Последний вечер августа

Канеки бежит быстро и непрерывно. Меж него пролетают дома, пестрые люди и величавые деревья, листья которых чуть потеряли свою яркость в преддверии смены времен года. Канеки смотрит вперед тускло и безжизненно, его глаза покрыты зябко-прозрачной пеленой раздумий. Парень торопится, боится опоздать и дышит часто и прерывисто от усталости, но не собирается останавливаться и давать себе хотя бы минуточку передышки – он непременно должен успеть. В его зеркальных серых глазах отражается толика надежды, теплящаяся в душе. Кен все еще верит, что будет не поздно, что его старания не будут напрасны, что он сам, наперекор времени, рассудку, судьбе, станет чьим-то спасением. Канеки видит перед собой знакомое многоэтажное здание и понимает, что почти достиг своей цели. В одной из квартир этого старого дома живет его лучший друг, по крайней мере, брюнет очень надеется на то, что он все еще живет. Костяшки пальцев вмиг побелели от сжатых в кулаки рук. Всю последнюю неделю Хиде то и дело говорил пессимистично, часто затрагивал темы смерти и суицида, но всегда на обеспокоенные вопросы друга детства с привычной ему улыбкой отвечал, что с ним все в полном порядке. Но сегодня блондин превзошел сам себя – вместо привычного «До встречи» при прощании после прогулки он напоследок шепнул тихое «Прощай», оставив своего спутника неподвижно стоять на одном месте, долго смотря вслед все дальше удаляющейся фигуре. Канеки казалось, что сегодня произойдет что-то непоправимое, и предчувствие его не обмануло. Подбежав к злополучному дому, Канеки отчетливей смог разглядеть на крыше покачивающийся в такт ветру силуэт. Это безо всяких сомнений был Хидеёши Нагачика, в любую минуту готовый скользнуть вниз в пучину невозврата. Дрожь пробежала по телу брюнета, во рту почувствовался привкус бессилия и страха. Но Канеки был не в праве медлить. Он все еще боялся опоздать и сейчас как никогда прежде понимал, что действительно может не успеть. Страх потихоньку расползался по всему его телу, забираясь под кожу, заглядывая в душу, сковывая горло. Канеки боялся за жизнь парня, стоящего на краю крыши, как, наверное, не боялся бы за свою. Но брюнету не хотелось заниматься взвешиванием ценности возможности дышать, он лишь хотел подбежать к Хиде прежде, чем он сделает свой последний шаг, оттащить его от грани и крепко прижать к себе, чтобы тот даже и подумать не мог о повторе своей попытки распрощаться с этим миром. Канеки распахнул дверь, позволяющую ступить на крышу здания. Замок ее был сломан, и Кен мысленно проклял мастера, сделавшего такую легко поддающуюся взлому защиту. Теперь от его цели парня отделяли несколько шагов по прямой, но он не решался сделать хотя бы один. Брюнет волновался, что может ненароком спугнуть находящегося явно в неуравновешенном сознании друга, но всё же, боязливо сглотнув, двинулся навстречу ему осторожно, будто ступая по натянутому высоко над ареной канату. – Знаешь ли ты, сколько людей падают с крыш в последний вечер августа, Канеки-кун? – разбивая тишину на осколки, неожиданно слабым, но уверенным голосом спросил Хиде. Он не видел подошедшего к нему, но определенно знал, кто это был. Блондин стоял к его незваному гостю спиной, широко расставив руки в стороны и неотрывно смотря куда-то вдаль. Канеки лицезрел перед собой на расстоянии вытянутой руки до боли знакомый ему силуэт: чуть подрагивающее тело с колышущимися на ветру светлыми волосами, в повседневной одежде, даже с наушниками. Создавалось впечатление, будто парень вовсе и не собирался кончать жизнь самоубийством, а просто вышел на вечернюю прогулку. – Нет... – сдавленно тихо ответил брюнет, все еще не решаясь схватить друга за куртку и потянуть на себя. – Вот и я не знаю, – заведя руку за голову, произнес Хиде, и Кен готов был поклясться, что блондин сейчас улыбается. – Но сегодня я планировал стать одним из этих людей, которые перед смертью видят лишь крыши домов, высокие провода и последний пленительно-рыжий августовский закат, – парень наконец повернулся лицом к своему другу, действительно сверкая фирменной улыбкой, которая никак не гармонировала с красными от слез глазами. Канеки облегченно выдохнул. Нагачика сказал «планировал», а значит угроза миновала. Наверное. Впрочем, Кен решил для себя, что не спустит с блондина глаз, пока тот не отойдет на безопасное расстояние от края крыши, да и после тоже будет следить за ним. Однако проблема не исчерпалась сама собою. От одного взгляда на измученное лицо Хиде становилось больно, и Канеки чувствовал неприятное ощущение внутри себя, расползающееся по всему телу. Он не хотел видеть друга таким подавленным и разбитым. Неужели даже он не может ничем помочь, раз смерть для этого жизнерадостного парня теперь – единственный выход? – Но почему? – обеспокоенно спросил брюнет и всё же протянул руку вперед, схватив парня за рукав. Хиде смущенно приподнял уголок губ и сделал шаг навстречу Канеки, позволяя ему отвести себя подальше, где-то на середину крыши. – Просто я в какой-то момент разучился радоваться жизни. Даже мое увлечение шпионажем не спасало больше... – спокойно говорил блондин, но Канеки слышал, как дрожал его голос, и к своему страху понимал, что его друг все еще в любой момент был готов сорваться с места и примкнуть к августовским смертникам. – О чем это ты, Хиде? Опять ввязался в какую-то глупость? – желая отвлечь Нагачику от надоедливо-пугающей темы самоубийства, немного перенаправил их разговор в другое русло Кен, заинтересовавшись упоминанием про шпионаж, но одновременно еще больше начав переживать за друга. – Если уж по правде говоря, то да, ввязался в одну, – эту фразу парень произнес уверенно и четко, явно собравшись с мыслями и приняв для себя важное решение. – Да вот беда, эта глупость носит твое имя, – блондин подошел ближе к Канеки и, убрав его руку со своего рукава, перехватил ее, переплетая пальцы кисти со своими. Болезненные карие глаза смотрели прямо в непонимающие серые, пытаясь донести все свои чувства через зрительный контакт. Кен действительно не совсем понял, что пытался сказать ему Хиде, но всё равно смутился. Бледным щекам придал жизнь розоватый румянец, и сердце парня забилось быстрее, сдаваясь натиску пленительных шоколадных глаз. Держась за руки, парни еще немного простояли вот так, непрерывно смотря друг на друга, будто пытаясь прочесть все недосказанное обоими. Но Канеки, которому нужно было непременно прояснить ситуацию, был больше не в силах молчать: – Не мог бы ты пояснить, пожалуйста... – опустив взгляд в пол, смущенно попросил брюнет, неловко себя чувствуя. – Ну, как бы это поэтичней сказать-то... – задумался Нагачика, приложив указательный палец к подбородку и посмотрев в небо, которое все быстрее затягивалось темнотой ночи, лениво поглощая яркие цвета заходящего за горизонт солнца. – Я шёлк твоих губ желаю, – сказав это, парень вновь посмотрел на стоящего перед ним брюнета и положил ему руки на плечи, подходя практически вплотную. – Чего? – покраснев еще сильнее, но не осознавая сказанного Хиде, еще раз переспросил Кен, вызвав у блондина улыбку. – Ты ведь студент литературного, такой начитанный и смышленый, а таких элементарных вещей не понимаешь, – Нагачика добродушно покачал головой. – Я влюблен в тебя, Канеки-кун. И прежде, чем Кен успел что-либо ответить, Хиде осторожно подался вперед и нежно накрыл губы парня своими, целуя. Канеки не закрыл своих широко распахнутых от удивления глаз, но с каждым новым прикосновением блондина к себе ощущал, как все опасения и тревоги покидают его сознание, придавая желанную легкость. Поэтому брюнет, улыбнувшись сквозь поцелуй, прикрыл глаза и, обняв Хиде за шею, ответил на его поцелуй, желанно приоткрывая рот. Парень не мог понять, как они дошли до этого, но он окончательно осознал смысл сказанных ему слов и то, что они применимы и по отношению к нему. Он тоже... Тоже был влюблен. – Но если так, то зачем же ты собирался прыгнуть с крыши в этот несравненно прекрасный вечер? – отстранившись от блондина, но все еще смотря ему в глаза и обнимая, задал Канеки интересующий его вопрос. – Сюжет довольно типичен: я боялся невзаимности. Кто ж знал, что... В общем, ты, наверное, много книжек читал на эту тему? – ухмыльнувшись, спросил Хиде, перемещая свои руки с плеч брюнета на его талию и еще крепче прижимая к себе, заставляя его немного прогнуться в спине. – Да, много, но отныне ни одной подобной в руки не возьму, – ответил Кен улыбнувшись и, руками зарываясь в светлые волосы парня, потянулся к нему за еще одним пленительным поцелуем. А знаете ли вы, сколько людей падают с крыш в последний вечер августа? В этот душный и одновременно ветреный вечер, невероятно красочный и завораживающий, когда вокруг вроде бы и толпа, но в то же время и абсолютно безлюдно. Я вам отвечу: нисколько. Этих августовских смельчаков обязательно кто-нибудь находит и крепко прижимает к себе, не давая шагнуть туда, откуда не возвращаются. По крайней мере, так произошло в нашем августе...