Музы, Твинцест и чаек

Был объявлен сбор жанров и предупреждений. Авторши решили написать макси, не подозревая, а может, и осознавая, что их ждет. Собрание проводилось в параллельной вселенной, и да воссоединились больные рассудки Авторш. - Что за бред мокрого хомяка? Вы больные? Одной дебилки мне и так с головой хватало, так тут еще и вторая нарисовалась? О, превеликий фикбучный боженька, за что ты послал на мою долю такие испытания? Чем я провинился перед тобой? – восклицал Муз одной из Авторш, заставляя ее с размахом ударить себя по лбу ладонью. - А чем ты не доволен, солнышко? – словно пропел Марти другой Авторши, успешно заигрывая не только с Музом, но и со всеми присутствующими. - А где вообще Слэш? – возмущался Гет, скрестив руки на груди и нахмурившись. – Собирали всех, а он опять опаздывает! Снова предается своим анальным утехам? - А тебе что, поспорить не с кем? – выползая из дивана, подала голос Муза. – Может, заткнешься и дашь поспать нормально? У тебя Совесть есть? - Кто меня звал? – гнусавым из-за насморка голосом пробормотала девушка, осторожно присаживаясь на край бесконечного дивана Музы. – Я немного в состоянии нестояния, но, если что, пнуть смогу. - А ну молчать! – крикнула суровая Повседневность. – Если вы забыли, нам нужно написать макси. А пока не поступило ни одной адекватной идеи. - Женщина, - начала стервозная Драма своим проникновенным голосом, - кто Вас сюда впустил? Здесь ограничение по возрасту, для леди, которым больше сорока, вход платный. - Авторши, как вы могли позволить своим шавкам так распуститься?! – прикрикнула Повседневность. Девушки сжались в два убогоньких комочка и протянули женщине зажатые в дрожащих пальцах кружки с чаем. Повседневность вздернула голову и приняла подношение от своих рабов. Неожиданно распахнулась хрен-знает-какая дверь параллельной вселенной, из-за которой появился загорелый и отдохнувший Вдохновение. Откинув в сторону шарф, блондин улыбнулся и спросил: - Я не слишком опоздал? На эту реплику обернулись братья Твинцест. Они переглянулись и ухмыльнулись друг другу. - Мы нашли того, кого искали все это время, - воскликнул один из братьев. – Вот он – мужчина нашей мечты! - Мы забираем его себе! – заявил второй. - Так, стоп! Что происходит?! Вдохновение не забирать, нам он больше нужен, – со слезами на глазах и всхлипами взмолились Авторши. – Иди сюда, родненький! Мы тебя три года уже не видели, даже забыли, как выглядит твое лицо! - Баба Групповуха, иди сюда, нам нужна твоя Сила! – крикнул старший Твинцест. - Старушка-групповушка, мы призываем тебя! – вторил ему младший. - Какого черта?! – от шока Повседневность подавилась чаем. – Этой карге здесь делать нечего! - Войны старушенций, - в предвкушении потирая ручки, улыбнулась Драма. - Я здесь! – вытянув руку вверх, аки заправский супермен, Групповуха явилась всем в своем парадном одеянии: розовом плаще и кожаном костюме. - Беги, голубец, - прокричала Авторша Вдохновению, задерживая старушку, но та была неудержима. Твинцест, не теряя времени, схватили ничего не понимающего Вдохновение и поволокли его в диван. За ними, размахивая неприличными игрушками, одолженными у BDSM, бежала Групповуха. В этот момент материализовался тот, кого ждали все. Успех дела напрямую зависел от него. Граф похоти и разврата, король ярких образов и сюжетов – Его Величество Слэш. Молодой мужчина с длинными прямыми черными волосами и серыми, как твоя жизнь, глазами в черном костюме и с ручным Кинком на поводке. - Вы скучали? – произнес он, приветствуя присутствующих соблазнительной улыбкой. Кинк тем временем сорвался с поводка и побежал к своему второму хозяину – Гету. Тот готов был сделать все, что угодно, лишь бы не видеть это… Ведь их совместный со Слэшем питомец выглядел болезненно, но устрашающе. - Выгуляй нашего малыша, - бросил Слэш, одаривая Гета презрительным взглядом. Через секунду он нахмурился и посмотрел в сторону дивана. – Что это там? Послышался громкий и протяжный стон Вдохновения. В помещении воцарилась тишина. - Кажется, я вовремя, - усмехнулся Слэш. - Ей, - пищали Авторши, встретив своего любимчика. – Ты пришел! - Идиотки! – прикрикнул Муз. – Шли бы вы отсюда, пока он не затянул вас в голубое море похоти и разврата! - Вообще-то это мы вас собрали, - возмутилась одна из девушек, засовывая голову в капюшон кофты второй. Обе они танцевали даунские танцы под песни корейских бойзбендов, которые играли в их головах. Подойдя к Музу, Слэш положил руки, обтянутые в перчатки, на плечо парня и сказал: - Видишь? Они уже не адекватные. Разве смогут эти девушки тебя теперь удовлетворить? Переходи на радужную сторону силы, - соблазнял Темный граф. Муз не на шутку смутился, лорд Слэш был на уровень выше его по силе, устоять было трудно. Но все же он смог сохранить самообладание благодаря своей подруге в диване, Музе. Та подняла сначала правую руку, потом левую ногу, затем она очень медленно начала избавляться от плена дивана, принимая вертикальное положение. Когда она привела себя в более-менее адекватный пиздец, Гет пал от её чар. И влюбился. Отбросив Кинк в сторону, Гет подошел к даме поближе и включил все свое обаяние. Заметив это, Муз потерял надежду на коллегу и со страхом посмотрел на Слэш. Тот не сдавал своих позиций и сокращал расстояние между ними, медленно подталкивая шатена в диван. Как раз оттуда раздался очередной соблазнительный стон. Больная Совесть уже уснула на необъятном диване. А Кинк тем временем попал в руки одной из Авторш, той самой, для которой Муз когда-то был очень важен. Она коварно улыбнулась и решила наладить личную жизнь своей галлюцинации. Пока Слэш воодушевленно ронял Муза на диван, вжимая тело в мягкую поверхность, Авторша осторожно подсунула питомца графа. Кинковые флюиды одурманили парня, и он перестал сопротивляться, поддавшись соблазну. В то время как Слэш творил свои грязные делишки, Авторши собрали всю свою силу воли в кулак и ударили им по полу, прихерачивая пиздец. В этот момент к ним грациозной походкой подошли Мери и Марти. Сью решительным голосом постановила: - Макси отменяется. И все послушались, продолжив заниматься своими делами. Лишь Повседневность сурово качала головой и попивала чай с коньяком. Так и умирают гениальные идеи.