Заложники

- Мы напишем ему письмо? – спросил Келегорм, подавшись вперед и прожигая старшего брата глазами. - Нет. Это слишком важно. Мы поедем к нему сами, - решил Маэдрос. Над столом повисла тишина, но спустя миг все пришли в движение. Келегорм вскочил, сжав руку в кулак, словно поймал незримую, но важную цель. Близнецы вцепились друг в друга, закричали вразнобой «Да! Ура!» как в далеком валинорском детстве. Куруфин откинулся на спинку кресла с удовлетворенным видом: «Наконец-то!» Певец придвинулся ближе к Маэдросу, пытливо заглядывая ему в глаза, словно сомневаясь, правильно ли он услышал, а Карантир запоздало грохнул кулаком по столу. Звякнули, подскочив, полные кубки, братья засмеялись, расслабились. Известие о том, что Сильмарилл был добыт из Ангбанда смертным и дориатской принцессой и доставлен королю Тинголу, пришло поздней осенью. Вслед за ним появились невероятные слухи о смерти и воскрешении двух безумных влюбленных. Маэдрос не верил и не торопился собирать братьев, но настолько ошеломительными и немыслимыми были вести, что их невозможно было держать в тайне. К весне стало известно, что Лютиэн и Берен живут – живут! – где-то в Оссирианде. Тингол же гордо владеет Сильмариллом, надежно укрывшись за колдовскими туманами Мелиан. Дольше тянуть было бессмысленно. Едва закончилась весенняя распутица, и просохли дороги, братья собрались в замке Химринга. - Но как же мы попадем в Менегрот? - посерьезнел Келегорм, – Мы не сможем пройти через Завесу. - Да уж, Тингол нас на порог не пустит, и это твоя вина, - фыркнул Карантир, и Келегорм вздрогнул, как от удара, - Ведь Лютиэн едва не… - Замолчи, - тихо, но неожиданно твердо оборвал брата Маглор, - Дочь Тингола прошла через такое, что никто из нас – да, никто – и вообразить не в силах. Само ее имя должно быть теперь неприкосновенно. Братья раздраженно переглянулись, но промолчали. - Значит, нам придется уговорить Элу Тингола принять нас, - кивнул Маэдрос. - Какие войска мы поведем на Дориат? – деловито поинтересовался Амрод. - У нас с братом на двоих сейчас не наберется и сотни всадников, - вставил Амрас, - Но полтысячи пехотинцев мы могли бы привести. Маэдрос положил руки на стол, отчего правая, железная, грохнула по дереву, и поднялся. Обвел младших братьев внушительным взглядом. - Не забывайте, мы едем на переговоры. Не на войну. Только личная дружина, пять, самое большее – десять ближайших соратников. Лучше было бы отправиться только нам семерым, но не хотелось бы попасть в глупую стычку по дороге к Дориату. *** - Маэдрос Феаноринг, остановись! Вход во владения Тингола закрыт для вас! Завесы Мелиан они не заметили. Братья сочли это благим предзнаменованием, однако Певец в душе сомневался, к добру ли, к худу ли Судьба повела их тем же путем, что когда-то смертного Берена. Снег уже стаял, и воздух прогрелся, однако весна в лесах Потаенного королевства выдалась поздняя и неуверенная. Даже птицы пели печально, а деревья только-только зазеленели первыми листами. Они переправились вброд через верховья Ароса и спустились к югу вдоль быстрого Эсгалдуина, пока им не преградила путь деревянная стена с башенками, окруженная рвом, в который была отведена вода из реки. Беспечные дориатцы не слишком бдительно следили за границами, надеясь на могущество майэ Мелиан, однако подступы к Менегроту все же были защищены. Полсотни всадников Первого дома могли бы, хоть и не без потерь, смести с пути небольшой гарнизон деревянной крепости, однако цель феанорингов была иной. Оказавшись под прицелами лесных стрелков, они потребовали встречи с королем Тинголом и, в ожидании разбили походные шатры напротив крепости. Полученный на другой день ответ оказался предельно краток: Элу Тингол выпроваживал их вон из своих владений. Никто из братьев не мог стерпеть такой бесцеремонности, не только отчаянные средние, не только порывистые близнецы, но даже рассудительный Маглор. Они стояли напротив крепостных ворот, их кони нервно перетаптывались и фыркали, чувствуя ярость седоков. Позади стоял десяток эскорта с луками наготове. - Без моего приказа не двигаться, - резко бросил Маэдрос и выехал вперед. - Нам необходимо встретиться с Владыкой Тинголом! Я прошу, пропустите нас! Конь старшего сына Феанаро медленным шагом приближался к воротам. - Маэдрос Феаноринг, остановись! – крикнул звонким командирским голосом с надвратной башни стройный синда. - Белег Могучий Лук, мы не встречались, но я слышал о тебе, - Маэдрос погладил коня по шее, и тот сделал еще несколько шагов вперед, - Ты знаешь, что разговор с королем Дориата важен не только для меня, но и для судеб всех эльдар. - Ни шагу дальше! – Белег выхватил лук и наложил стрелу. - Я прошу только разговора! Спиной Маэдрос чувствовал, как растет гнев его братьев, как напряжены они и готовы сорваться в любой момент. Еще шаг, и под ноги коню вонзается стрела. - Мы должны встретиться с королем Тинголом, как бы он от нас не прятался! – в сердцах воскликнул старший феаноринг. Следующая стрела чиркнула пером по щеке, откинув рыжую прядь. Маэдрос наклонил голову и тронул пятками бока жеребца. Тот фыркнул и пошел вперед. Белег выстрелил еще раз, и стрела с лязгом вошла в грудь Маэдросу, точно в сочленение доспеха. Феаноринг удивленно поднял глаза на стрелка и качнулся в седле. За спиной раздались крики и движение, и Маэдрос, удержавшись в седле, собрав все силы, хрипло заорал: - Не двигаться! Всем стоять! После совершенного усилия на губах у него выступила кровь, и он начал заваливаться на бок. Карантир и Келегорм уже были рядом, и, поддерживая брата, направили коня к лагерю. «Отступаем! Назад!» - командовал Маэдрос, переходя на хрип, однако братья услышали, и Маглор развернул коня. За ним последовали остальные феаноринги и эскорт. *** Когда с лорда Химринга спешно сняли доспехи и уложили в шатре, оказалось, что рана серьезна, болезненна, но не опасна. «Белег знал, куда стреляет», - подумал Маэдрос. Стрелу вынули, остановили кровь, перевязали плечо. Маэдрос хотел было выпроводить братьев из шатра, но они остались, Маглор помогал лекарю, а прочие стояли грозной стеной, ловя каждое движение брата. Рыжий проклял все на свете, понимая, что за каждый его стон синдарские пограничники заплатят сторицей. Приходилось сдерживаться. Едва закончили с перевязкой, как он приказал помочь ему сесть и обвел братьев глазами. - Никаких штурмов. Никаких вылазок. Никаких насильственных действий. Это пустяковая царапина, и завтра мы продолжим переговоры с того места, на котором прервались. - Но Нельо! Они чуть не убили тебя! – воскликнул Амрас. - У них не было цели меня убивать. Белег – искусный стрелок, он хотел вывести меня из строя надолго и вынудить нас отправиться восвояси, коль уж мы не можем добиться разговора. - А мне кажется, что они просто спровоцировали нас, - раздраженно фыркнул Куруфин. - И сделали это напрасно! – вставил Карантир, сверкая глазами и безуспешно пытаясь оттереть с блестящих пластин доспеха кровь брата, - Они поплатятся, Нельо! - Не сметь! – хотел было крикнуть Маэдрос, но тут же задохнулся и неловко оперся на руку. Изо рта вместе с кашлем брызнула кровь. - Отдыхай, Нельо, - сквозь зубы процедил Келегорм, видя страдания брата, - И во всем положись на нас. Будет тебе Тингол, за шиворот приволоку, - продолжил он вполголоса, - Этого я ему не прощу. Охотник резко откинул полог шатра и вышел вон. За ним потянулись остальные. Маглор поймал взгляд старшего и задержался у его постели. Присел рядом, уложил, подсунул под голову скатанный плащ. Маэдрос приглушенно охнул и замер. «Ненавижу вот так лежать! Только не снова, как после Ангбанда, я этого не переживу!» Маглор посмотрел на брата осуждающе, и Рыжий вздохнул. - Пожалуйста, удержи их, - хрипло проговорил Маэдрос, - Не дай наделать глупостей, я не хочу, чтобы мы снова убивали сородичей. Каждое слово давалось ему с трудом, приходилось часто переводить дыхание. С улицы доносились негодующие восклицания и обозленные речи. - Я постараюсь, Нельо. Сделаю все, что смогу, - Певец осторожно снимал железный протез с правого предплечья брата, - Но не мы в этот раз начали первыми. Маэдрос рванулся было подняться, возразить, но из-за потери крови накатила слабость, и он упал на подушку, провалившись в мягкую темноту. Маглор вышел и вернулся со вторым плащом и арфой. Укрыл Рыжего и сел рядом, медленно перебирая струны. *** Маэдрос очнулся за полночь. Певца не было рядом, зато в ногах, привалившись к лежанке, спал оруженосец. Рыжий хотел было разбудить мальчика и попросить пить, но разговор вполголоса, доносившийся из соседнего шатра, заставил его замереть и прислушаться. Братья обсуждали штурм крепости и захват Менегрота. Это было чистой воды безумием. Голоса Маглора слышно не было – ушел или сидел молча, не в силах противостоять ожесточенному напору младших? Или во всем был согласен? Не этого, совсем не этого хотел Маэдрос, когда отправлялся в Дориат. Вспомнив тот опыт из своей жизни, который хотелось бы навсегда забыть, старший феаноринг стал потихоньку, почти не двигаясь, разминать тело, проверять, как заживает рана и сможет ли он встать. Плечо болело, но в голове было чуть яснее, а слабость, пока он лежал, почти не чувствовалась. Помогли ли целебные травы или песни Маглора, которые не впервые спасали его, но Маэдрос почувствовал себя в силах подняться. Не скрипнув шатким ложем, он сел и осторожно спустил ноги. Подождал, пока перестанет кружиться голова, посмотрел на посапывающего юнца – вот ему будет от братьев нагоняй за проспанный караул. Встал и легкими шагами вышел на улицу. Кругом была непроглядная темень – Итиль еще не вышел в свой небесный дозор. «Хорошо, - отметил про себя феаноринг, - Едва рассветет, они пойдут на штурм, надо успеть». Укрывшись за стеной одного из шатров, лорд Химринга оглядел себя. Вчерашняя повязка с проступившими пятнами крови, рубашка на одно плечо, хорошо хоть штаны на месте, и не забыл прихватить сапоги. Обувшись, Маэдрос стиснул зубы и просунул руку в рукав, завязал полы, расправил. Не в таком виде надлежит выступать главе Первого дома. Он подумал, что на всякий случай стоило надеть кольчужную рубаху, однако ее нельзя было добыть, не разбудив оруженосца. Понадеявшись на удачу, Маэдрос, осторожно оглядываясь и таясь, направился к границе лагеря. *** В тишине и темноте, неслышно, лорд Химринга брел по траве к синдарской крепости. Голова кружилась от слабости, и путь показался много дольше, чем он рассчитывал. «Стоит ли идти? Смогу ли совершить задуманное? Только ведь унижения и бесчестья получу сполна». Подойдя ближе, Маэдрос остановился, пристально вглядываясь в темноту, стараясь расслышать, почувствовать опасность. «Если в меня сейчас выстрелят, все будет бесполезно». Почти на ощупь подобрался ко рву. К воротам крепости был перекинут тонкий березовый ствол – как раз перебежать ловкому и легкому эльда. Здесь Маэдрос порадовался, что на нем нет доспехов. Он ступил на ветку. В темноте пискнула первая утренняя птаха, небо едва заметно посветлело на востоке. Надо было торопиться, и феаноринг быстро переступил по белеющему в темноте стволу. Он давно привык балансировать покалеченной рукой, но сейчас голова закружилась. Чтобы не упасть в воду, он раскинул руки, и боль тут же вгрызлась в раненое плечо. Придушив крик и боясь вдохнуть, Маэдрос в три прыжка достиг стены, привалился к бревнам. Сердце колотилось так, что, казалось, поднимет на ноги всю крепость, по лицу струйками стекал пот. Феаноринг испугался, что потеряет сознание, облизал и покусал губы. В башне послышалось неуловимое движение. В сереющем утреннем свете Рыжий увидел, как у него над головой от стены отделяется невесомая тень. Ему показалось, что он различает мерцание наконечника стрелы. Переведя взгляд, он обнаружил еще одну справа и две слева от себя. Медлить дольше было опасно. - Не стреляйте, я сдаюсь! Маэдрос не думал, что его голос будет звучать так хрипло и жалко. «Я сдаюсь!» - в самых кошмарных снах ему не приходилось говорить этих слов. Сразу тени пришли в движение, рядом с ним мягко приземлилось трое синдар, еще с десяток стрелков держали его на прицеле. Он протянул вперед левую ладонь, показывая, что безоружен, однако не успел открыть рта, как его умело развернули лицом к стене и заломили руки с такой силой, что сознание милосердно погасло. Очнулся Маэдрос лежа на земле, при свете факелов, с болью в плече. В первый миг он не понял, где находится, и его охватил ужас. К счастью, обступившие его эльфы не сразу заметили, как он очнулся, и не увидели страха и отчаяния в его глазах. Осознав, что он не в Ангбанде, Маэдрос вздохнул и поднял голову. Синдар тут же вскинули луки и обнажили мечи. - Я – Маэдрос, глава Первого Дома нолдор, - произнес он как можно тверже. - Мы знаем, - вперед выступил стройный пепельноволосый синда и, взяв под здоровую руку, осторожно помог Маэдросу подняться. Феаноринг сразу узнал Белега и кивнул ему с благодарностью. - Но что глава Первого Дома нолдор делает в нашем лагере? – продолжил командир пограничников Дориата. - Я сдаюсь королю Элу Тинголу и хочу, чтобы он использовал меня как заложника, - выдохнул Маэдрос. Среди синдар воцарилось молчание. - Как заложника? Вот это новости. Зачем бы нашему государю понадобился феаноринг в заложниках? – в круг света вошел высокий, плечистый эльф в сияющих доспехах, искусно украшенных самоцветами, еще один из полководцев Тингола. - Маблунг? Твоя слава идет впереди тебя, - легко кивнул ему лорд Химринга, - Мои братья возьмут штурмом эту крепость, а следом и Менегрот, не только в поисках Сильмарилла, но и желая отомстить за мою рану. Я придумал только один способ их остановить. Синдар удивленно рассматривали новоявленного пленника, а тот чувствовал, что ему все труднее держаться прямо, все тяжелее дышать. Маблунг кинул вопросительный взгляд на Белега, и от феаноринга не укрылось, как тот на миг скользнул глазами куда-то в сторону внутренних построек. Оба военачальника были в замешательстве. - Тингол здесь? – тяжело выдохнул Маэдрос, - Ну так ведите меня к нему, пока еще не поздно! *** Несколько десятков шагов до небольшого домика в центре крепости дались феанорингу непросто. Закончилось действие лечебных трав, рана болела, и тело требовало отдыха. Скрипнув, отворилась легкая плетеная дверь, и Белег шагнул вперед. Маблунг осторожно подтолкнул в спину – проходи. Пригнувшись, Маэдрос вошел в маленькую комнатку, освещенную свечами. За столом вполоборота сидел Элу Серый Плащ, король Дориата, кровный враг и законный владелец Сильмарилла. Едва нолдо вошел, Белег и Маблунг встали по бокам от него, на полшага впереди. За спиной у феаноринга выстроились вооруженные пограничники. Король Дориата был предупрежден о незваном госте, однако разглядывал Маэдроса с изумлением и любопытством. Не таким он ожидал увидеть грозного и опасного вождя нолдор. Выбившиеся рыжие пряди, падающие на осунувшееся лицо, простая рубаха, запятнанная кровью с повязки. Спущенный ниже запястья правый рукав оканчивался пустотой. Однако горящие лихорадочным огнем глаза под сведенными бровями, горделиво вздернутый подбородок не оставляли сомнения в благородстве и королевском достоинстве пришельца. - Здравствуй, король Дориата! – выговорил старший сын Феанора как мог ясно и приветливо и кивнул как равному. - Маэдрос, сын Феанора, - тихо проговорил Тингол, не поднимаясь с места. Даже при скудном пламени свечей было видно, как сузились его глаза. Походная одежда короля была богато отделана серебром и самоцветами, и на груди, под серебряной парчой, Маэдросу на миг померещился отблеск совсем иного света. Серебряные волосы, сплетенные в косу, красивыми волнами обрамляли благородное лицо, но ни тени улыбки, ни капли тепла не было в нем. - Не думал, что нам с тобой суждено встретиться, и от всей души надеялся, что этого не случится, - продолжил дориатский король, - Говори, зачем ты пришел и какую хитрость вы замышляете? Глаза Маэдроса полыхнули негодованием и обидой, однако он лишь дернул уголком рта, и сказал: - Никаких хитростей. Я пришел говорить с тобой. Но прежде этого – я хочу защитить твою землю от ярости и безрассудства моих братьев. Когда они узнают, что моя жизнь в твоих руках, они остановятся. - Что за вздор! – король вскочил, и Маэдрос неожиданно обнаружил, что смотрит на владыку Дориата снизу вверх, - Чтобы ты добровольно стал заложником?! Да и когда это твои братья снисходили до сделки? Лицо нолдо потемнело, он прикусил губу, однако через мгновение справился с собой и поднял глаза. - Ты не Моргот. Тебе они поверят. А я – мне это, и правда, не в новинку. Но я больше не могу допустить кровопролития. Тингол раздраженно махнул рукой, однако тут предутреннюю тишину разрезал звук боевых рогов, и за крепостной стеной послышался топот. - Ну же, Тингол! – в отчаянии вскричал Маэдрос, чувствуя, что силы его на исходе. Король Дориата обернулся, и в его взгляде блеснула сталь. - Свяжите его и тащите на стену. *** Для того, чтобы подняться в башню, феанорингу действительно потребовалась помощь. Белег, связывая ему руки, на миг растерялся, однако Маэдрос помог ему, прихватив за спиной левой рукой предплечье правой. Как синда ни старался, все же веревки, стянувшие ему грудь и локти, бередили раненое плечо. На стене они появились как раз тогда, когда передовые воины феанорингов достигли рва. Маэдроса заставили встать на ограждение и осветили его лицо факелами. Нападающие остановились, подняв коней на дыбы. Под стеной пронеслась волна удивленных возгласов. Маэдрос в синих утренних сумерках увидел всех шестерых своих братьев, они съехались под стеной и в отчаянии смотрели на него. В стороне от себя феаноринг услышал грозный голос Маблунга: «Сыновья Феанора, остановитесь! Если вы пришли начать еще одну резню, ваш брат Маэдрос погибнет первым!» На лицах братьев проступили ужас и смятение. - Нельо! – почти жалобный возглас Амрода, - Это и правда ты? - Да, это я, - теперь голос Маэдроса звучал устало, - Если вы не слушали моих приказов, то теперь я вынужден просить вас – отступите! Хватит крови родичей! Рыжий горько усмехнулся про себя, понимая, каким изможденным и несчастным он выглядит перед братьями. - Нельо, как ты мог?! – свирепо воскликнул Келегорм. Карантир поднял было меч, но Маглор тихим и холодным голосом произнес «Нет», и братья замерли. Отобрав у Куруфина рог, Маглор протрубил отступление. Отряд феанорингов покинул поле перед крепостью. - Так просто? – удивленно заметил Белег, придерживая Маэдроса за здоровое плечо и помогая спуститься со стены. - Просто? Нет, Могучий Лук, это было не просто. Совсем не просто, – тихо-тихо произнес Рыжий. *** Под птичий свист раннего серого утра Маблунг постучал в дверь. Изнутри донесся неопределенный звук, и воитель вошел. Король Тингол все так же сидел за столом, склонив голову над бумагами. Свечи оплыли, но еще освещали комнату, деля эту работу на равных с восходящим солнцем. - Они отступили, мой король. - Удивительно, - Тингол поднял голову. Помолчал. - Куда вы поместили феаноринга? - Сейчас он у Белега. - Что значит – у Белега? Он не званный гость, он наш враг и пленник! – глаза Тингола угрожающе блеснули. - Ты хочешь посадить его под замок? – удивился Маблунг, однако, видя раздраженный жест короля, не стал спорить, - Единственное подходящее место - оружейный склад, но я бы не стал оставлять там сына Феанора. - Маблунг, не заставляй меня сомневаться в твоем здравомыслии, - Тингол говорил тихо, но жестко, - Придумай, как запереть его так, чтобы у него не было ни малейшей возможности сбежать. Ни одной. Свяжи, закуй в цепи, как угодно. Не позволяй ни единой душе подходить к нему. Очевидно, что его появление здесь – ход в сложной игре, они ничего не делают просто так. Никаких поблажек и никаких разговоров. Будь мы в Менегроте, я посадил бы его в самое глубокое подземелье и для надежности замуровал бы вход. Маблунг от удивления широко распахнул глаза. - Мой король, он ранен… - Если ты помнишь, он сбежал из Ангбанда. И еще – узнай тайную цель его прихода. - Но вряд ли он откроет мне больше, чем уже сказал тебе… - Так заставь его говорить! По светлому лицу военачальника Дориата пронеслась тень, он в недоумении откинул прядь цвета воронова крыла с лица и подошел на шаг к королю. - Мой король, я боюсь, что плохо расслышал тебя. Ты понимаешь, кого ты хочешь посадить на цепь и силой заставить говорить? Маэдроса, сына Феанора, который десятки лет провел в плену и не сломался под пытками Врага. Не хочешь же ты жестокостью превзойти самого Моргота! Король Тингол поднялся из-за стола. Ему не нужны были ни трон, ни венец, сила и могущество были явлены в самой его фигуре, благородных чертах, пронзительном взгляде, власть и воля заполняли пространство вокруг него так же, как тепло и жизнь освещали мир в присутствии его супруги-майэ. Маблунг видел Владыку Тингола в гневе и не желал повторить этот опыт. - Так-то ты служишь мне, Маблунг Тяжелая Рука? Встаешь на сторону убийцы и кровного врага твоего народа? Это твоя верность? – голос короля Дориата, тихий и безжалостный, разил не хуже клинка, однако воин не отступил. - Мой король! Я служил тебе, когда еще Солнце не взошло над этим миром и звезды освещали землю, и ты хорошо знаешь меня. С тех пор и всегда верность для меня означала – хранить жизнь и честь моего государя, остерегать его от ошибок и не дать ему запятнать свое доброе имя! А не потакать его заблуждениям, в надежде получить место повыше за государевым столом! Ты можешь приказать мне стеречь заложника, но его палачом я не стану! На это не пойду я, не пойдет и Белег. И, смею надеяться, таких ты не найдешь ни среди гвардии Дориата, ни среди пограничной стражи! *** После тяжелой ночи, мучительных в своей непредсказуемости перемещений по крепости, встречи с Тинголом, после веревок и сцены с факелами на крепостной стене, которая одна стоила всех иных терзаний, Маэдрос заснул тяжелым, тревожным сном. Очнулся он под весенний пересвист зябликов. Солнечные лучи чертили линии на земляном полу, легкий ветерок холодил вспотевший лоб, и даже слабость и больное плечо не могли удержать его от улыбки. Улыбки от того, что он все еще жив, и живы братья, и – кто знает – может быть еще жива надежда? За деревянной стеной послышались приглушенные слова. - На стенах только и разговоров, почему командующий Маблунг с таким серьезным видом стережет дрова, - веселый звонкий голос принадлежал Белегу, - Пришлось умолчать о том, что я иду сменить его на этом ответственном посту. Так что наши дрова, лежат спокойно? - Бездельники твои лучники. Ведь случись что, гнев Тингола обрушится на наши с тобой головы. И советую тебе быть сдержанней на язык – говорят, это очень вспыльчивые дрова, - серьезным тоном отвечал Маблунг. Следом послышался смешок Белега. - Все-таки дровяной сарай – это как-то не по званию. Почему ты не предложил Тинголу оставить феаноринга в дозорном укрытии на дереве? Убрать веревку, и… - Узилище на дереве? – насмешливо перебил Маблунг, - Ты серьезно думаешь, что нашему государю понравилась бы эта идея? Кажется, не так давно он обнаружил, что такой застенок ненадежен. - По счастью, Маэдрос не сын майэ. - Он сын Феанора, а это много хуже. - Длинная рыжая коса до самой земли? Интересно, какие колыбельные он спел бы страже? Все, молчу, молчу! – ойкнул, смеясь, Белег, будто получил тычок или подзатыльник. - После его колыбельных не просыпаются. - Да осторожней, воду расплескал! – возмутился прославленный лучник. Невольно подслушанный разговор живо напомнил Маэдросу братьев, и он заулыбался еще шире. Снаружи скрипнуло дерево – кто-то пытался снять засов. - Белег, ты же знаешь, что в открытую нарушаешь приказ короля? Ты подумал о последствиях? – голос Тяжелой Руки прозвучал тихо и серьезно. - Знаю. Но бывают случаи, когда как раз не стоит думать о последствиях, - неожиданно так же серьезно ответил Белег. - О! Так ты не спишь? – войдя, лучник Дориата остановился перед феанорингом, держа в одной руке ведерко, в другой котелок. - Добрый день, Могучий Лук, - улыбнулся Маэдрос и попытался встать. Белег остановил его жестом, помог сесть, прислонившись к поленнице, и протянул глиняную чашку с дымящимся отваром. От чашки шел пар и густой запах малины, шалфея и земляники. Утолив жажду, мучившую его всю ночь, Маэдрос взглянул на дориатца с благодарностью. - Начнем с неприятного, - Белег присел на полено и выложил из-за пазухи ворох чистых бинтов. - Прости, что со мной много хлопот, - сказал феаноринг, пока Белег снимал старую повязку. - Ну, вполне справедливо, что мне приходится лечить рану, которую я же и нанес, - пожал плечами синда, - Потерпи, я промою, чтобы не загноилось. - Утром к воротам приезжал Маглор с белым флагом, - продолжал лучник, нанося на рану бальзам из изящной фарфоровой баночки. Маэдрос задержал дыхание и побледнел. - Эй, только не упади в обморок, сын Феанора, я уже заканчиваю. Твоему брату пришлось уйти ни с чем – государь еще не решил, что с тобой делать. - Я должен поговорить с Тинголом, - твердо произнес феаноринг. Таким тоном он мог объявлять свое решение на военном совете или отдавать приказ в бою. Белег, надрывая зубами край чистого полотна и отрывая узкую полосу, удивленно поднял на пленника глаза. Маэдрос вздохнул. - Если я могу о чем-то просить - я прошу встречи с королем Дориата. Мне необходимо говорить с ним. Пожалуйста, Белег! - Я передам твою просьбу, - заканчивая перевязку, кивнул лучник, - Но, чтобы ты знал, для тебя это будет тяжелый разговор. Может кто-то из нас и верит, что ты хотел бы уладить дело миром, но государь зол на тебя. Он запретил разговаривать с тобой, приносить тебе воду и пищу. Маэдрос дернулся, прикусил губу. - Тогда ты не должен был… - Что я должен делать – решать не тебе, - неожиданно холодно отрезал лучник. – И если ты не будешь отказываться от еды, что я тебе принес, то, скорее всего, выздоровеешь и этим очень меня обяжешь. Маэдрос в замешательстве взял протянутую ему плошку с теплой еще похлебкой и пристроил между коленей, придерживая культей. - Благодарю, Могучий Лук. Белег махнул рукой и вышел. Заскрипело дерево – на двери снова задвинули засов. *** Когда Маэдрос очнулся второй раз, алые солнечные лучи пробивались через доски сарая уже совсем с другой стороны. Похолодало. Дверь распахнулась, и вместе с потоком зябкого воздуха вошел Маблунг. В руках у него звякнула цепь с наручниками. Рыжий внутренне содрогнулся. Непреодолимый ужас накатил волной, заставляя вцепиться пальцами в бедро до боли. Спина занемела, покрылась холодным потом. Он пытался уговаривать себя, что ничего страшного не произойдет, что это только плохие воспоминания, но тело слышало звон оков и цепенело. - Государь Тингол хочет говорить с тобой. Сможешь встать? Синдарский военачальник оглядел сарай и остановился на тяжелом бревне, расположенном под крышей. Перекинул через него цепь, закрепил, проверил на прочность. Помог Маэдросу подняться и защелкнул наручник на левом запястье. В растерянности покрутил лишний наручник, подтянул цепь так, что теперь Маэдрос мог только стоять, с левой рукой поднятой вверх. Длина цепи не позволяла сделать ни шагу вперед. Феаноринг не мог больше удержать дрожи. Он кусал губы, дыхание сделалось частым, на лбу выступила испарина. Мучительный страх застилал сознание, уводя в мглистые подземелья прошлого. Дориатский воин мельком скользнул взглядом по лицу пленника и отвернулся. Уходя, не выдержал, все-таки взглянул нолдо в глаза и раздельно произнес: - Маэдрос! Это не Ангбанд! Рыжий благодарно прикрыл глаза. Когда появился король Дориата, он уже почти справился с паникой. Дрожь унялась, и мысли снова стали ясными. Тингол вошел, и в сгустившихся сумерках стало на миг светлее – от сияющих ли камней, усыпавших его пояс и ворот рубашки, от серебра ли его волос или от белого пламени гнева, которым светились его глаза. Окинув взглядом пленника и его дровяной застенок, он едва заметно дернул уголком рта. - Кто принес тебе воду? – с досадой бросил король Дориата вместо приветствия. - Если не отвечу, меня ждет допрос с пристрастием? – насмешливо ответил Рыжий. На миг мальчишеская дерзость и упрямство затмили холодный разум лорда Химринга. В ответ глаза короля вспыхнули недобрым огнем, в голосе зазвучала угроза: - А если так – что ты на это скажешь? - Ничего! - и уже тише и спокойнее, - Я ничего не скажу, Тингол. Но ты на такое не способен. Тингол взорвался в один миг, от его презрительной холодности не осталось и следа. - Ты! Заносчивый молокосос, наглый, как и весь выводок Феанора! Ты являешься ко мне требовать Камень, и думаешь, что ничем не рискуешь! Ты ищешь жалости и шантажируешь всех своими былыми страданиями! Конечно, кто посмеет обидеть бедолагу, пережившего плен и покалеченного самим Морготом? Любого, кто не готов идти у тебя на поводу и удовлетворять твои прихоти, ты обвинишь в жестокости, до которой далеко и Врагу Мира! Король в порыве гнева схватил Маэдроса за грудки и встряхнул так, что звякнула цепь. - Давай, закатывай глазки, раненый страдалец! Можешь даже заплакать. Хватит притворяться! Говори, зачем ты прокрался сюда и какие козни вы замышляете! Маэдрос перевел дыхание. Слова Тингола ранили больнее, чем его руки. - Никакого подвоха, король. Я действительно пришел, чтобы поговорить с тобой, и ты прав – я пришел говорить о Сильмарилле. Тингол засмеялся, и Маэдрос дорого дал бы, чтобы никогда не слышать этого смеха. - Ничего не стоит прийти и забрать Сильмарилл из рук эльдар, это гораздо проще, чем вырвать его из лап Моргота. А знаешь ли ты, через что пришлось пройти моей дочери ради этого камня?! А слышал ли ты, что она пошла со своим смертным мужем вдвоем против всего Ангбанда, пока вы героически отсиживались за стенами своих крепостей? И у тебя, Маэдрос, после этого поворачивается язык говорить о Камне? Вы, говорят, клялись отомстить, клялись добыть Сильмариллы, но что вы сделали для этого, сыновья Феанора? О, вы устроили резню среди народа моего брата и украли их корабли, вы предали тех, кто пошел за вами! Твои братья хотели обесчестить мою дочь! И чуть было не убили моего зятя. Я уж молчу о том, как они поступили с Финродом, который тоже мне не чужой. И после этого ты имеешь наглость приходить ко мне – ко мне, отцу Лютиэн! И требовать Камень! Ты говоришь, что я не смогу причинить тебе боль? Тот не король, кто не способен вершить правосудие, кто боится воздать злу по заслугам и замарать руки во имя справедливости! Да ты подумал, Маэдрос, какой казни ты заслуживаешь за все твои преступления?! - Тингол, остановись. Все, что я заслужил, я, рано или поздно, получу из рук Намо Судии. Если ты считаешь, что он не справится – вперед, можешь внести свою долю прямо сейчас. Я не прошу жалости, ты волен сделать со мной что угодно. Я прошу лишь выслушать меня прежде. Король Дориата отпустил ворот пленника и отступил на шаг. Ярость его неожиданно улеглась, и он впервые посмотрел на феаноринга с ненавистью, но без отвращения. - Я не верю ни единому твоему слову. Но ты хочешь говорить, и я тебя выслушаю. Это будет единственная твоя просьба, которую я исполню. Маэдрос кивнул и вдохнул, собираясь с силами. - Я действительно хочу просить тебя отдать нам Сильмарилл. – При этих словах лицо Тингола исказилось от гнева, однако пленник продолжил. – Для меня - для нас всех – этот камень не драгоценность, которой мы жаждем обладать, не бесценный алмаз, который мы хотели бы получить для себя, он нечто большее. Он нечто совершенно иное. Чтобы ты понял меня, я скажу тебе, что ты чувствуешь, глядя на Камень. При последних словах Тингол вздрогнул, но ничего не сказал, лишь нахмурился и придвинулся вплотную к лицу феаноринга. - Сильмарилл для тебя – память о Предвечном Свете, который ты видел в Валиноре и к которому ты не вернулся. Он – цена страданий и смерти твоей дочери Лютиэн, и цена ее любви и воскрешения. И он – напоминание о твоей ошибке. Поэтому ты не можешь расстаться с ним. Тингол сжал кулаки. Ему хотелось ударить рыжего пленника, заставить замолчать, причинить ему боль не меньшую, чем сейчас испытывал он сам. Тингол сдержался и только хрипло бросил: «Дальше!» - Для меня и моих братьев Сильмариллы – это память об отце. Память о покинутой родине и исчезнувшем свете. Они – цена наших преступлений, цена пролитой крови и предательства. И они – наша Клятва, которая должна быть исполнена, это превыше всего. Это не вопрос гордости и чести, это испытание. Я только недавно это понял – Феанор создал не сокровище, он создал испытание для себя, для нас, своих детей, испытание для целого народа. Было сделано много ошибок, но оно еще не окончено. Ныне Сильмариллы – это суд и искупление прошлой вины, это проверка для нас – сегодняшних. Сильмариллы – это огонь, который сожжет нас, и свет. Свет… Маэдрос уронил голову, как будто слова отняли у него последние силы. Тингол непроизвольно прижал руку к груди. - Испытание, говоришь ты? Значит, ты должен отдать что-то взамен – не потому, что я хотел бы получить с тебя плату, но потому, что ты не можешь получить Камень просто так. Маэдрос молча кивнул. - Какой же выкуп ты готов заплатить за Сильмарилл? Готов ли ты служить мне за него? Маэдрос собрал силы и выпрямился. - Да. - Готов ли ты остаться навечно моим пленником в подземельях Менегрота? - Да. - Готов ли ты отдать на мой суд своих братьев – Куруфина и Келегорма? - Нет. Но они вольны сами прийти к тебе. - Готов ты заплатить за Сильмарилл своей жизнью? - Да. - И все же я не верю тебе! - Тингол отступил на шаг и замолчал. Потом он медленно расстегнул ворот и потянул за шнурок на шее. Сразу стало светлее, и теплый, радостный свет ударил в привыкшие к сумеркам глаза пленника. В ладони Тингола лежал Сильмарилл, сверкая гранями, переливаясь беззвучной музыкой. Маэдрос тихо ахнул и медленно улыбнулся. - В твоих руках он светит ярче, - после долгого молчания проговорил феаноринг. Тингол поднял удивленные глаза. – Последний раз я видел Сильмариллы в Ангбанде, в короне Моргота, - пояснил Маэдрос. – Он так же показывал их мне. Тогда это было невыносимо. Сейчас не так. - Что бы ты стал делать с Камнем, если бы получил его? – спросил король, с удивлением рассматривая посветлевшее лицо пленника. - Мы выйдем на бой с Ангбандом. Если Сильмарилл будет с нами, наши силы возрастут многократно. Он будет символом удачи, предвестником победы. За его светом пойдут не только нолдор, но все эльдар и атани, свободные народы и наши союзники. Моргот будет повержен. - Ты говоришь, что ты и твои братья не жаждете сокровища для себя. Так вы вернули бы его после победы? - Это было бы проще всего – выполнить Клятву, получить Камень с обещанием его вернуть. Но так не получится. Кто знает, какова наша судьба, возможно, мы сгинем в этой битве, и Камень вместе с нами. Но даже если мы победим, Камень не вернется к тебе. Если Ангбанд падет, и сильнейший из Валар будет уничтожен, и оставшиеся Сильмариллы вернутся к нам – значит, пророчество Мандоса не исполнится. Мир изменится. Может быть, Сильмариллы погаснут, или из-за моря явятся посланники Амана, или Камни превратятся в звезду на небе. Я не знаю. *** Маблунг завороженно смотрел на тихое золотое сияние, просвечивающее в синих сумерках через щели сарая и падающее расходящимися лучами на траву, землю, деревья. Он не услышал, но почувствовал движение позади, и не вздрогнул, когда Белег осторожно положил ему руку на плечо. Обернулся, поднял бровь: «И ты здесь?». Стрелок пожал плечами. Собираясь разговаривать с пленником, Тингол приказал приковать его цепью, и после отослал стражей прочь. Однако оба, как оказалось, рассудили, что не дело королю оставаться один на один с опасным врагом. Витязи Дориата расположились неподалеку: Маблунг за пригорком, а Белег – на дозорном помосте, так, чтобы разговор был не слышен, но было видно движение через прорехи в стенах, и при необходимости можно было прийти на помощь. Свет Сильмарилла заставил их насторожиться. В вечерних сумерках дровяной сарай сиял как диковинный светильник, и пространство внутри было видно как на ладони. Оба военачальника замерли и напружинили ноги, когда увидели, как Тингол делает решительный шаг вперед. К удивлению – и тайному облегчению – своих подданных, король открыл наручник и, осторожно придержав пленника, не давая ему упасть, усадил на пол. Потом он снял с шеи Сильмарилл. Скрипнула дверь, король вышел в темноту, свет остался внутри. Белег и Маблунг вздрогнули. «Он отдал Сильмарилл?!» Однако Тингол не ушел, он остановился, подставив лицо холодному ночному воздуху, подняв глаза к звездному небу, словно ища в нем ответ. Маэдрос сидел напротив сверкающего камня неподвижно, глядя на него, как на горящий огонь. Время тянулось так долго, что у синдарских воителей затекли мышцы от напряжения. Наконец Маэдрос протянул руку вперед – но не коснулся камня, а лишь провел ладонью, словно согрел ее у костра, ласково погладил сияние. *** Когда Тингол вошел, Сильмарилл лежал на том же месте, а Маэдрос все так же сидел на полу, прижимая к груди левую ладонь. Король Дориата в ужасе рванулся вперед, однако феаноринг оглянулся и, тихо улыбаясь, протянул королю совершенно здоровую руку. - Я не могу притронуться к нему, пока ты не принял решение. Даже если ты отдашь его мне, кто знает, возможно, он и тогда сожжет мне руку так же, как когда-то сжег руки Моргота – ведь она тоже запятнана кровью. Я верю, что Сильмариллы – это суд, испытание и расплата. - И ты все равно возьмешь его? - Конечно, - кивнул Маэдрос. - Тогда возьми его сейчас, - Тингол поднял Камень и протянул его пленнику. Маэдрос тяжело поднялся на ноги. Улыбка исчезла с его побледневшего лица, однако глаза засияли, отразив Предвечный свет, заключенный в кристалле Феанора. Он протянул руку ладонью вверх, и Тингол вложил в нее Сильмарилл. Узкая сильная кисть сомкнулась, пальцы окрасились алым, пропуская свет. Маэдрос стоял, вытянув руку перед собой, не дрогнув, не шелохнувшись. Тинголу показалось, что еще миг – и он вспыхнет весь, и сгорит в огне, как, по слухам, сгорел его отец. Наконец лицо Маэдроса расслабилось, в глазах мелькнуло удивление и неуверенная улыбка. Он медленно, с трудом разжал пальцы, поднял Сильмарилл на ладони, с благоговением следя за музыкой света. По лицу старшего сына Феанора текли слезы. - В твоей руке он – ликует, - тихо проговорил Тингол, бережно провел пальцами по щеке феаноринга, вытирая слезы, и вышел прочь. *** Едва солнце встало над верхушками деревьев, в крепости поднялась суматоха. Тингол распахнул дверь кабинета и столкнулся лицом к лицу с Белегом. - Приехали феаноринги. Это Келегорм и Куруфин. Они предлагают обмен – мы отдаем им Маэдроса… Король Дориата нетерпеливо махнул рукой. Перед воротами уже стоял сам Маэдрос – бледный, но словно ставший за ночь светлее и выше. Маблунг в доспехах и при мече был рядом. По молчаливому приказу короля они поднялись на стену, однако Маблунг остановил Маэдроса у бойницы, не позволив показаться наверху. - Тингол! – прогремел над крепостью голос Келегорма. Стражи нацелили луки, и даже Белег сжал пальцами стрелу. – Верни нашего брата Маэдроса! Взамен ты получишь нас обоих. В подтверждение своих слов Келегорм соскочил с коня и снял лук, отстегнул с перевязи меч, положил на землю. - Разве не об этом ты мечтал, король Дориата? – воскликнул Куруфин, следуя примеру брата. Тингол обернулся к Маэдросу. Тот с трудом отвел взгляд от бойницы. - Элу Тингол, король Дориата! Ты говорил о выкупе за Сильмарилл – выбирай, твоя воля. Но я прошу, - голос феаноринга дрогнул, - отпусти их, не мучай! Король посмотрел еще раз вниз – на Келегорма и Куруфина, ненавистных нолдор, обидчиков его дочери, стоящих безоружными перед воротами его крепости. Перевел взгляд на Рыжего и вздохнул. - Говоришь, Камень – это испытание? Кажется, не для тебя одного. Забирай его, бери своих братьев, и идите. Сражайтесь с Врагом, если это ваша судьба. Когда сам Предвечный Свет Амана простил тебя, то не мне требовать возмездия. Иди, Маэдрос, сын Феанора. - Благодарю тебя, король Тингол! – воскликнул Рыжий. Он сорвал камень с шеи и встал на ограждение, вытянув вверх руку с Сильмариллом. Даже при свете дня сияние Камня для сыновей Феанора затмевало солнце. *** Братья обступили Маэдроса, весь небольшой лагерь феанорингов собрался вокруг. Рыжий только что закончил говорить, и устало опирался на подставленные плечи близнецов. Однако момент был очень важным, он выпрямился снова, и обвел братьев внимательным взглядом. - Поняли ли вы мои слова? Это не шутки. Загляните себе в сердце и спросите себя еще раз, готовы ли вы. Здесь каждый в ответе только за себя. Братья молчали, и воины вокруг замерли в ожидании. Наконец Маглор сделал шаг вперед и протянул руку. Когда он сжал в ладони Сильмарилл, слезы текли по его лицу. Его примеру последовали Карантир, Амрод и Амрас. Переходя из одной руки в другую, Камень, казалось, сиял все ярче, но отдавал лишь ласковое тепло, не огонь. Келегорм и Куруфин посмотрели друг на друга. - Этот Камень добыла Лютиэн, а она не простит меня, - покачал головой Охотник. - А меня тем более, - откликнулся Куруфин, - ведь я едва не убил ее супруга. Может быть потом, когда Моргот будет повержен. - Если мы все еще будем живы.