World so cold

Большие чёрные хлопья пепла медленно кружили в воздухе, спускаясь вниз и застилая собой металлическую землю. Во всей округе давно уже не найти даже признака на живое настоящее растение, да многие уже и не знают, как оно может выглядеть. Совершенно непрозрачные клубы дыма давно образовали слишком плотный слой, не позволяя солнечным лучам проникать сквозь них, не позволяя увидеть верхушки этих слишком больших небоскрёбов, которыми уже заставлен каждый кусочек земли. Вечная мерзлота непременно проморозила бы жителей, но этого не позволяла отопительная система, разработанная одним из тех учёных, упоминания о которых уже не найти. Вся система была сконструирована по принципу паутины, только в центре паутины находится паук, а здесь — ядерный топливный цикл. Хотя, там, внизу, обычно не смотрят на небо. Там совсем другие заботы. Например, выживание. Погрязшие в аморальности районы уже давно считались самыми опасными местами. Людей, что там обитают, не назовёшь дружелюбными, скорее наоборот. Вечные перестрелки и крики заглушают шумы двигателей машин, пролетающих сверху. Правительство, как и телевидение, давно уже не вмешиваются в дела, что происходят в районах Мили. Это позволяло хаосу там стать привычным и даже должным явлением.  То, что находится выше на пару километров, слишком резко отличается от районов ниже. Но это только на первый взгляд. Дела здесь обстоят намного хуже, ведь здесь вся преступность скрывается за влиятельными должностями. Те, кто руководит процессом торговли оружием между странами, на самом деле просто вуалируют, скрывая полную нищету своей страны в этом плане. Те, кто находятся в медицине, ставят обычного потребителя перед фактом космических цен на самые простые услуги. Даже убийства здесь позиционируются как польза для общества. Люди, живущие в Восьмых районах, вынуждены делать вид овец, являясь волками. Районы, не совсем справедливо названные районами Механиков, представляли собой обычную совокупность рабочего класса. Жители здесь слишком заняты работой для остальных классов населения, что даёт увидеть всю подноготную современного общества. Все прекрасно знают о правительственных змеях, что обитают многим выше, знают о революции, что близится с каждой выведенной из строя системой, знают о часе, что настанет после. Часе разрухи, когда нужно будет всё брать в свои руки и не доверять никому, кого видишь. Часе, что будет похожим на этот, но уже с другими людьми у власти. Нет ни единого, кто заблуждался бы в грёзах о счастливом мире, где светит солнце и нет громкоговорителей, оповещающих о бунтах в тех или иных районах. — Стас! — в довольно узкий дверной проём заглянул Макс — отвечающий за компьютерные системы и прочее цифровое царство. — Ты тут? — А? — из-под громадной машины вылез светловолосый парень, испачканный машинным маслом. — Я не ждал тебя раньше шести. — Я закончил раньше, — брюнет прислонился к косяку, сложив руки на груди и устало глядя на парня. — Ты сильно занят? — Да нет, — механик полностью вылез из-под сооружения и взял полотенце, вытирая руки. — Это, я думаю, можно закончить и завтра. — Тогда пошли, у меня есть для тебя кое-что, — схватив рыжеволосого за руку, Макс зашагал к выходу. Они были вместе уже довольно давно, около трёх лет. Никто ничего не скрывал, это было попросту незачем. В этом мире нет понятия «ориентация», что напрямую вытекало из нравов. В этом мире почти исчезло понятие «любовь», людям теперь совсем всё равно на пол человека, ведь интерес заключался только в плотских утехах. Но не у этих двоих. Судьба свела их в один штаб, под одно командование. Жизнерадостный и позитивный, совсем неправильный для этого мира Стас и замкнутый, немногословный Макс, в душе которого красок больше, чем на картинах художников. Работая над одним сектором, они общались на самые разные и сокровенные темы, без единой задней мысли. Всё произошло быстро, но не спонтанно, ведь догадаться, к чему всё идёт, было не так уж сложно. Просто одни утром они стали здороваться иначе. - Знаешь, если бы не ты, я бы давно выпилился, — в один из тех вечеров, когда идут кислотные дожди, Макс сидел с блондином на диване перед включённой старой программой. Говорить о самоубийстве в этом мире так привычно. Стас, опираясь одной рукой на спинку дивана, провёл ладонью по щеке брюнета, касаясь его губ своими. Возможно, это означало благодарность за открытую душу. А, возможно, разделение мыслей. Сейчас, спустившись в районы Мили, оба были спокойны. Стоило бы переживать за свои жизни, но Миля была в сговоре с Механиками. Она обеспечивала бесконечные бунты, отвлекающие правительство. Все знали, что позже начнётся война между этими двумя классами за власть, но это будет позже. Пока что полное взаимодействие. — Нам далеко идти? — спросил Стас, глядя на стены, покрытые маленькими, но очень многочисленными, дырами от пуль, и выбитые окна, заставленные железными листами. — Ещё немного, это рядом с паромом. Стаса немного волновало то, что скоро всё изменится. Нет, он этого и хотел, иначе не поступал бы в отел механики, но теперь, когда есть дорогой ему человек, велик страх потерять его. Слишком много сомнений, что именно их конец будет счастливым, что их обойдёт война в её проявлении, что им удастся выжить и сохранить себя. В этом мире так легко потеряться. Переживания временами с головой накрывали Стаса, и бесконечные заверения со стороны Макса о том, что «всё будет хорошо», ничерта не помогали, только усугубляли положение. Оба понимали, что это заверение ни что иное, как обычная, даже ничем не скрываемая, ложь. Проблемы в отношениях становились всё чётче, а грань срыва — всё ближе. И Стас боялся этой грани. Он боялся, что скажет то, чего потом не сможет исправить. Парень был уверен в этом, поэтому старался по максимуму вымотать себя работой, дабы сил не хватило ни на какие срывы. Пока что ему это удавалось. Макс, видя это состояние, только вздыхал и ничего не говорил. Он понимал, что всё так сложно и всё так просто одновременно. Это ужасное состояние, когда всё осознаёшь, но ничего не можешь сделать, и остаётся только ждать и смотреть. Смотреть на бесконечное самокопание и самому понемногу вдаваться в эти дебри. Если бы можно было отмотать время назад, Макс непременно вернул бы тот момент, когда всё только начиналось. Этот период всегда казалось самым безобидным, самым непроблематичным. Залезая на продырявленное ржавое судно, Макс уже искал глазами место, что приметил ранее. Стас разглядывал то, что выше. Отсюда не было видно даже бесконечных машин, что летали вверху, только слышно их. Своеобразным «небом» здесь был тот же чёрный непроглядный дым, что разделял два слоя общества. Засмотревшись, Стас не заметил железную балку и споткнулся об неё, падая вниз. Благо Максим знает блондина достаточно долго, родные руки вовремя подхватили парня, не давая упасть лицом в груду алюминия. — Спасибо, — потирая ушибленную ногу, буркнул Стас. Коря себя за извечную невнимательность, он спустился за брюнетом в четвёртую палубу. Макс освещал фонарём помещение, оглядывая его. Найдя то, что искал, он ринулся вперёд, дёргая за собой механика. Упав рядом с перевёрнутым столом, Макс откинул его в сторону. Перед парнями, сидящими на коленях, стоял горшок с ростком. Самым настоящим ростком самого настоящего растения. Это было сразу видно, если посмотреть на его цвет — искусственно выведенные всегда слишком яркие. — Воу, — единственное, что остаётся Стасу, — восхититься. За свою жизнь он никогда не видел чего-нибудь настоящего, «от природы». — Я узнал, что на этом пароме был человек, много ездивший по миру. Я искал здесь новые технологии, но нашел это, — Макс кивнул на растение. — Ты знаешь, что именно это? — Без понятия. Этот росток словно символизирует надежду на жизнь. Механик отложил растение, заглядывая в глаза брюнету. В каюте, что освещалась лишь светом фонарика, отложенного в сторону, можно было различить не так уж и много, но достаточно, чтобы не промазаться, ринувшись крепко обнять человека, сидящего напротив. Возможно, войну они не переживут вместе, но хотя бы они вместе будут жить в этом мире, а не существовать. Они будут держаться за гнилой воздух, стараясь не утонуть в предрассудках и том дерьме, что окружает их. Вверху патрульные уже переворачивают их комнату на наличие их самих. Когда они вернутся, их будет ждать конвой из людей в шлемах. Их заберут и, скорее всего, попросту засудят за несуществующие нарушения, а потом их освободят, когда от привычного мира не останется и следа. И они будут продолжать свершать одно, создавая другое. Но сейчас это всё не важно.