Перерыв на чай

Тургон сел на пол, откинувшись на диван, как на спинку кресла, и достал из сумки свой блокнот. Сумка была потертая, с пятнами земли, угля и красного вина, на редкость невкусного, ибо куплено оно было по дешевке в ближайшей лавке на последние оставшиеся в кармане деньги. Блокнот был исписан вдоль и поперек, ни одного живого места там уже не было. Между тем Тургон помнил каждое слово, что записал там, в лесу, удерживая карандаш дрожащей от холода рукой и щурясь, пытаясь разглядеть строки при свете костра. Почерк при этом получался тот еще, но Тургон уже не был уверен, что в его обычной (читай — нормированной обществом) жизни его почерк представлял собою нечто более живописное и читабельное. Эльфу сложно было осознавать, что сидит он на деревянном полу, а не на спальном мешке или расстеленном плаще, что вокруг потолок и стены, и вообще в мире существуют такие абсурдные вещи, как дома, тем более, ему принадлежащие. Тургону внезапно захотелось чаю. И побольше. Финрод, все еще держа на руках кота, сел рядом с другом и начал, наконец, разговор, который они оба (с Тургоном, разумеется, а не с котом) долго откладывали. — Где ты, мать твою, был?! — Я отшельничал, — ответил Тургон, — это нормально. — Почему ты меня не предупредил?! — разозлился Финрод. — Я за тебя беспокоился, объявлял всесоюзный розыск, пил с Артанис валерьянку на брудершафт… — А на брудершафт-то зачем, — удивился Тургон, — неудобно ведь. Или вы с ней до сих пор были на «Вы», а я ничего от вас не знал? Встает вопрос, кто после этого отшельник. — Я буду ссылаться на твое чистосердечное признание, — сказал Финрод, — жаль, что я единственный свидетель, а кот тебя ни в коем случае не сдаст. Как-то все идет не по плану, я ожидал, что ты будешь, ну… Ну, по меньшей мере, рад меня видеть. — Я рад, поверь. Очень. Правда, — Тургон вздохнул, — меня переполняет счастье и вновь обретенные противоречия с моими мыслями, но это тоже вполне нормально. Даже для меня. Финрод замолчал и погладил кота. Кот после непродолжительной, но все-таки не сказать, что короткой жизни с хозяином в лесу, был очень пыльный и несколько побитый. Из холеного избалованного красавца он превратился в лесную зверюгу, но что-то, присущее всем нолфингам и их питомцам у него осталось. Тургон посмотрел было на Финрода, но отвернулся, чтобы порыться в сумке. В сумке нашлось несколько скомканных бумажек, нож, пакет сухариков, фляжка с водой, спички и подарок Финроду, завернутый в листья. Подарок Тургон решил пока не доставать, ибо настроение Финрода оставляло желать лучшего. — Зачем ты вообще уходил? Еще и не сказал никому, гад такой, мы с Артанис и с Фингоном чуть с ума не сошли, хорошо, что папа пока не в курсе. — Лучше спроси, зачем я вернулся, — Тургон откинул сумку в сторону, — а то, что папа не в курсе — это замечательно. Если честно, я предпочел бы, чтобы он про меня забыл. Он же, говорят, хотел отречься от меня, когда я ушел строить Гондолин, интересно, он не передумал? — Ты с ума сошел?! Может, он такое и говорил, но на эмоциях, тем более, это было слишком давно! — Не говори на повышенных тонах, ты меня достал уже, — рявкнул Тургон, — наверное, мне не стоило… На минуту повисла тишина. Вечерний сквозняк качнул занавески. Тургон заметил, что занавески запылились, как и стол, как и пол, как и кот. В его доме явно никто не бывал, очевидно, потому, что ключи он оставил на самом видном месте: в замочной скважине. Время близилось к закату, и над Валинором простилалась странная сонная тишь, забирающая силы и порождающая мысли, которые нельзя было облечь в ноты, слова или линии. Тургону сейчас не хватало запаха лесных трав и журчания родника, но дом ему мог предложить только капающий кран или скрип досок пола, да и те подвели. Чаю захотелось еще больше, Тургон вспомнил, что чай в зеленой жестяной банке, что стоит на верхней полке кухонного шкафа рядом с сушеным зверобоем. — Извини, — сказал Финрод. — Да, не суть, — Тургон отмахнулся, — я знаю, что я мне лучше было помалкивать, но раз уж я начал, то мне надо закончить или тебе забыть. Знаешь, о чем я много думал и писал, помимо всего прочего? — О чем? Тургон снова потянулся к сумке, вытащил сверток из смятых листьев и протянул Финроду. Тот удивился, но взял и принялся разворачивать. Листья уже завяли, оттого были мягкими и не ломались. В свертке оказались небольшие, размером с ладонь вырезанные из цельного куска дерева часы. У них не было стрелок, только цифры, сделанные ножом и обведенные чернилами. Тургон с удовольствием заметил, как Финрод поразился. Часы и впрямь были очень красивыми, на них ушло много сил и времени, так что Тургон в глубине души считал их произведением искусства. — Я должен злиться на феанорингов, потому что из-за них погибла моя жена. Ты — воплощение истиной эстель, прекрасный менестрель и все такое. Фингон — старший, он герой, от меня отец отрекся. Знаешь, у меня в лесу, где я живу, есть родник, и по ночам я всегда слушаю его журчание, иногда пускаю в него щепки, они, наверное, где-то в озере сейчас… Ну вот. Теперь я выдал тебе свое месторасположение, хотя вряд ли ты меня будешь искать. — Так зачем ты вернулся? – спросил Финрод таким голосом, будто это были единственные слова, которые он вспомнил. — Честно? Я хотел переписать мои мысли из блокнота, те, что о времени и морали, пусть они и банальны, а заодно взять еще блокнотов, карандашей и выпить чаю. У меня кончился там чай, я пришел взять еще. Ты заваришь? *** Над чашками поднимался пар, распространяя запах мяты и листьев малины. Финрод в левой руке все еще сжимал часы, словно для него это стало дороже всего. Разговор почти не клеился: от последней фразы Тургона прошло полчаса, успело стемнеть. Валинор снова стал оживать: под окном кто-то прошел, совершая вечернюю прогулку, окна в соседних домах зажглись, откуда-то еле слышалась музыка. Собирались тучи, обещая ночной дождь, и Тургон подумал, что следует взять не только чай и бумагу, но еще пару теплых плащей, спичек и вина повкуснее. И вообще побольше провианта, а то еще немного: и у него будут торчать кости. «Хорошо, — подумал он, — что тут нет Артанис. Сначала были бы долгие выяснения отношений, потом дело дошло бы до постели, она бы раздела меня и упала бы в обморок от моей новоприобретенной худобы. И почему я так мало ем? Все коту скармливаю?..» Тургон отпил чаю и почувствовал, как по телу разливается тепло. — Финрод, — сказал он, — можно тебе кое о чем сказать? — Что угодно, — ответил арфинг, — но я, если честно, из-за тебя немного выпадаю из реальности. — Это пройдет, — Тургон усмехнулся, — я подумал, что раз я все равно переселился в лес, то почему бы тебе или кому-нибудь еще не переселиться сюда? У вас же столько народу в доме живет, вы с Ангродом давно хотели куда-нибудь съехать? И за котом приглядывать заодно, хочу его тут оставить. — Кстати, это мысль, — протянул он, — а ты опять уходишь все-таки? И надолго? — Не навечно, конечно, но не знаю, насколько. Наверное, пока у меня снова не закончится чай. — Тургон, зачем ты это делаешь? Они переглянулись. Лучшие друзья должны понимать друг друга без слов, так было всегда, и даже сейчас. Затем оба вздохнули и вернулись к чаю: его лучше пить горячим, пока не остыл. — Я уйду завтра утром, ты еще спать будешь. Не пытайся только меня искать. Я сейчас соберусь, все перепишу, ты пока найди мой старый плащ, тот, с меховой подкладкой, чтоб я не околел, — Тургон засмеялся и внезапно почувствовал себя до головокружения свободным, — спать будем в моей комнате на чердаке, хоть поговорим обо всем на свете. Только не спрашивай меня «Почему?» или «Зачем?». Если вдруг захочется — посмотри на свои часы и спроси себя, почему они не идут.