Личный адмирал

      Дверная панель издаёт приглушённый сигнал, и Вейдер, прежде чем впустить провинившегося подчинённого, с минуту наслаждается бледным и перепуганным лицом адмирала Фирмуса Пиетта, глядя на монитор.       Он не стал сразу учинять разборки, отчитывать и выговаривать адмиралу за провал операции по задержанию «Тысячелетнего Сокола». Уходя с мостика, он бросил вполголоса: «Зайдите ко мне через три часа». Три стандартных часа провинившийся Пиетт должен был гадать, что ему уготовано, — Вейдер находил в этом изощрённое удовольствие. Судя по цвету лица адмирала, фантазия у того разыгралась не на шутку.       Вейдер деактивирует запирающее устройство, и двери распахиваются, впуская посетителя. Пиетт, по-военному чеканя шаг, проходит до середины кабинета и замирает по стойке смирно, вздёрнув подбородок и глядя пустым взглядом в пространство перед собой. Адмирал прекрасно понимает, что, будь на его месте другой, он был бы уже мёртв: инцидент с Оззелем произвёл неизгладимое впечатление на экипаж «Исполнителя». Но в эмоциях Пиетта Вейдер чувствует надежду: может быть, казни удастся избежать. Пиетт отлично знает, что сейчас его основная задача — любой ценой задобрить Тёмного Лорда. А это означает, что нужно терпеливо ждать, что он и делает, больше похожий на каменное изваяние, а не на человека.       Вейдер удовлетворённо хмыкает: пока Пиетт всё делает правильно. Впрочем, если уж на то пошло, его вины в неудаче с «Соколом» тоже немного: если бы Вейдеру кто-нибудь сказал, что обычный астромех может восстановить испорченный высококлассными инженерами гиперпривод грузовика Соло, Вейдер бы рассмеялся ему в лицо. Таким образом, неудачу можно списать на неблагоприятное стечение обстоятельств.       Вот «беседа» с сыном — действительно досадный промах. Вейдер предпочитает не думать об этом сейчас — всё равно ничего не придумает стоящего, он слишком устал и расстроен, ему необходимо отдохнуть, а провинившийся Пиетт подходит для расслабления идеально. Вейдер гадает, подготовился ли адмирал к «разбору полётов» или был так напуган, что не сделал этого. Мысль о том, что Пиетт не смазал и не растянул себя, приводит Вейдера в восторг. В таком случае он трахнет его прямо так — на сухую, без подготовки. И повод отличный — всё же провинность за адмиралом числится.       Пока Вейдер размышляет, разглядывая своего адмирала, Пиетт стоит по-прежнему по стойке смирно и смотрит в пространство. Лицо у него серое, под глазами залегли синеватые тени, а в эмоциях смесь страха и обречённости.       — Ты боишься, Сорел? — мягко интересуется Вейдер.       — Да, мой Лорд, — отвечает Пиетт чётко, будто рапортует.       — Отлично, — ухмыляется Вейдер и отчётливо ощущает, какое облегчение испытывает сейчас адмирал. Еле теплящаяся надежда на то, что он останется в живых, набирает силу. Вейдер делает многозначительную паузу, позволяя Пиетту насладиться этой волной чувства, очень похожего на радость, и приказывает: — Раздевайся, Сорел.       Пока Пиетт снимает форменную одежду, Вейдер любуется его движениями, ставшими вдруг плавными и чуточку томными. Пиетт очень старается угодить: он раздевается медленно и красиво, по-девичьи опустив глаза. Дождавшись, когда Пиетт закончит, Вейдер встаёт с кресла и медленно подходит к голому адмиралу, на щеках которого теперь играет нежный румянец, а член начинает медленно наливаться кровью. Вейдер ценит в Пиетте не только его служебные качества, но и эту готовность доставлять удовольствие.       — Ты виноват, Сорел, — с напускным сожалением произносит Вейдер. — Ты виноват, и я должен тебя наказать, поэтому смирись с необходимостью посетить медицинский блок после нашего... кхм... разговора.       Пиетт снова бледнеет, а Вейдер, насладившись его реакцией, продолжает, стараясь вложить в интонации искажённого вокодером голоса как можно больше нежности:       — Давай договоримся: если сейчас я обнаружу, что ты не подготовился, я выебу тебя на сухую, порвав тебе задницу. Как только я закончу, я вызову медиков и тебя зашьют. А если ты уделил некоторое время подготовке, я прикажу отрезать тебе член. Зачем тебе член, Сорел, если работаешь ты только своей дыркой?       Пиетт чуть заметно вздрагивает, но его эмоции тут же наполняются облегчением, граничащим с восторгом. Значит, всё-таки адмирал позабыл о смазке, чему сейчас несказанно рад. Правда, по всей видимости, припомнив вейдеровские габариты, Пиетт перестаёт радоваться довольно быстро.       — Ты согласен, что это справедливо, Сорел? Ты сильно подвёл меня.       — Да, мой Лорд, это совершенно справедливо, — Пиетт не может, как ни старается, скрыть в голосе дрожь.       Вейдер толкает Пиетта к столу, и адмирал привычно укладывается на него грудью, широко расставляя ноги и прогибаясь в пояснице, открывая Вейдеру вид на ложбинку между ягодиц без единого волоска, явно со свежей эпиляцией, но на этот раз с совершенно сухим сжатым отверстием. Смирение и абсолютная покорность Пиетта заводят Вейдера, у него стоит так, что паховая броня нестерпимо мешает, и хочется уже втолкнуться в тело адмирала, упиваясь теснотой сжатых стенок, преодолевая сопротивление мышц. Войти и сразу начать двигаться, резко и жёстко, чтобы слышать болезненные сдавленные стоны. Вряд ли Пиетт позволит себе кричать без разрешения — адмирал терпелив и вынослив, в этом Вейдер уже успел убедиться.       — Тебе повезло, — сообщает Вейдер насмешливо, — на этот раз все части твоего тела останутся при тебе.       Он ласково поглаживает адмирала между ягодиц, обманчиво нежно массирует анус и тут же резко вталкивает внутрь механический палец, затянутый в перчатку. Пиетт напрягается всем телом, отчего мышцы спины и бёдер приобретают соблазнительный рельеф, резко выдыхает и задерживает дыхание.       — Сила, как узко. Даже жаль немного, тебе будет больно, — усмехается Вейдер, двигая пальцем, пока осторожно, плавно, но Пиетту и это причиняет боль — грубая кожа перчатки царапает и натирает внутри, и Вейдер это знает. — Дыши, Сорел, и попробуй расслабиться, будет легче.       — Да, мой Лорд, — выдыхает адмирал, и Вейдер слышит в его голосе благодарность.       Вейдер не без труда добавляет второй палец, и стоны адмирала становятся громче и жалобней, однако Пиетт старательно сдерживается. Вейдер представляет, как адмирал сейчас закусывает губу, и понимает, что хочет видеть искажённое болью лицо, бледные губы, зажмуренные глаза... А если приказать, то Пиетт распахнёт их, и от взгляда, наполненного преданностью и страхом, у Вейдера будет сладко щекотать где-то в груди.       Вейдер предпочитает не снимать маску, когда пользуется своей послушной игрушкой, именно потому, что, когда Пиетт видит его лицо, во взгляде адмирала появляется ещё и иррациональное обожание. Вейдер не может понять, что за коктейль чувств наполняет Силу, когда Пиетт смотрит на него без маски. Или просто не хочет понимать.       — Перевернись, Сорел, я хочу видеть тебя, когда буду рвать твою дырку, — приказывает Вейдер, чувствуя, что больше не может сдерживаться. Он быстро снимает броню, закрывающую пах, обнажая член.       Пиетт с готовностью выполняет приказ, лишь чуть теряет равновесие, когда разворачивается, чтобы лечь на стол спиной. В этот момент Вейдер рефлекторно подхватывает своего адмирала, оберегая от падения, и немеет от удивления, когда Пиетт, вцепившись в его плечи, доверчиво прижимается вздрагивающим телом к броне. От взгляда, устремлённого снизу вверх, у Вейдера перехватывает горло, и он понимает, что, не будь на нём маски, он бы не удержался и поцеловал эти припухшие влажные губы. И мысленно благодарит Силу, что не имеет такой возможности.       Он сам никогда не сможет дать ответ, откуда в руках оказалась банка с лубрикантом, но, когда Пиетт ложится на стол и раздвигает ноги, готовый принимать в себя Тёмного Лорда, Вейдер размазывает по своему члену прозрачный гель. Он приставляет к покрасневшему от грубых проникновений анусу блестящую головку, уже достаточно увлажнённую, чтобы не причинять дополнительный дискомфорт адмиралу. Пиетт широко распахивает глаза и беззвучно приоткрывает рот в ожидании боли.       — Кричи. Я хочу, чтобы ты кричал, — тихо говорит Вейдер и резко входит до упора.       Адмирал выгибается, кричит в голос, дрожит и закусывает губу. Ему больно, конечно, но не так, как могло бы быть, и Пиетт благодарен за эту заботу. Вейдер наслаждается всем и сразу: и выражением лица адмирала, и благодарностью в его эмоциях, и тесными горячими стенками, сжатыми вокруг члена. Он обхватывает ладонью член Пиетта, который тут же твердеет в его руке, поглаживает головку, стараясь делать это нежно, и жадно ловит изменение дыхания адмирала и нарастающее желание. Он забрасывает ноги адмирала себе на плечи и трахает глубоко и жёстко, не забывая ласкать. А когда наконец тот вскрикивает, напрягается всем телом и кончает, пачкая спермой перчатку Вейдера и сжимаясь ещё сильнее, Вейдер и сам срывается с размеренного ритма и, толкнувшись пару раз, изливается внутри.       На ресницах Пиетта блестят капельки влаги, и Вейдер предпочитает думать, что это пот, а не... что-то другое. Он выходит из своего адмирала, мгновение смотрит на приоткрытый анус и, наконец, помогает Пиетту принять вертикальное положение. Напоследок он слегка, с его точки зрения, шлёпает Пиетта по ягодицам, что заставляет того пошатнуться.       — Разговор окончен, адмирал, — произносит Вейдер, застёгивая паховую броню.       — Благодарю, милорд, — тихо отвечает Пиетт, не поднимая взгляд.       Вейдер покидает свой кабинет, давая возможность адмиралу привести себя в порядок в одиночестве, и чувствует новую вспышку благодарности и обожания. Сейчас Тёмный Лорд готов простить Фирмусу Сорелу Пиетту ещё десяток упущенных «Соколов».