Ни за что!

Рука Соске резко ударила по кисти Макото, держащего недавно найденный в аптечке пузырёк бриллиантового зелёного, и тёмная жидкость, провисевшая в воздухе буквально доли секунды, изумрудными пятнышками расползлась по любимой домашней футболке Тачибаны. Замерев в шоке на мгновение, Макото сделал брови «домиком» и расстроенно вздохнул: — Ну во-от, теперь уже не отстирается… — Я тебя предупреждал, — холодно ответил Соске, чья природная внешняя суровость не поддалась даже ветрянке, щедро усыпавшей его лицо забавными тёмно-зелеными пятнышками. — Со-оске… Оторвав печальный взгляд от испорченной футболки, Макото посмотрел на гордо забравшегося на постель Ямазаки и после нового вздоха усмехнулся: — Напрасно думаешь, что я сдался. Теперь мне уже не страшно её испачкать и я не стану с тобой нежничать. Очаровательно улыбнувшись, Макото прикрыл пузырёк с зелёнкой и поставил его на прикроватную тумбочку. А в голубых глазах едва заметными всполохами засверкала паника. — Макото!.. — предупреждающие протянул хмурый Ямазаки, наблюдая за тем, как Тачибана всё ближе подбирается к нему. — Брось, что за детский сад? Разве ты не хочешь вылечиться? — Хочу, но этого я тебе не позволю. Ни за что! — А я… хочу… п-помочь, — с перерывами и лёгкой одышкой ответил Макото, так как борьба на кровати во имя здоровья Ямазаки уже началась. Каждый стремился к хотя бы частичному доминированию, поэтому в ход шло всё: обхваты руками, ногами, прессинг, зубы и даже щекотка, по возможности. Оба по натуре не были многословны, поэтому постельная баталия проходила молча и нарушалась только редкими пыхтениями, хрипами или охами, а также звуками постепенно шлёпающихся на пол подушек и скомканных одеяла с простынёй. Через пару минут победитель гордо восседал на обессилевшем, тяжело дышащем Ямазаки. Тачибана, тоже не отстающий в скорости движения грудной клетки, улыбался почти счастливо. — Не расстраивайся, из-за плеча у тебя не было шансов изначально. Поэтому раздевайся и ложись на спину. Оправдывать поражение травмой было ниже достоинства Соске, хотя умом он и понимал, что Макото был прав. Поэтому он просто молча и хмуро отвернулся к окну. И почему-то, к собственной досаде, почувствовал себя капризным дошкольником. ~ — Тц, щиплет! — Соске рефлекторно дёрнул бёдрами вверх, отчего вместо тёмно-зелёной точки, возле мошонки рука Макото нарисовала короткую жирную линию. — Ох, прости, — торопливо наклонившись, Макото начал дуть на оспину, чтобы зелёнка быстрее высохла. — Чёрт, идиотизм… — глухо прошептал Соске, вновь откидываясь назад и отчаянно подавляя желание сдвинуть колени вплотную. Они занимались сексом не раз и знали друг в друге каждый миллиметр тела, но отчего-то данная поза именно в этой ситуации заставляла Соске смотреть на что угодно в этой комнате, но только не на Макото. — Ну как? — перестав дуть, спросил Тачибана. — Лучше, спасибо… «Чёрт, будь проклята твоя чуткость…» Не успев закончить полную досады мысль, Соске снова вздрогнул. Но на этот раз причина была не в зелёнке, а в тёплых губах Тачибаны, оказавшихся на внутренней стороне его бедра. Поджав на ногах пальцы, Ямазаки незаметно сглотнул. И потом, почувствовав, как Макото отодвинулся, решил приподняться и подарить ему недовольный взгляд. — Молодец, теперь на живот, Ямазаки-кун, — покровительственно улыбнулся Макото. И Соске понял, что с превеликим удовольствием размазал бы эту улыбку обо что-нибудь твёрдое и увесистое. — Я тебе не детсадовец. — Разве? — Сейчас дошутишься. Пока Соске переворачивался, Макото в очередной раз успел довольно подметить, что его лицо с этими зелёными пятнышками действительно приобрело очаровательную детскость. Но вслух об этом заикаться было себе дороже. Стоило коснуться ватной палочкой самой крупной оспины, как Соске вновь шикнул, а его ягодичные мышцы рефлекторно сжались. Подавив искушение повторить своё действие, Макото вновь начал дуть. — А я говорил тебе не чесаться. — Отвали. Слушая ворчливые короткие выпады и улавливая в них нотки смущения и волнения, Макото всеми силами старался сдерживать довольную улыбку. Выходило плохо, но восхитительно неловкий в своей покорности Соске старался на него вообще не смотреть, поэтому волноваться было не о чем. Закончив рисовать ромашку на правой ягодице, Макото, заранее предвкушая последующую реакцию и стараясь не выдать своих скрытых мотивов, как можно сдержаннее произнёс: — Теперь мне надо, чтобы ты приподнялся на коленях и немного выгнулся. Между ягодицами тоже есть оспины. Соске замер. — Шутишь?.. — Нет, с чего бы? Обернувшись, Ямазаки хотел было уже разразиться краткой, но ёмкой гневной тирадой, но напоролся на почти счастливый взгляд своего парня. И уже спокойно сказал только одно: — Чёртов изврат. Как же много люди о тебе не знают… И разумеется, ему не осталось ничего иного, кроме как покорно принять нужную позу, вопреки всем громким воплям своей мужской гордости. ~ Макото сидел на кровати, ожидая возвращения Соске из ванной, и одновременно смаковал недавний сеанс зелёнкотерапии, переписываясь с Хару. Внезапно экран застыл, а через секунду всплыло окно, показавшее, кто ему звонит. — Привет, мам, — бодро начал Макото. — Я у Соске… Да, только он заболел, я ему лечиться помогаю, ахах. Нет, всё нормально. Ветрянка… С полотенцем на шее из ванной вышел хмурый Соске и завалился рядом. Наблюдая за ним и улавливая приятный свежий аромат зубной пасты, Макото потерял нить разговора и очнулся только тогда, когда мама ворчливо велела не приходить домой ближайшие две недели. — Э?.. Что? Почему?! Заинтересовавшись паникой Тачибаны, Соске тоже прилип ухом к трубке. — Потому что ты ещё не болел ветрянкой! Из вас всех болел лишь Рэн, и я тоже. А отцу вообще опасна ветрянка — он уже давно не ребёнок. Так что отсидись пока у Ямазаки-куна. Макото?.. — Ну, с твоим лечением проблем не возникнет. Методику я освоил… Макото, до этого всегда считавший, что этап его жизни с ветрянкой благополучно прошёл, теперь растерянно таращился в узоры на стене. Соске, заложив руки за голову, лежал с закрытыми глазами и улыбался так, как не улыбнулись бы даже десять чеширских котов. Совместное лечение обещало быть интересным. Очень интересным.