Вера

Устало смотрю в окно общественного транспорта, пытаясь отвлечься от назойливых мыслей обо всем. Все будет хорошо. Несмотря ни на что, и как бы ни было тяжело, я справлюсь, говорю я себе. Ведь мне есть ради чего жить. Говорят, что мысли материальны. Если веришь в то, что скоро все закончится, а после твоя жизнь станет размеренной и будет изобиловать всеми оттенками счастья, то очень даже вероятно, что так и будет. А когда не веришь в это, то нужно настраивать себя, заставлять верить… этим я и занимаюсь последние 7 лет. Изо дня в день, каждый час, минуту, секунду говорю себе, что все будет хорошо, хотя сама мало в это верю. Для меня это, как таблетка плацебо. «Безвредное вещество, приготовленное в виде лекарственного препарата, не обладающее лечебными свойствами (применяется для изучения роли внушения в лечебном эффекте какого-либо лекарственного вещества, при исследовании фармакологического эффекта лекарственных веществ)», как твердит толковый словарь. И, пожалуй, очень удачное сравнение. Все равно, что молитва. Ты читаешь ее тому, кто, возможно, тебя даже не слышит. Ни Всевышний, ни стены церкви, никто вообще. Ты просто пытаешься заглушить свое бьющееся в истерике сердце еще одними пустыми и избитыми фразами, которое устало от слепой веры и бесполезного набора слов. В нем нет веры, и ему нужно нечто большее, чем пустые обещания. Здесь и сейчас. И это не исправить, ведь такова человеческая натура – мы всегда хотели, хотим и будет хотеть непомерно много каждую секунду своей жизни. Я стала думать очень много. С тех самых пор, как у меня появилась Лия… Вот только что раньше, что сейчас я не могу собрать все мысли воедино. Что это за жизнь, когда ты рожаешь в 17 лет, от тебя отворачивается Твой Благоверный, собственные родители тебя и знать не хотят, бросаешь учебу и идешь с ребенком на улицу, которому не исполнился даже месяц…? Тогда я ненавидела ее и считала ее повинной во всем том, что навалилось на меня. Я осталась совсем одна – преданная, отвергнутая и по уши в дерьме… с ребенком на руках. Единственное, что все еще вспоминаю со страхом – то, как едва не утопила ее в сточной воде канализации. Отчаяние практически довело меня до безумия и, возможно, я бы сделала это, если бы не моя девочка. Она тихо спала в неумело завернутых грязно-розовых пеленках, и даже не подозревала о том, что именно в тот момент ее жизнь могла оборваться. Ее смиренный и невинный вид заворожил меня, и у меня сердце екнуло. Я содрогнулась от одной лишь мысли об убийстве. Господи, как я могу с ней так поступить, ведь она совсем невиновата в том, что я такая бестолочь? Она ведь моя кровиночка, которая хочет жить так же, как и я. Ей в той же степени страшно, что и мне, а потому я ей нужна. Ведь если не я, то кто позаботится о ней? Бывает, мне снится, как я не оставляю попыток ее утопить или же убить другими известными способами. Но тогда я просыпаюсь в холодном поту, а после захожусь слезами, как только удостоверюсь, что Лия лежит рядом и все еще жива. Она прощает мне все, начиная от неблагополучной семьи, и заканчивая тем, что я не в состоянии обеспечить ей жизнь без нужды. А сама все еще подсознательно не в состоянии простить себе ту минутную слабость. Пусть я и стала матерью в столь юном возрасте и своими же руками испоганила свое будущее, я ничуть не жалею о том, что имею сейчас. Когда у тебя есть твое собственное дитя – это все, что тебе нужно. Это и радость, и печаль, это взлеты, и падения. Страх, ответственность, боль, упование. Истинная любовь – бескорыстная и безграничная. Она – мой смысл жизни и все, ради чего я живу. Ближе и роднее у меня теперь нет никого. Господи, когда же я научусь не идти на поводу собственных мыслей и максимально концентрироваться на возникшей проблеме? Сейчас главное сообразить, где найти жилье в Бристоле и еду, пока я буду искать работу. Еще школу… Лие уже 7 лет, и она, конечно же, должна ходить в школу, как все детки. Чему я могу ее научить, если у нее вдруг не будет образования? Мало того, что я плохая мать (а это так и есть), так еще в школе училась неважно. Мне совсем не до учебы было и все, что я умею, так это играть на фортепиано и петь. Не хочу, чтоб она была такой бестолочью, как я. Она должна быть разумнее и лучше меня. Чувствую, как ее маленькая рученька тянется к моей руке и накрывает ее. Я отворачиваюсь от окна и улыбаюсь ей. Лия прижимается ко мне, и я обнимаю ее за плечи. Не сказать, что она чем-то напугана или обеспокоена, скорее – наоборот. И это не я ее успокаиваю, а она меня. - Мамочка, почему ты расстроена? – тихо спрашивает Лия, но ее звонкий голосок наверняка слышно едва не на половину автобуса. - Нет, что ты! – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал бодро и как можно натуральнее. Чтобы не происходило и как бы тяжело мне не было, а я должна быть сильной ради нее, и не вовлекать в проблемы, которые ей сейчас ни к чему. Я вообще хочу, чтоб у нее не было проблем, а жизнь ее была легкой и безоблачной. Как, наверно, и любая мать. - Я просто задумалась, - поспешно добавляю я. - Ты переживаешь, потому что мы уезжаем в другой город? – спрашивает дочь. - Да, - говорю я, и это отчасти правда. - Но ведь так надо, правда? – говорит Лия и смотрит мне в глаза. – Ты ведь у меня умная и всегда поступаешь правильно. Сдерживаю наворачивающиеся на глаза слезы и подступающий к горлу ком. А чтобы она ничего не заметила, прижимаю ее к себе и утыкаюсь носом в ее шелковистые каштановые волосы. Откуда такая вера в этих чуть раскосых карих глазах? Насколько огромен и бесконечен ее источник любви? Меня-то тяжело назвать примерной матерью. Сколько себя помню, я никогда не находила времени с ней поговорить, поиграть или просто провести время. Все, чем я занималась, пока она росла, так это вкалывала на работах, которые никто не хотел выполнять. Неоднократно срывалась на ней из-за постоянной усталости и тяжелой жизни. А она даже не жаловалась, ни разу не попрекнула и всегда шла ко мне с сердцем, полным любви. Я даже не успела заметить, когда она подросла и стала более-менее самостоятельной. Научилась готовить, шить, а потом и вовсе делать практически всю работу по дому (какой бы он ни был). Даже не могу понять, в кого она такая пошла. В меня вряд ли, да и в своего отца, который даже не знает о ней, тоже. Но вот глаза у нее его. И, возможно, именно это нередко давило мне на психику и провоцировало на срыв. Только жаль, что я не сразу это поняла. - Теперь ты не будешь тяжело работать и сильно уставать? – спрашивает моя девочка. - Не знаю, Лия, - отвечаю я, и голос все же предательски содрогается, но она этого, кажется, не замечает… или делает вид, что не замечает. – Но один дядя обещал, что поможет с работой. Он сейчас живет в Бристоле, и поэтому мы с тобой едем туда, чтобы встретиться с ним. - Этот дядя хороший? – Лия вдруг поднимает голову и смотрит мне в глаза. - Сложно сказать… - медлю я с ответом. – Но, можно сказать, ко мне он отнесся хорошо. - Значит, хороший, - заключает дочь. – Сама жизнь у нас нехорошая. Нас бросили все, а он готов помочь. Правду говорила тетя Кларисса. - А что она говорила? – хмурюсь я, ожидая ответа. - Что мир не без добрых людей, - говорит она, и почему-то это заставляет меня улыбнуться. – Если он тебе поможет, тогда тебе не придется тяжело работать, и у нас будет много времени, чтобы быть вместе. - Да, мое солнышко, - целую ее в лобик. - А как его зовут, этого дядю? – вдруг спрашивает она с серьезным выражением лица. - Ник, - говорю я. Лия нахмурилась в точности, как я несколько секунд назад, и ничего не говорит. Внезапно в кармане джинсов начинает дребезжать сотовый, который у меня остался еще со школы. - Да? – мгновенно выпаливаю я, как только достала телефон и нажала на кнопку вызова. - Здравствуйте! Пруденс Невилл? – послышался глубокий мужской голос на другом конце. - Да, это я, - отвечаю. - Это Ник Холмс. Я звоню чисто для того, чтобы удостовериться. По поводу работы. Что Вы решили? – лаконично и без лишних слов начал мужчина. - Да, да, я помню. Я согласна и уже через несколько часов буду в Бристоле, - лихорадочно говорю я. - Отлично. Как только прибудете в город, позвоните мне на этот номер, и потом мы условимся о месте встречи, - сказал он. - Хорошо. Спасибо Вам большое! – сказала я, стараясь не радоваться раньше времени. - Пока не за что. Как дочь? Она с Вами? – его голос все так же звучал лаконично, но все же вопрос о Лие начал наводить меня на кое-какие мысли. - Конечно. Она у меня совсем одна, и ее нет на кого оставить, - ответила я. - И не нужно. Ребенок всегда должен быть с матерью. К тому же, в Бристоле гораздо больше возможностей, и уверен, что здесь вы найдете свое место, - говорил мужчина. - Буду на это надеятся, - хотя сама уже не надеялась на что-либо, но выбора у меня особо и не было. - В общем, я жду Вашего звонка. Все остальное решим уже на месте. Счастливого пути! – сказал он. - Спасибо! – поблагодарила я и отключилась. - Хочешь послушать музыку? – вдруг окликает меня Лия, когда я все еще мысленно оставалась в том разговоре по телефону. Заметила, что она достала из бокового кармана моей сумки плеер, один наушник выглядывал из левого ее уха, а другой девочка держала в руках и предлагала его мне. - Давай, - охотно согласилась я и, взяв из ее рученьки наушник, вложила в ухо. – Что ты там слушаешь? - Paradise Lost, - отвечает Лия. - Не слишком ли тяжелая и серьезная музыка для такой хорошенькой и маленькой девочки? – в шутку сказала я. - Серьезная музыка для серьезных людей, - с серьезным видом говорит она, а когда видит, что я смеюсь, улыбается и прислоняется ко мне. Затем зазвучала музыка, которую приходилось слушать моей девочке и, к моему удивлению, она полюбила ее:

It’s in my heart, it’s in your soul You choose to judge. Is that your role? Don’t analyse or complicate You’ll criticise, you can’t relate Now you want some understanding What’s my point of view? Then I’ll just fade away When I hear all your lies I choke Then I’ll just fade away Suffering from the time you spoke

Хотя, это даже не удивительно. Когда я вынашивала ее, то практически всегда слушала именно их - Paradise Lost. Не знаю, почему, но именно в тот момент мне нужна была их музыка, как глоток воды или воздуха. И это, видимо, передалось и ей. Но самое интересное еще впереди. И кто знает, что из этого выйдет. Главное, помнить, что все будет хорошо, и ничего не бояться. Через что только я не проходила. Хуже уже быть не должно.