мир мафии, в мир к которому он не должен принадлежать. Каждый раз, когда он смотрит на меня, его глаза начинают гореть, как пламя Джудайме, но только для меня. Я не хочу забирать у него это, но я понимаю, что наши отношения никуда его не приведут, уведут от его истинной мечты. Каждый раз, когда мы занимаемся любовью я плачу. Я никогда не отвечаю на его вопрос «Почему?». Но он и не ждет ответа, он только сильнее сжимает мое тело в объятьях, дарит больше поцелуев, наполненных любовью, движется более аккуратно. Каждый день он говорит «Я люблю тебя». В моем мире нет места таким чувствам. С моего языка такие слова слетели в последний раз слишком давно. Но сегодня все было по-другому. Сегодня на Десятого напали, этот бейсбольный придурок пострадал. Я не смог его защитить. Все его тело покрыто синяками и царапинами, но ничего серьезного. Я был слаб. Сегодня мы остались в живых, но завтра все может быть наоборот. Луна должна снова уйти во тьму, на свое место. Я не должен был позволять ему проникнуть в сердце, захватить все мысли и оккупировать всю мою жизнь. Сажусь в кровати, руки подрагивают, но пальцы все еще помнят жесткость его волос. Перед глазами стоит такое расслабленное, умиротворенное лицо. Когда он спит, он похож на ребенка, ха, мы и есть дети. Тянусь к прикроватной тумбочке, беру пачку и зажигалку. Сейчас нестерпимо хочется курить. Надо перебить вкус желчи, от собственных мыслей. Закуриваю, позволяю дыму заполнить сознание и закрываю глаза. Его спина прямая, источает уверенность и силу, стоит перед моим взглядом. Я позади, я не могу дотянуться. Это я должен был защищать вас, не ты. Вздрагиваю. Картинка разлетается на осколки. – Гокудера, чего не спишь? – Проводишь рукой вдоль позвоночника, и жар растекается под кожей, твой голос низкий, сонный, взволнованный. Делаю затяжку, маскируя желчь горечью, выдыхаю. – Курить захотелось, вот и проснулся. Извини что разбудил. Не могу сейчас обернуться к тебе, я не настолько сильный, каким пытаюсь быть. Чувствую руки на плечах, и в следующую секунду я лежу на кровати, а ты нависаешь сверху. Вытаскиваешь сигарету из моих пальцев, прикасаясь к ним всего лишь на секунду. Молюсь, чтобы ты не заметил их дрожь. Подносишь ее к своим губам и затягиваешься. Зачем? – Ну и гадость, тебе стоит бросить курить. – Тушишь ее в пепельнице, оставляя с другими лежащими там недокуренными останками. – Ты еще ребенок, раз не понимаешь всю прелесть сигарет. – Говорю обычную свою фразу, упираюсь руками в грудь, пытаясь отпихнуть тебя. Отворачиваюсь, избегая смотреть в глаза. – Согласен, я ребенок. – Берешь мою руку и подносишь к своим губам. – И ты еще ребенок. – Кожу обдает горячим воздухом, вызывая мурашки. Начинаешь целовать пальцы, медленно, тягуче, последовательно. – Посмотри на меня, Гокудера. Зажмуриваюсь, твой голос слишком серьезен и властен. Ты не должен переставать дурачиться, не должен быть серьезным. Но я не могу сопротивляться тебе, открываю глаза и поворачиваю голову. Встречаемся взглядами, и понимаю насколько ты дорог для меня, насколько я люблю тебя. – Я люблю тебя, Такеши. – Слова срываются сами, из глаз начинают течь слезы, обжигая кожу, пощипывая глаза. – И я тебя люблю, Хаято. Больше жизни, больше бейсбола. – Отпускаешь руку, прикасаешься к моим волосам, пропускаешь их между пальцами, гладишь меня по голове, говоришь все это, прослеживая легкими поцелуями, влажные дорожки от слез. Слишком нежно, слишком ласково. Впитываю все, что ты мне даешь, ничего не могу с собой поделать. – Ты стал центром моей солнечной системы еще до того как я это осознал. Ты затмеваешь все вокруг, когда я смотрю на тебя, ты сияешь. Ты знал это, Гоку? – Скользишь рукой по моей груди, чуть останавливаясь напротив сердца, ведешь ниже, чуть царапая мозолями чувствительную кожу живота, переходя на бедро, нежно нажимая на него, побуждая меня согнуть ногу в колене, устраиваешься между ног, и я чувствую твое возбуждение. – Это первый раз, когда ты признался мне. – Выдыхаешь эти слова мне в губы, улыбаешься при этом как раньше, беззаботно и счастливо, но глаза все еще серьезны и сосредоточенны, как будто ты в один миг повзрослел на десяток лет. И на миг мне кажется, что мое отражение в твоих глазах засияло ярче. – Я сейчас готов умереть от счастья. – Ты так спокойно это произносишь и впиваешься в мои губы поцелуем. Сразу же углубляя его, сплетая наши языки. А мое сердце пропускает удар, сжимается, причиняя боль. – Но не волнуйся, – прерываешь поцелуй на глоток воздуха, – я не собираюсь так легко оставлять тебя. Я ни за что не умру раньше тебя. – Кто ты, и что ты сделал с бейсбольным придурком. Что за чушь ты несешь? – Кое-как заставляю язык ворочаться, наверное, шок слишком четко отпечатался на моем лице, потому что ты выглядишь растерянным. – Считай это моей клятвой. – Выпаливаешь и проникаешь в меня сразу двумя пальцами. – А сейчас я подкреплю свою клятву «поцелуем». – Усмехаешься и проворачиваешь их во мне, разводя в стороны. – В тебе все еще влажно с прошлого раза. Выпрямляешься, сидя между моих разведенных ног, твое тело совершенно, излучает надежность, но эти шрамы все портят. Не даешь мне времени, убираешь пальцы, заменяя их собой. Входишь неожиданно, резко, на всю длину. Выбиваешь все мысли из моей головы. Поддерживаешь ноги под коленями, выходишь полностью и снова толкаешься внутрь. Нет сил сдерживаться, стону в голос, впиваясь пальцами в подушку. Жар зарождается внизу живота, разрастаясь, заполняет всего меня, затуманивая сознание, оставляя только нас двоих во всем мире. Продолжаешь двигаться, скользя внутри, задевая при каждом толчке простату, наклоняешься вперед, складывая меня пополам. Прикасаешься губами к моим губам, ловишь мой взгляд. Тону в твоих глазах, обвиваю шею, прижимая еще ближе и целую, жадно, дерзко. – Люблю. Люблю тебя. – Разрываешь поцелуй, тяжело дышишь в ухо, повторяя эти слова снова и снова, как мантру. – Люблю тебя, Гокудера. А все что я могу издавать – это стоны вперемешку с твоим именем. Все что я могу делать – это сильнее обнимать тебя, это двигаться навстречу тебе. Впитывать твой свет. Тону в твоих словах, твоих чувствах, захлебываясь ими, смешивая со своими, создавая что-то новое. Движения становятся хаотичнее, ты ускоряешься, проникая слишком глубоко. Пара толчков и меня оглушает оргазмом, тело сковывает судорога, в ушах шумит, перед глазами только твое лицо, искаженное гримасой удовольствия. Чувствую тепло, разливающееся внутри. Падаешь на меня, нет сил чтобы пошевелить даже пальцем. Сердце все еще бешено стучит, отзываясь эхом в груди напротив. – Тебе стоит поменьше думать, Гокудера, и перестать париться. Живи сейчас, будущее будет потом. – А тебе вообще не стоит думать. – Прячу лицо в изгибе его шей и улыбаюсь. Тиски, причинявшие боль сердцу исчезают. Сейчас я смогу побороть свои страхи, свою глупость. Я обязан, потому что ты именно так обнимаешь меня, сжигаешь. Я счастлив.