Butterfly

Грязная, зеленовато-жёлтая жижа шумно вытекала из труб, трупное зловоние стало привычным, стало неотъемлемой его частью. Человек со вспоротым животом ещё покачивался, и его кишки при этом зловеще дёргались. Через минуту жизнь оставила его. Брат Канкер провёл языком по зубам, поскрёб когтем между клыками, извлёк наружу крошечный ошмёток кожи, безусловно, ранее принадлежавший одному из бродяг, которых он одарил этой ночью. Он зашагал к излюбленному месту, чувствуя под ногами налёт из грязи и экскрементов, застлавший пол наподобие ила. В углу, возле рычага, поднимающего решётку, уютно уместилась белоснежная куколка, каким-то невероятным, волшебным образом оказавшаяся здесь. В воде мелькнуло отражение Канкера и он поспешил отвернуться. Носферату с отчаянной ненавистью рассек водную гладь пальцами; по ней побежала рябь. Ему не хотелось видеть себя, не хотелось, чтобы его видели другие, будь то люди, вампиры или даже братья… но те бродяги видели его, они смотрели в его жёлтые глаза с ужасом и отвращением, не зная, какую великую судьбу он готовит их жалким жизням. Ему, Канкеру, достались бомжи, а не накачанные героином тинэйджеры, отправившиеся в поисках смысла жизни в объятия Епископу, и тем более не красавицы-бабочки, как Красной Королеве Джезебел, томной царице сладкой болезни… Брат Канкер не роптал. Он понимал, что просвещать нужно всех, независимо от их положения, возраста и внешности, в том числе и уличных бродяг, ведь все люди одинаково достойны Дара, и Канкер выполнял свою работу безукоризненно, отлично справлялся со всеми обязанностями… … Лишь бы только ушло это навязчивое желание впиться когтями себе в грудь и разорвать её, обнажить рёбра и трепыхающееся мёртвое сердце, впустить недоступный со времён смерти кислород в гнилые лёгкие, стать кучкой пепла… Или стянуть с себя серую, покрытую язвами кожу, и облачиться в гладкую и румяную, как у Красной Королевы… Он со всей возможной осторожностью, почти с нежностью коснулся куколки; та слегка закачалась. Его шёпот по-змеиному прошелестел по стенам и потолку подземелья: - Не лучшее ты выбрал место для того, чтобы отрастить крылья. Взгляд немигающих жёлтых глаз жадно ловил каждое движение кокона: вперёд-назад, вперёд-назад, пока тот вновь не застыл в равновесии. Когда-нибудь, с превеликим трудом, из куколки появится мотылёк, такой же бледный и чахлый, как всё вокруг и как он, Канкер, сам. Мотылёк будет биться, тщетно искать выход на свет… - Но брат тебе не поможет, нет... Новорождённый мотылёк должен будет сам проложить себе путь в мир… или погибнуть, раствориться в гнилой, серой воде, пахнущей хворью. Быть может, если у мотылька получится вылупиться, они ненадолго станут друзьями. Капли с потолка падали на пол, их звон гулким эхом разносился по канализации. Брат Канкер смотрел на кокон, чувствуя слабое дыхание жизни внутри. Когда-нибудь они ещё взлетят…