Pain.

«Что? Что происходит? Почему я вновь ничего не вижу? Почему вновь тот ужасный запах гнили и крови?»-эти мысли не выходили из головы Канеки. Он чувствовал одно: руки и ноги были скованы металлом, под ним самим была стальная опора, напоминающая стул, а к глазам плотно прилегала тряпка, смоченная холодной водой. Она была настолько плотно прижата, что кроме непроницаемой черноты он ничего увидеть не мог. И тогда беловолосого наконец осенило. Он сидел в том огромном и ужасном зале для пыток. Но, Ямори мертв…кто тогда? "-Не ожидал моего появления, отродье?" -до ужаса знакомый, с нотами ненависти голос. «Аято!»-пронеслось у Кена в голове. Тело его машинально содрогнулось, что послышался утробный, режущий слух скрежет наручников о ржавый поручень. Но Киришима на это даже внимания не обратил. Он лишь медленно подходил к центру этого гигантского и довольно разрушенного по стенам зала, словно дразня свою «жертву». Канеки не видел его, потому не мог предположить, насколько близко к нему подошел этот садист. «Ризе-сан»-начал звать он шепотом, немного заикаясь от страха. Пусть он уже испытал эту пронзающую до костей боль, пусть узнал, что такое Ад на Земле, но он до сих пор боялся, что все это вновь ощутит на своем теле. Однако, может быть брат Тоуки не был так жесток, как Джейсон? На вряд ли. Все гули из "Аогири" были жестокими, они знали сотни способов пыток, не щадили никого и не делали поблажек. Они были искренними садистами. Они убивали ради удовольствия, а не ради того, чтобы есть. Аято был одним из них, так что молить его о помощи или надеяться на пощаду было бесполезно. Кен слишком увлекся своими предположениями, что не заметил, как Киришима уже был от него всего в полуметра. В общем, на раздумья у Канеки не было времени. -Тысяча минус семь. – тот же самый ужасный вопрос. Тот же самый ужасный хруст суставов пальцев. Все это пробило беловолосого в ужас, который он испытывал не так уж и давно. Страх настолько поглотил его сознание, что полу-гуль ничего ответить не смог. -Тысяча минус семь. Мне еще раз повторить, а? –протяжным, но необычайно спокойным голосом спросил мучитель. -Девятьсот девяносто ...три... – хриплый голосок одноглазого сбился почти полностью, а ужас настолько поглотил его, что Канеки едва не сказал ответ с ошибкой. Аято на какой-то момент успокоился, словно довольствуясь ответом своей «игрушки». На лице расплылась улыбка, больше похожая на нежность, чем на зловещую гримасу. Он склонился над лицом Канеки. -Открой рот, -все также спокойно прошептал он прямо в его губы. Бывшему работнику «Антейка» было страшно представить, что удумал этот малец. Может быть просунуть ему в рот иглу или какое-нибудь мерзкое насекомое, как например сколопендра. Но время на раздумья опять не оставалось. Полу-гуль открыл рот по приказу своего мучителя. Губы его были слегка пересохшие. Внезапно для парня, в его рот ворвалось что-то такое же теплое, приятное, похожее на чужой язык. Да, это был заостренный язык такого чистокровного гуля, как Аято. Странно для его жертвы было то, с какой нежностью он его целовал. Не с той жестокостью, которую можно было ожидать от садиста. Язык синеволосого сплетался с языком Канеки, а иногда отстранялся и водил по деснам, по удивительно белоснежным зубам и небу рта. Внутри полукровки появилось какое-то странное ощущение: расплывающиеся по всему дрожащему телу тепло, оно успокаивало его. Но все это резко закончилось, когда мальчишка резко схватил его за белый волос и отстранил от себя, прорычав тому в губы: «Отвратительный вкус». Он говорил это с усилием восстановить дыхание. Он обманул Канеки, лишь создал иллюзию подобной нежности, за которой увы, скрывалась жестокость. -Ты слабак, Канеки-кун,-с долей меньшего уважения прорычал Аято, сильнее сжав волос в руке, едва не вырывая его. – Жалкий, наивный слабак. Как и твои дружки. Миролюбивая падаль, которую нельзя назвать гулем. Ты- один из них, -с этими словами он наотмашь ударил беловолосого по лицу, будто случайно разбивая губы в кровь. «Это..еще..цветочки»-раздумывал Кен, чувствуя, что потихоньку теряет сознание. Удар был не рассчитанным, потому задел чувствительный нерв внутри него. Но по сравнению с пытками Ямори, это действительно было цветочками. Простой удар, который Кен получал не раз: в детстве с уличными задирами, с Тоукой, когда она была в гневе. Даже Цукияма-сан, казалось, бил намного сильнее чем это мужское подобие старшей сестры. -Раздвигай ноги, -снова этот голос, но уже более разгневанный. Это звучало почему-то более пугающе. Обычно при этом, пусть даже когда-то скромный и милый Кен воспринимал непристойные вещи. Но выбора не было, пришлось поступить так, как просил Аято: гибрид гуля и человека сел чуть удобнее на стуле и раздвинул свои тонкие ноги в стороны. Глаза его по-прежнему были завязаны до этого момента, как член "Аогири" вдруг стянул с него влажную тряпку, оголяя усталые, но напуганные глаза. От такого долго лишения зрения, Кен даже не сразу стал видеть. Но когда пришел в норму, то заметил весьма странную картину: гордый и своенравный Аято стоял на коленях, положив руки жертве на колени и смотрел куда-то в его живот. От такого зрелища почему-то становилось не по себе, ведь никто не думал, что даже пытка может вынудить зазнавшегося подростка встать на колени. Как видимо, тот все же слегка брезговал. То, что произошло позже было еще более удивительно. Канеки закричал от того, как Аято резко впился в его ступню, прогрызая её до крови своими клыками. Боль была терпима, но жгуча как огонь. По разорванной ступне прокатился ручеек темно-алой крови, обволакивая пальцы ноги, попадая на пятку иногда. Скулеж пробился изо рта беловолосого, едва заметно выгнул ногу, чтобы кровь стекла с ноги на пол, но Киришима не позволил этого сделать: он приподнял окровавленную ногу к своему рту и мягко прошелся по ней языком, слизывая кровавые следы. Полу-гуль следил за его действиями, и было видно, что брат Тоуки успокоился, с наслаждением попивая свой кровавый напиток. Он делал это медленно, не торопясь, словно пытался доставить жертве только приятные ощущения, что выходило очень хорошо. Канеки аж зажмурился, на лице выступил заметный румянец. Откинув голову на бок, он издал звучный стон, что дошел до ушей мучителя. Тот открыл черно-красные глаза, отходя от своей эйфории. В этот момент, Кену показалось, что внутри его врага появился дух гуля-каннибала. Стало страшно, что его ожидает такая же учесть быть сожранным, как он поступил с Джейсоном. -Ты вкусный, Канеки Кен, -рычание сменилось на страстный шепот. Но ведь, несколько минут назад, Аято сказал о своем отвращении. Неужели, он изменил свое решение?

***

«Ааааа!»-по всему залу разнесся ужасающий крик. Аято сидел на раздетом теле своей жертвы, поднимаясь и опускаясь. Взгляд его гульских глаз был устремлен на искривленное от унижения лицо Канеки Кена: тот ерзал, жмурился, смотрел одним глазом, как его мучитель получает удовольствие от такого. Ужасное унижение. -Приятно…правда..Канеки-кун? –сам Аято произносил эти слова со стонами в голосе. Лицо его было ужасно покрасневшим от происходящего, а тело полностью обнажено. Он получал немыслимое удовольствия от ощущения чего-то очень крупного внутри него. Жаль, что ему приходилось делать все самому: руки Кена были скованы наручниками за спиной, потому он не мог отстранить от себя Киришиму, скинуть его или же вовсе положить руки ему на бедра и самому начать двигаться как можно глубже. Оба они стонали от бешеного ритма секса. В них давно пробудились гули от такого удовольствия, по крайней мере для синеволосого. Он кончил раньше, брызнув своим семенем на холодный пол и тяжко дыша, пытаясь восстановить свое дыхание. Полукровка же думал, что на этом все закончится, но похоже, он вновь ошибся в своим догадках. -Теперь твоя очередь, Кен, -удивительно нежно и даже игриво промямлил Аято, тяжело дыша. Он приподнялся, освобождая руки своего партнера из металлического плена. Теперь парень мог запросто ударить его. Но он этого не сделал. Младший брат Тоуки лег под него, уже не стыдясь ничего: он этого хотел, значит все нормально. -Ну давай же, - скомандовал этот маленький монстр.- Я хочу, чтобы ты показал мне, какой ты на самом деле зверь. Это звучало как приказ, но бывшему официанту «Антейка» нечего было поделать. Он навалился всем телом на легкое и аккуратное тело пассива, прижимая того к холодному полу. Лишь усмешка слетела с губ Аято. Он словно поспорил с Кеном. Старший полу-гуль не мог не признать, что здорово возбудился от такого и желал продолжить начатое. Уж грех было отказываться от такого удовольствия. Заломив тоненькие ручки теперь уже «жертвы Аято», одноглазый резко засадил ему по самое основание, вызвав довольно болезненный крик Киришимы. По телу парня прошлись мурашки от такой внезапной боли, зрачки сузились, а дыхание застыло. Полукровка понял, что причинил боль такому на самом деле хрупкому созданию, но в знак мести решил не давать тому привыкнуть. Он сразу начал движения, не обращая внимания на дикие вопли своего партнера: тот не ожидал, что на самом деле его бывшая жертва сможет превзойти его самого, особенно в плане физической близости. Кен сильнее сжал запястья малыша Аято и стал набирать темп, получая ужасное удовольствие. Внутри него было так тесно, жарко, хорошо. Иногда хлюпало. Брат Тоуки закрывал глаза, отворачивал голову, вертел ей из стороны в сторону, то ли от боли, то ли от удовольствия. В общем, он сам вынудил Канеки на такое, так что остался виноватым. -Тебе хорошо, Аято-кун?- с нескрываемой насмешкой шепнул гибрид прямо на ухо тому. Из уст члена "Аогири" летели ругательства, новые стоны, но он не мог не признать, насколько ему нравилась эта атмосфера. Одна из рук Канеки стала водить пальцами по ладони Аято, словно рисуя на них узоры. А губами полу-гуль припал к его шее, одаряя её мелкими, но очень ощутимыми поцелуями, ласковыми и теплыми. Но тут же, он поступил как и его недавний мучитель. Он тоже обманул жертву, меняя нежные поцелуи на более страстные с засосами и укусами до крови. Мучительный крик раздался в зале, когда от чистокровного гуля оторвали кусок плоти. Крупный и сочный. Он находился в зубах у Кена. -Глотай, - хитро протянул гибрид, подставив крупный пульсирующий кусок ко рту пассива. Сначала тот хотел ответить протестом, но делать было нечего: он обхватил кусок плоти с обеих сторон и сжав зубами, как можно быстрее пропихнул в горло. Слабая тошнота подкатила к горлу, только сейчас Аято понял, насколько у него отвратительная плоть. Канеки не сбавлял темп, его дыхание сильнее сбивалось, переходя на пыхтения и глубокие вздохи. Он был похож на загнанного в клетку зверя, которому хотелось выпустить себя и свою сущность наружу. Аято уже не кричал, а лишь постанывал от ужасного удовольствия, обнимая полукровку за шею уже освобожденными руками. Ноги были закинуты на его бедра, крепко сжимая прямо как тиски. Слегка шершавый язычок Кена тоже был в деле: он вылизывал давно вставшие соски Аято, скользил по ним. А зубы слегка покусывали, принося капельку боли. Спустя некоторое время оба гуля кончали почти одновременно, издавая слышный на весь зал стон. Киришима кончил повторно, но на этот раз заливая свой живот. А Кен внутрь податливого задика, заставив чистокровного ощутить внутри себя растекающуюся жидкость, что приносила одно удовольствие. Он выполз из под тела Канеки, свернулся, прикрывая лицо коленями и опять же грубым голосом скомандовал: «Одевайся и вали куда хочешь». Канеки-кун даже не удивился услышать подобные требования после такого. Взяв около стула свою немного порванную одежду, он стал быстро натягивать её, чтобы поскорее смыться с глаз своего добровольного пассива. Младший сидел около стула, но потом и сам стал одеваться, стараясь не смотреть на насильника, ибо это вызывало один лишь гнев и ничего более. Одевшись и нацепив маску, полу-гуль отправился к выходу, как вдруг услышал нежданное:»Эй». Разумеется, это был Аято. Он стоял за спиной Кена, покрасневший, растрепанный и неопрятно одетый. -Чего тебе? -довольно грубо осмелился спросить беловолосый. Особенно, когда младший выглядел настолько слабым в его глазах. -То, то было между нами…это..- гуль не успел договорить, как получил страстный и неожиданный поцелуй в свои сухие губы. Поцелуй был настойчив, но в нем передавалась вся любовь этого странного мальчишки. Синеволосый чувствовал, это не ложь и поэтому не был против ответить на него. Он обвил дрожащими от усталости руками шею парня, прижимаясь как можно крепче к его не успевшему остыть от недавнего телу. «Убьет меня, как только я закончу?»-порхало где-то в глубине души у Канеки. Вряд ли Аято оставит его в живых после такой-то выходки. «Нет, никогда не убью. Никогда не отдам»-в то же время витало в мыслях и Киришимы. И теперь он точно знал, что не готов прощаться с Кеном навсегда.