Кнут и пряник

«Прости, что не пришел на пьянку. Мне бы хотелось отпраздновать твой день без посторонних... Приезжай, если хочешь. Я буду ждать. Люблю...» Отправив сообщение, Тсузуку фыркнул и швырнул телефон на дальний угол дивана. Подняв полупустую бутылку пива, мужчина сделал еще несколько жадных глотков, опустошив ее до дна, а затем злостно пнул ногой ножку стола, из-за чего тот немного отодвинулся назад. Тсузуку бесился потому, что Рёга предпочел ему компанию укуренных друзей-музыкантов и пьянствовал сейчас с ними в клубе, хотя мог уже спокойно спать в объятиях любимого человека. Засыпать в одиночестве этой ночью Тсузуку категорически не хотелось, и он взялся опустошать домашние запасы алкоголя и писать Рёге глупые смс, которые тот, вероятно, прочитает только утром, которое настанет для него в обед. «Веду себя, как мудак из американского фильма», - брезгливо морщась, думал Тсузуку, бросая на пол пустую бутылку. Пошатываясь, он поднялся на ноги и двинулся на кухню, еще раз взглянуть на свою обновку и как следует подготовиться к встрече с Рёгой, если той вообще суждено было состояться. И все же желанный стук во входную дверь прозвучал, когда часы показывали половину третьего. Тсузуку, чудом не заснув, все так же сидел на диване, прижимая к груди новую холодную игрушку, и из-под полуопущенных век наблюдал за мигающим экраном телевизора, по которому показывали какое-то скучное шоу о мистике. Найти что-нибудь поинтереснее в столь позднее время не представлялось возможным, а искать диск и включать DVD-плеер Тсузуку было банально лень. Резко подорвавшись с места, как только услышал стук, мужчина поспешил в коридор, внезапно почувствовав себя бодрым и трезвым. Он и не надеялся, что Рёга заглянет к нему этой ночью, потому неожиданный визит быстро привел его в чувства. Открыв дверь, Тсузуку увидел пьяно улыбающегося Рёгу, от которого несло дорогой выпивкой и женскими духами – оба запаха вызвали у хозяина квартиры отвращение, но он, нахмурившись, все же спрятал за спину свою острую, металлическую игрушку, пока Рёга переступал порог, а затем жадно поцеловал полные губы, словно напоминая, кем является для горе-именинника. - Что, без меня праздник – не праздник вовсе? - самодовольно усмехнулся Тсузуку, прислоняясь плечом к стене и наблюдая за тем, как Рёга снимает ботинки. Движения гостя были скоординированными и ловкими – видимо, он не был настолько пьян, насколько показалось Тсузуку. - Ага, - емко ответил Рёга, поднимая голову и хитро улыбаясь. Улыбка у мужчины была невероятно очаровательной, и Тсузуку с тоской понимал, что рано или поздно простит этому гаду все проступки до единого. Главное, не сорваться раньше, чем выйдет отомстить. - Хочу сюда свой подарочек. Промурлыкав последние слова, Рёга поднялся и вплотную подошел к Тсузуку, опуская руки на его бедра и прижимая горячее тело к холодной стене. «Все-таки он пьян», - вздохнув, пришел к выводу хозяин квартиры. Его любимый всегда вел себя как идиот, только трезвый идиот Рёга был милым и романтичным, а пьяный – нелепым и быдловатым. Последнего Тсузуку меньше всего любил в своем парне, поэтому незамедлительно начал с ним бороться. Увернувшись от поцелуя, Тсузуку схватил Рёгу за плечо свободной рукой и отстранил от себя, а затем, серьезно глядя в затуманенные карие глаза, вынул из-за спины свой новый нож и расположил его так, что рукоятка упиралась ему в грудь, а лезвие было направлено на Рёгу. Больше тот не имел возможности обнять своего парня, да и не о том явно думал, растерянно и немного испуганно разглядывая холодное оружие в руках мстительного, коварного, нагло ухмыляющегося Тсузуку. - Вредный подарочек тебе попался. Сегодня играем по моим правилам, - бескомпромиссно заявил хозяин квартиры, а затем, посерьезнев, ядовито добавил: - Душа компании и расхититель дамских сердец... Удивление и непонимание в глазах Рёги быстро сменилось заинтересованностью ситуацией, легким весельем и азартом. Он наверняка думал о том, что такого дня рождения у него еще точно не было, потому и решил принять правила игры, уготовленной ему ревнивым возлюбленным. Даже не дрогнул, когда Тсузуку, легонько ткнув острием ножа его в грудь. Ранить Рёгу мужчина не планировал – по крайней мере, не сейчас – и просто кивнул тому в сторону двери, ведущей в спальню, куда гость тут же попятился, не отрывая взгляда от руки, сжимающей нож. - Ложись, - облизнувшись от предвкушения, скомандовал Тсузуку, когда они остановились возле кровати. Отстранив нож от своего гостя и дав ему локтем по ребрам, когда тот попытался обнять со спины отвернувшегося на мгновения мужчину, хозяин квартиры направился к шкафу, на нижней полке которого стояла коробка с его любимыми игрушками. Правда, сегодня оттуда он планировал извлечь не так уж много – то, в чем он нуждался этой ночью больше всего, и так уже находилось у него в руках, поблескивая бездушным металлом в лунном свете. Когда Тсузуку повернулся обратно к кровати, он увидел, что Рёга послушно лег, больше не предпринимая попыток перехватить инициативу. Такая покорность впечатлила Тсузуку, и он, прикусив свою соблазнительную нижнюю губу, подмигнул Рёге, планируя его возбудить и спровоцировать на бунт, пока Тсузуку будет его сладко мучить. Не сказав ни слова, вокалист Mejibray взобрался на лежащего на постели гостя и оседлал его грудь, желая причинить любимому как можно больше дискомфорта. Но этот извращенец и не подумал возмущаться, с пошлой улыбкой глядя на пах Тсузуку, находящийся возле его лица. - И думать забудь, - обломал его хозяин этого вечера, дав легкую пощечину, после чего грубо сжал запястья Рёги и поднял его руки, заводя их за голову мужчины, прижимая кисти к решетчатой спинке кровати и умело защелкивая наручники на красивых руках так, чтобы лежащий под ним человек не мог больше шевелить своими изящными конечностями. - А как же одежда? - вовсе не возмущенно, а, кажется, даже довольно поинтересовался Рёга, совсем позабыв о холодном оружии, лежащем у ноги его хитрого «подарка». - Сам с ней справлюсь, - пообещал Тсузуку, усмехаясь. Его забавляла беспечность Рёги, который еще даже не подозревал, как сильно будет страдать этой ночью, прибавившей еще один годик к его возрасту. И все же Тсузуку интересней было бы взглянуть на то, как Рёга паникует, как он извивается от возбуждения, кусает губы, стонет от легкой боли, умоляет об окончании пытки и со страхом и желанием заглядывает в глаза своего мучителя. Это все было еще впереди, этого всего Тсузуку еще предстояло добиться тяжким... или не очень трудом. И все-таки, вновь и вновь замечая, куда устремлен взгляд любимого, не удержался, чтобы не подразнить его хоть чуть-чуть. Опустив одну руку возле лица Рёги, Тсузуку провел двумя пальцами по его пышным губам, затем проник внутрь рта, ощущая, как Рёга послушно начинает их посасывать. Но цель у мужчины была другая. Резко отдернув руку, он опустил ее себе на живот, а затем еще ниже, проникая пальцами под резинку спортивных штанов, опуская ладонь на собственный член и принимаясь его поглаживать, с наслаждением рассматривая наблюдающего за происходящим и едва ли не истекающего слюной Рёгу. Тот попробовал было пошевелить рукой, явно желая сдернуть с Тсузуку штаны, но ничего у него не вышло, так как руки его были надежно пристегнуты наручниками к кровати. - Хочешь? - хихикнул Тсузуку, приспуская резинку так, чтобы было видно головку и пирсинг на его члене. Рёга, ясное дело, кивнул. И в тот момент Тсузуку объявил начало пытки, быстро поднявшись с лежащего мужчины, схватив свой нож и пристроившись теперь уже на бедрах Рёги, где под плотной тканью джинсов твердела возбужденная плоть. Гость бросил первый жалобный взгляд на Тсузуку, но в планы того не входило сдаваться в самом начале игры. Сжав покрепче рукоятку ножа, чтобы ни в коем случае не выронить, вокалист Mejibray протянул руку к верней пуговице рубашки Рёги, а затем одним ловким движением срезал ее. Затем он повернул нож вертикально и повел им вниз, разрезая лезвием белоснежную ткань, как девушка в одном из клипов Born, и оставляя на оголяющейся смуглой коже Рёги тонкую алую полоску длинною от ключиц до самого низа живота, где кожа самая нежная и чувствительная. - Осторожней, - попросил Рёга, зашипев, когда Тсузуку надавил на нож немного сильнее, поцарапав кожу мужчины. Но делать что-либо осторожней мучитель не собирался и назло вложил в движение еще немного силы, порезав Рёгу до крови. Вокалист Born посмотрел на любимого уничтожающим взглядом, а тот лишь пожал плечами и кокетливо махнул ресницами. - И все-таки не так уж много лет мне исполнилось, чтобы прощаться с жизнью, - обиженно пробормотал Рёга, отворачивая голову в сторону, и Тсузуку, сжалившись, склонился над телом и едва ощутимо лизнул неглубокую ранку своим раздвоенным языком. Этой мелочи хватило, чтобы вернуть на лицо Рёги улыбку. - Долбаный манипулятор, - прокомментировал Тсузуку, и тут же оставил на животе Рёги еще один порез, после чего показал ему фак, давая понять, что ласки больше ждать не следует. - Имей совесть, ты разрезал мою любимую рубашку! - заявил Рёга, вновь дергая руками и обреченно вздыхая из-за своей беспомощности. Он попытался пошевелить бедрами и скинуть с себя наглеца, но тот слишком крепко сжимал своими коленями его бока. - Возьмешь взамен любую мою, - отмахнулся Тсузуку, раздвигая рваные края упомянутой рубашки и тут же жадно впиваясь взглядом в любимый торс, открывшийся перед ним во всей красе. Благо, чужих засосов на нем обнаружено не было, и Тсузуку захотелось как можно скорее оставить на этом теле свои метки, чтобы никто другой и приближаться не вздумал к его дорогому парню. - Отлично, тогда покажешь мне свою самую любимую, - попросил Рёга, с мечтательным выражением лица представляя то ли то, как он испортит в отместку любимую вещь Тсузуку, то ли то, как будет расхаживать в ней среди коллег, некоторые из которых, вероятно, узнают в его новой рубашке вещь вокалиста другой группы. - А ты что, даже таких элементарных вещей не знаешь? - искренне удивляясь, спросил Тсузуку, который помнил, что раз пять точно рассказывал любимому, к какой вещице из своего гардероба неровно дышит и почему. - Вот как ты меня слушаешь... Покачав головой, Тсузуку еще раз полоснул Рёгу ножом возле ключицы. На этот раз он переусердствовал, отчего лежащий под ним человек сдавленно застонал. Понимая, что совершил ошибку, Тсузуку припал к раненной коже губами, принимаясь осторожно ее зацеловывать, словно это и впрямь могло снять боль. Дождавшись, когда Рёга расслабится, пальцы его прекратят сжиматься до белезны, а рана перестанет кровоточить, испачканными в алой жидкости губами Тсузуку опустился к соску возлюбленного и, обведя его контур языком, взялся посасывать не твердую горошину соска, а чувствительную кожа возле него, желая оставить еще одну отметину – на этот раз более приятным способом. Тсузуку чувствовал, как Рёга все сильнее возбуждается после каждого нежного или грубого прикосновения к его телу, и не мог не радоваться этому, так как только он знал, что это все тоже часть пытки, а не награда за мужество. Тсузуку то нежно гладил бока, грудь, плечи, то раздирал на них кожу ногтями и лезвием ножа, который ни на секунду не выпускал из рук. Вокалист Mejibray так активно покрывал тело гостя следами, словно от этого зависела сохранность их отношений. Тсузуку в это искренне верил, ведь пока не сойдут раны и засосы, оставленные им во время очередной страстной ночи, Рёга не посмеет показать свое тело кому-либо другому. Может, любовь и связывала их прочными нитями, но Тсузуку был из тех людей, кому нужна перестраховка. - А как мне быть с джинсами? Этим или этим? - с абсолютно невинным взглядом детским голоском спрашивал Тсузуку, демонстрируя Рёге сперва нож, затем свою пустую руку с прыткими пальчиками. Не дожидаясь, пока вокалист Born выберет второй вариант, Тсузуку быстро расстегнул все же пальцами штаны Рёги и приспустил их вместе с трусами вниз, ради чего лежащий под ним мужчина приподнял бедра. Но прикасаться к возбужденному члену или делать что-либо еще Тсузуку не спешил. Он решил сделать пытку еще мучительнее. Для этого мужчина поднялся с постели и под пристальным взглядом гостя принялся медленно раздеваться, неспешно оголяя свое прекрасное тело, которое до этого скрывала мешковатая одежда. Рёга пару раз признавался, что ему настолько нравится подтянутое, украшенное татуировками тело Тсузуку, что он готов кончить от одного взгляда на это произведение искусства. И сейчас вокалист Mejibray нагло воспользовался этой сладостью любимого, чтобы свести его с ума. Он демонстрировал Рёге то, что тот так отчаянно желал, но не позволял ему прикоснуться к этому, оставляя сгорать от возбуждения. - Я хочу тебя, - прямо заявил Рёга серьезным тоном, приковав взгляд к идеальной пояснице Тсузуку. - Меня? - с наигранным изумлением переспросил хозяин квартиры, оборачиваясь и поднимая брови. - На себе? - Можно и так, - кивнул Рёга. Он уже был согласен на все, только бы поскорее утолить свою жажду секса. Но он был слишком наивен, если действительно верил, что Тсузуку побежит выполнять его просьбу, хотя тот и ответил «ладно», загадочно улыбаясь при этом. Дразнясь, обнаженный хозяин квартиры покрутился перед носом Рёги и только после этого вернулся на кровать, вновь сжимая в руке металлическую рукоятку. Но нож его возлюбленный упорно продолжал игнорировать, не веря, что близкий ему человек решится ему навредить. Это было очень зря. Тсузуку забавляла такая беспечность со стороны мужчины, на чьем теле уже пощипывало множество алых порезов, тонкими нитями расползающихся по смуглой коже. Но он не спешил открывать Рёге глаза на происходящее. Сперва ему хотелось притупить остатки его бдительности, чтобы нанесенным после ударом вызвать бурю эмоций у провинившейся «жертвы». Устроившись между предварительно раздвинутых ног лежащего, Тсузуку опустил лицо к паху любимого, осторожно провел по нему подушечками пальцев и принялся зацеловывать, периодически спускаясь губами на ягодицы и на ляжки. Рёга откинул голову, прикрыл глаза и едва ли не стонал от удовольствия. Его возбуждение достигало своего придела, на это влияло еще и то, что они с Тсузуку крайне редко стали видеться в последнее время и сближались в последний раз не менее как неделю назад. - Хватит тянуть, а то мне уже плохо становится. Действуй, - требовательно прошептал Рёга, даже не удостоив Тсузуку взглядом. Он слишком привык, что его возлюбленный в постели нежен и покорен, потому продолжал по привычке командовать, не задумываясь о грозящей ему опасности. «Я покажу тебе, что такое плохо», - мысленно усмехнулся вокалист Mejibray и нахально лизнул своим змеиным языком влажную от смазки головку члена Рёги, из-за чего тот даже вздрогнул. - К чему спешить? Впереди еще вся ночь, - в наигранном изумлении поднимая одну бровь, спросил Тсузуку, приподнимаясь и хищно глядя в расслабленное лицо своей глуповатой жертвы. Возможно, не будь Рёга пьян, он настороженней отнесся бы к факту присутствия в постели ножа, а еще старательнее выбирал бы фразы для общения со своим ранимым цветком. Но он был пьян и глупил, подливая масла в огонь, в котором вскоре должен был сгореть заживо. - Вот всю ночь и будешь меня целовать, а сейчас сделай что-нибудь с моей эрекцией или освободи мне руки, - Рёга все же одарил Тсузуку испепеляющим взглядом из-под полуопущенных ресниц, но желаемой реакции от своего мучителя не добился. Тот с трудом сдержал смех. Он полностью управлял ситуацией, и только ему было решать, как поступать дальше. - Ну ладно… Сейчас все будет, - подмигнув Рёге, не заметившего в словах подвоха в силу своего состояния, Тсузуку провел пальцами свободной руки между ягодицами мужчины. Тот поспешил раздвинуть ноги еще шире, за что хозяин квартиры его мысленно поблагодарил. Тсузуку надавил пальцем на напряженные мышцы, вводя его внутрь лишь на сантиметр, а когда Рёга зажмурился, готовясь к неприятным ощущениям от проникновения, вновь вернулся к простым поглаживаниям. Вокалист Born недовольно замычал, мечтая как можно скорее почувствовать Тсузуку в себе, а его умелые пальчики на своем налившемся кровью, горячем органе. И уж точно меньше всего он хотел и ожидал ощутить прикосновение ледяного металла к раскаленной коже. Рёга вздрогнул, когда лезвие ножа прижалось к его члену, а затем тупой стороной скользнуло между ягодицами. Он непонимающе уставился на Тсузуку, взглядом прося объяснений. - Ты же не думал, что я купил этого красавца ради жалких царапин? – пугающим голосом поинтересовался вокалист Mejibray и улыбнулся самой безумной улыбкой, на какую только был способен. Рёга еще раз дернул руками и попытался подняться, но все было бесполезно. Тсузуку хохотнул, сравнивая возлюбленного с сонной мухой, попавшей в паутину, которая слишком поздно поняла, насколько плохи ее дела, и начала брыкаться. Сам он не планировал серьезно ранить человека, о котором как-никак заботился, когда находился в адекватном состоянии. Он хотел разве что напугать, и у него начало получаться. Пока Рёга шипел и спрашивал, куда идиот, находящийся перед ним, дел его Тсузуку и свои мозги, мучитель угрожающе скользил ножом по чувствительной коже. Время от времени он делал вид, будто роняет острый нож, и был готов поспорить, что в такие моменты у Рёги замирало в груди сердце. - Придурок, ни фига это не игрушка. Убери нож от моей задницы! Тсузуку послушно убрал нож от, как выразился Рёга, задницы, и вновь приставил его к члену, испытующе глядя на возлюбленного, у которого даже испарина на лбу проступила от волнения. - Рискнешь в будущем променивать меня на других? – серьезно спросил Тсузуку, давая Рёге понять, что ревнует парня куда сильнее, чем тот мог предположить. Запуганный мужчина спешно начал мотать головой. Ему казалось, что игра зашла слишком далеко и наверняка он очень винил себя за то, что не заставил Тсузуку убрать нож еще тогда, когда они находились в коридоре. «Протрезвел наконец», - победно отметил организатор этой жестокой забавы. Да и сам он стал чувствовать себя трезвее. Не так уж много он выпил несколько часов назад – его мысли опьяняли его сильнее. - Хороший мальчик. Что ты там просил? Меня на тебе? Организуем! – отстранив нож, Тсузуку облизнулся и подался вперед. Склонившись над лицом Рёги, он нежно поцеловал его в губы, после чего вновь принял прежнее положение. Вокалист Born все еще испуганным взглядом наблюдал за Тсузуку, который с невинным выражением лица принялся облизывать свои длинные пальцы. Он ловко проводил языком по каждой фаланге, по мягким подушечкам, скользя от кончиков до самой ладони, изображая при этом на лице высшую степень удовольствия, чем заводил Рёгу еще сильнее и вынуждал его расслабиться. Все-таки это просто игра, а у гостя сегодня праздник. Никто не посмеет причинить ему вреда. Но вместо того, чтобы сдаться и влажными пальцами, по которым стекала вязкая слюна, проникнуть в разгоряченное тело, Тсузуку вывел на коже в низу живота Рёги три буквы – «Tzk» – и до того, как едва успокоившийся мужчина успел что-либо предположить и протестующее дернуться, впился в не поврежденную ранее кожу острием ножа. Прижав одной рукой живот возлюбленного, второй Тсузуку принялся старательно выводить короткую надпись, скользя лезвием по влажным следам, словно по контуру. Рёга, прикусив обе губы, тихонько постанывал от боли и сжимал руки в кулаки, однако останавливаться его парень не желал, пока не вывел полную надпись. Порезы получились достаточно глубокими, но не серьезным. Когда они заживут, на теле музыканта останется шрам, само собой, в виде имени своего возлюбленного. В этом было даже что-то романтичное, если не считать, насколько жестоким и болезненным был этот способ привязать к себе человека. Но боль Рёга мужественно вытерпел и не сказал Тсузуку ни слова возмущения, когда тот закончил и, довольный результатом, горящими глазами посмотрел в лицо любимому. - Я и без этого тебя люблю… - одними губами прошептал вокалист Born. Подобное признание тронуло его мучителя, и все же тот твердо решил довести свою месть до конца. Если он это сделает, то милые признания в любви между ними станут звучать гораздо чаще. - Ну прости меня… Так мне будет спокойнее, - так же тихо произнес Тсузуку, осторожно дуя на кровоточащую рану. Рёга поморщился. Тогда вокалист Mejibray принялся ласкать языком все царапины и порезы, оставленные на любимом теле этим вечеров, и настроение его обладателя медленно поползло вверх. Он не был зол на Тсузуку – это было видно по его угасшему взгляду. Он был измучен сладкой пыткой, перетекающей в болезненную и обратно в сладкую. И вот его мучитель в очередной раз сменил кнут на пряник. Все-таки убрав нож в сторону, что заставило Рёгу с облегчением вздохнуть, он аккуратно принялся собирать языком красные капли крови, стекающей по животу, и зализывать, подобно животному, раны своего самого любимого, самого близкого и самого проблемного. В свои действия Тсузуку вкладывал максимум заботы и нежности. Он знал, что вскоре ему вновь придется заставить Рёгу скулить в страданиях и проклинать того, кого сам обещал от всех проклятий защищать. Но в данный момент он должен был загладить вину за свою маленькую вольность. Вовсе не обязательно было применять столько насилия этим вечером, но Тсузуку, который утратил надежду заставить Рёгу сделать тату, смог наконец-то оставить на его теле памятный след, который не сотрется с годами. Даже если их пути разойдутся, Рёга уже никогда не сможет забыть Тсузуку. Да и Тсузуку его забыть не сможет – имя Рёги уже давно было высечено лезвием чувств в его нежной душе. Вылизав живот любимого так, чтобы на нем не осталось ни следа от крови, Тсузуку не отстранился, продолжая ласкать чувствительную, мягкую кожу. Рёга даже начал тихонько посмеиваться из-за щекотливых ощущений, но смех его прервался рваным выдохом, когда вокалист Mejibray взял в рот его член. Лежащий мужчина бросил растерянный взгляд на нож, но тот по-прежнему лежал в стороне, руки же Тсузуку накрывали бедра любимого. Тот был уверен, что Рёга счел пытку оконченной, а потому был готов смело отдаться желанному человеку. Посасывая возбужденный орган, на котором не осталось ни следа прохлады от ножа, Тсузуку с удовольствием нащупывал пальцами покрывшуюся мурашками кожу дрожащего под ним человека и с гордостью понимал, что только он умеет доставлять Рёге истинное наслаждение. Только он знает, что тот любит и как, и никакие «новые ощущения» не заменят эти умелые движения раздвоенного язычка, этот родной звук причмокивания, эту немного грубую хватку цепких пальцев, которые Рёга в порывах чувств так любил сжимать в своих руках. Тсузуку так увлекся своим занятием, старательно скользя языком по члену, помогая себе руками и вынуждая возлюбленного стонать от прикосновений, что едва ли не пропустил нужный момент, что позволило бы Рёге стать победителем в игре, которую тот считал оконченной. Когда вокалист Born уже без стеснения стонал в голос, цепляясь пальцами за решетку, к которой был прикован, Тсузуку, с трудом найдя в себе силы, резко отстранился. - Эй! – крикнул Рёга, тут же подняв тяжелые веки и уставившись на наглеца. Тот, глядя на любимого расширенными от возбуждения зрачками, на мгновение замешкался, но потом все же встал с кровати, попятившись назад, попутно подхватывая с пола свою одежду и небрежно вытирая рукой рот. – Да что с тобой сегодня? Эй! Ты же не оставишь меня здесь голого, обездвиженного и неудовлетворенного?.. Рёга смотрел так печально, так отчаянно, не скрывая мольбы. И Тсузуку хотелось сорваться, вернуться в теплую постель и вновь ощутить тепло горячего тела. Но он топтался на сквозняке у приоткрытой двери, ведущей в темную гостиную, где до сих пор работал телевизор. Он почти выполнил свой план, поздно было отступать. Чего ему стоит уйти? Ведь именно это он и планировал. - Это тебе еще один небольшой подарочек. С днем рождения, Рёга. И я надеюсь, что последующие ты будешь встречать исключительно в моей компании, - спешно проговорил Тсузуку, натягивая на себя чужие джинсы, и чуть не свалился на пол, засмотревшись на дрожащие от злости и обиды губы именинника, который уж точно до конца своих дней не забудет этот праздник. Удавшийся или нет – трудно будет определить. Пока, что было логично, Рёга считал его неудавшимся. Но он не знал, что через полчаса Тсузуку планировал вернуться в комнату, чтобы снять наручники и на свой страх и риск вручить возлюбленному в полное распоряжение свой новый нож и свое прекрасное тело. В качестве бонуса за мужество, тщательно скрываемую за разгульным поведением верность, чертовски привлекательное лицо и горячее сердце, которым ни с кем не хотелось делиться.