Потерянный Рай

Я не знаю, что случилось, Все вдруг сильно изменилось. Мои руки в кандалах, А в душе холодный страх… ***

Касаясь тонкой серебряной цепочки с медальоном, он молился лишь об одном: лишь бы его родители были живы. Потому что все, кого он знал или любил, уже давно были мертвы. Все было уничтожено, все до последней толики надежды. Хогвартс пал, Дамблдор мертв, оставшихся в живых мракоборцев можно было пересчитать по пальцам. И даже у еще прячущихся по пыльным подвалам волшебников уже не осталось сил на сопротивление, как и воли к жизни. С магическим миром было покончено, как, впрочем, и с магглами, потому что теперь их некому было защищать. Не успевшие сбежать крысы сновали из угла в угол. Они чуяли опасность, которая сводила их с ума, заставляя слепо следовать своему инстинкту, отчаянно ища выход. Это было так похоже на людей. Драко знал это чувство, когда пелена застилает глаза, а сердце судорожно увеличивает ритм, пытаясь вырваться из груди, в тот миг, когда в голове испаряются разом все мысли, и из всех эмоций остается лишь глухое неподконтрольное отчаяние. Он знал это чувство, оно выедало дыру в сердце, словно червь в гнилом яблоке. Драко находился в темном сыром подвале, скованный по рукам и ногам цепями, оставленный ожидать своей смерти, и Волдеморт, Драко был уверен, не убьет его быстро. Для начала он постарается насладиться его болью, поднимая себе настроение громкими криками и мольбами о быстром избавлении. И оставалось лишь надеяться, что все это закончится быстро, что ему хоть раз в жизни повезет. Но ему не везло. Ему никогда не везло в этой чертовой жизни. Это длилось так долго, что Драко уже не был уверен в том, что еще не сошел с ума. Возможно, это уже случилось ― он не знал. Он достал из-под рубашки медальон и сжал дрожащими руками, как последнее сокровище, что у него осталось. Драко не верил в будущее, он не видел его. Не за пеленой огня и вспышками смертельных проклятий. В груди продолжало болезненно ныть, особенно когда он вспоминал Поттера. В горле появлялся ком, и дышать становилось так трудно, словно кто-то невидимый обхватывал его шею руками, перекрывая кислороду путь. В такие моменты он сжимал кулаки так сильно, что вонзался ногтями в кожу, пытаясь предотвратить приступ истерики, потому что это выматывало. Сильно. И каждый раз в нем что-то ломалось, хотя, казалось бы, ломаться уже нечему. Поттер участвовал в битве, Драко ― тоже. Малфой видел огонь, который не останавливался ни перед чем. Люди стонали от боли и со слезами на глазах смотрели на то, что осталось от Хогвартса. Воздух заполнял запах паленого мяса, а от удушающего дыма некуда было деться, поэтому оставалось только задыхаться и смотреть на поражение, на смерть, на ухмылки врагов, что теперь хозяйничали в руинах замка. Грудь наполняло отчаяние, в душе зарождалась пустота. Магический мир надеялся на победу, которую им должен был преподнести Гарри Поттер. Вот только надеждой войну не выиграть. Малфой все еще помнил, словно это было вчера, а не месяц назад, как неожиданный поцелуй обжег его губы. Помнил, как в следующий раз увидел Поттера уже там ― в руинах Хогвартса, когда Гарри противостоял Волдеморту. Оба противника выкрикнули: «Авада Кедавра!», и их магия столкнулась, образуя один мощный поток. Все, кто видели этот момент, затаили дыхание, ожидая чуда. Но чуда не случилось. Зеленая вспышка постепенно поползла к Гарри, вытесняя его красную магию. И Поттер стоял до конца, пока его не сокрушили окончательно. И когда его тело пронзила молния Волдеморта, юный гриффиндорец упал на колени. Его глаза еще какое-то время искрились живыми бликами ― всего мгновение. Успел ли он понять, что проиграл? Что умер?.. Нельзя было описать, что Драко почувствовал в тот момент. Как будто его накрыла волна. Он, немного пошатываясь, сделал шаг к Гарри, не веря, что тот мертв, и его захлестнула злость на гриффиндорца за то, что тот не смог выполнить обещание, которое дал Малфою; появилось отчаяние, крича в его голове, что так не может быть, потому что это невозможно, это ― нереально, что ему снится просто плохой затянувшийся сон. Ноги чуть заметно дрожали, но Драко продолжал двигаться дальше. А Поттер все так же лежал на земле, бессмысленным взглядом уставившись в темное небо. Тогда началась бойня. Самая настоящая бойня. Пожиратели добивали тех, кто еще был жив. Волдеморт убивал тех, кто оказался предателем. Малфой, спотыкаясь, не слыша криков и воплей отчаявшихся, все еще не веря своим глазам, дошел наконец до Поттера, смотря на него сверху вниз, на его раны, на окрашенную в бордовые тона одежду. И в душе что-то разбилось, разливаясь по телу холодной пустотой. Дрожащими губами Драко втянул морозный воздух, продолжая держать волшебную палочку в руках. Его немного трясло, а в голове возникла звенящая тишина, и не было ни одной мысли, только морозный пар вырывался из его открытых губ. Драко проследил глазами за безжизненным взглядом Поттера, смотря вместе с ним в пасмурное, затянутое тучами небо. На лицо падала холодная влага, и Драко прищурился, не совсем понимая, чьи слезы катятся по его щекам: его или это просто дождь? Казалось, небеса собирались обрушить на них весь свой гнев, и грубый холодный ветер хлестал по лицу. Малфой наклонился и опустил веки Поттера, потому что Гарри не нужно было видеть этот теперь уже как будто темно-серый мир. И Драко замер, сидя на коленях возле тела гриффиндорца, совсем-совсем не шевелясь. Ему было больно, очень, и казалось, что каждое новое движение приносит еще большую боль, которая пряталась глубоко внутри него. Были чужие слезы, Драко словно сквозь пелену видел Рона и Гермиону, которая рыдала взахлеб, цепляясь за оцепеневшего друга. Она кричала, без конца прося, чтобы Гарри очнулся. И Драко, глядя на нее, почувствовал такую жуткую безысходность и вытер свое сырое лицо рукавом мантии. Когда Гермиона поняла, что Гарри не очнется, она на какое-то мгновение замерла, сжимая свою палочку изо всех сил, а после, оттолкнув и так еле держащегося на ногах Рона, ринулась на пожирателей, которые нанесли ей смертельный удар. Драко смутно помнил, что было дальше. Звуки тонули в дожде, он и сам тонул в нем. Кто-то из пожирателей схватил его за шиворот, заставляя подняться. Кто-то без конца выкрикивал слово: «Предатель!», а Волдеморт весело скалился, глядя на мокрого и потрепанного Драко. Последнее, что Малфой почувствовал, это был глухой удар по затылку, после которого он провалился в небытие. Темнота оказалась такой заманчивой, даря ему тишину и спокойствие, что Драко позволил ей заполнить свое сознание полностью. Ему виделся Поттер, который кричал его имя, и Малфой хотел отозваться, но голос совсем не слушался, и когда Драко отрывал рот, с его губ срывалась лишь тишина. Очнулся Малфой уже в темном сыром подвале. Первые несколько минут он еще не осознавал, что Гарри умер, а когда вспомнил его мертвые глаза, согнулся пополам и разрыдался, прижимая ладони, закованные в кандалы, к лицу. Было больно, мучительно больно. К чему все шло? К чему вели все прожитые годы? Разве не должно все было быть по-другому? И ради этого они боролись, чтобы прийти к такому концу, в котором Гарри мертв, а Драко сидит в сырой холодной темнице, не зная, чего ожидать? Хотя нет, он знал, потому что ожидать от Волдеморта можно было только одного ― долгой и мучительной смерти. За последний месяц, наполненный болезненными пытками, что он провел здесь, он твердо уяснил этот факт. Но Драко не представлял, что может быть больнее того, что он сейчас испытывал. Ему выдрали с кровью сердце, хотя он все еще непостижимым образом ощущал слабое биение в своей груди. Дверь противно скрипнула, Драко вздрогнул, цепенея от страха и выпуская из ладоней медальон. Цепочка звякнула, металл крышки медальона неприятно охладил кожу. И у Драко возникло то же самое желание, что и у крыс: исчезнуть, неважно как, главное ― исчезнуть из этого места. Но он не сдвинулся с места, одновременно одолеваемый тревогой и отчаянием. Драко был вымотан не только физически, но и морально. Он был сломлен. Его уронили, как чашку, и он разбился. И теперь от него остались лишь жалкие осколки, которые нельзя было склеить обратно. ― Ты скучал? У меня были дела, ты сам понимаешь, после того, как весь мир склонился передо мной, у меня прибавилось обязанностей. ― Волдеморт присел на корточки и коснулся бледного и осунувшегося лица Драко. ― Что? Ты не соскучился? А я с нетерпением ждал нашей новой встречи… ― нараспев проговорил он. И из груди Малфоя вырвался сдавленный хрип, когда его ударом по лицу опрокинули на пол, и на ладонь опустился каблук Беллатрисы, давя на кости до тех пор, пока те с хрустом не сломались. От боли Драко прикусил язык, сразу же ощущая во рту металлический привкус. Глаза заволокла пелена, мерцающая болезненно красным свечением, и Драко ловил губами воздух, выплевывая кровь на пол, ощущая, как у него двоится в глазах. В голове неприятно запульсировал сгусток боли. ― Хватит, ― прохрипел Драко. Не умоляюще, не со злостью. Без каких-либо эмоций, просто «хватит», пустое «хватит», которое ничего не значило, оно вырвалось наружу, оттолкнулось от стен и исчезло. И Драко, и Волдеморт знали, что никакие слова Малфоя сейчас не подействуют. ― Что случилось? ― заботливо спросил Волдеморт, приседая на колени рядом со своей жертвой. ― Это все из-за того, что я убил Поттера? О, я должен был это сделать, ― он провел ладонью по лицу Драко, касаясь щеки почти что нежно. Малфой зажмурился, каждую секунду ожидая удара, пока чужие пальцы ловили капельки крови, падающие с его разбитых губ. Драко хотел выкрикнуть, что он убьет его, что отомстит за свою семью, что сделает что угодно, лишь бы увидеть последний огонек в угасающих глазах Волдеморта. Но Драко молчал, кусая губы из-за своего бессилия. Он молчал, потому что боялся, и страх всегда был губителен для него. ― Драко, ты не должен был меня предавать, ― безобразное лицо ухмылялось, потому что оно не умело по-другому. Эти тонкие губы были способны лишь на оскал. Напротив Драко находился тот, кто был монстром, чудовищем ― не человеком. И чудовище скалилось при виде своей жертвы. И, возможно, Драко пробил бы озноб, но он и так слишком сильно дрожал. ― Бедный Гарри умер… Но ты же знаешь, что я пока не хочу делать ему одолжение и посылать его любовничка вслед за ним? Ты же понимаешь, что заслужил более суровое наказание за предательство? Драко, почти что задыхаясь в руках Темного Лорда, посмотрел наверх, на приоткрытую дверь, через которую пробивался чуть заметный луч света. И Волдеморт определенно точно увидел это странное желание в глазах Драко, увидел, как тот тянется к свету, почувствовал, как Малфой дрожит в его руках и ощутил пьянящую власть над хрупким мальчишкой. Темный Лорд поднял свою палочку на уровне глаз Драко, легко обводя острием контур лица. Малфой тихо, почти замерев, следил за волшебной палочкой, которая угрожающе касалась его виска и вела линию до подбородка. Сердце пропустило удар, переполнившись липким страхом. ― Драко, я должен это сделать, ― печально вздохнул Темный Лорд. ― Будет совсем чуть-чуть больно. Рвано дыша, Малфой опустил слезящийся от напряжения взгляд на пол, чувствуя, как острие больше не царапает кожу. Он успел подумать о том, что вот сейчас все начнется. И готовый до этого момента ко всему, он внезапно как будто иссяк, моментально теряя весь свой контроль. Он успел лишь рвано втянуть воздух через нос, слыша, как Волдеморт произносит неизвестное ему заклинание. И по его телу прошла дрожь, достигая его лица и концентрируясь в глазах. Она неторопливо накапливалась, и Драко нервно дернулся, видя, как камера в его глазах перекрашивается в бордовые тона. А после что-то лопнуло, что-то в его голове. И Драко ощутил, как по лицу заструились градом кровавые слезы. Малфой кричал, пока не сорвал голос, продолжая уже тихо хрипеть. В голове билась только одна мысль о том, что он должен вырваться, что он должен прекратить это. Но глаза продолжало разъедать острой болью, и секунды тянулись словно часы. Он отчаянно цеплялся хоть за что-нибудь, что могло отвлечь его от этого бесконечного мучения, но все было тщетно. Его словно пронзили кинжалами, продолжая вертеть оружие в кровоточащих глазницах. И Драко желал всем сердцем провалиться в небытие, но не мог. Когда Волдеморт отпустил его, вставая на ноги и бросая взгляд на свою жертву, Драко все так же продолжал чувствовать невыносимую жгучую боль, которая разъедала его изнутри, и он не мог никуда от нее деться, потому что она была везде, она убивала его, сводила с ума. Он не мог думать ни о чем, кроме нее. И он коснулся ладонями своего лица, размазывая кровь. Драко рвано дышал, абсолютно ничего не видя. Его плотно окутала темнота, которая не растворялась перед ним, сколько бы он не пытался разглядеть хоть какие-нибудь очертания, дрожащими руками ощупывая под собой пол. ― Вот видишь, а ты боялся, ― успокаивающе проговорил Темный Лорд. Драко вздрогнул, а на его лице отразился настоящий животный ужас. Со стороны Волдеморта это было еще забавней. Он не переставал ухмыляться, видя, как беспомощный Драко, широко распахнув свои теперь не серые, а очень светлые, дымчатые глаза, безуспешно пытался увидеть хоть что-то. Волдеморт на самом деле не рассчитывал ослепить Драко, он просто хотел, чтобы тот понял, как можно смотреть на своего господина, а как ― нет. Но слегка забылся, упоенный криками юноши, и перестарался. Это выглядело жалко ― то, как Драко дрожавшими ладонями размазывал по лицу кровь, не в силах прикоснуться к глазам. Из-за боли и страха, что их нет. Малфой часто и поверхностно дышал. Он чувствовал на себе взгляд Волдеморта, который наслаждался зрелищем, но не мог понять, с какой стороны исходит опасность. Он снова ощущал себя одной из тех крыс, что слепо кидались из стороны в сторону, пытаясь убежать от опасности, и в конечном итоге убивали себя сами. ― Такой взгляд тебе подходит гораздо больше. ― Драко растерянно посмотрел в направлении голоса. ― Хочешь встретиться в последний раз со своей мамочкой? Жаль, конечно, что ты ее больше не сможешь увидеть, но ты хотя бы попрощаешься с ней. Это ведь лучше, чем ничего? Я подарю тебе эту возможность. ― Драко вздрогнул, в ужасе понимая, что его родителей все-таки поймали. В голове пронеслась единственная мысль: «Я уже в Аду?..» Раздался скрип двери, и в подвал спустились еще несколько человек, толкая одного на пол перед Драко. Десять секунд Нарцисса смотрела молча на своего сына, пытаясь узнать в нем своего мальчика. Но это было сложно, потому что от Драко осталась лишь жалкая, давшая трещину, копия. ― Что вы с ним сделали… мой сын… Драко, ― голос Нарциссы дрогнул, и женщина зарыдала, прижимая своего ребенка к груди и позволяя ему уткнуться ей в плечо. Беллатриса громко и истерично рассмеялась. ― Все будет хорошо, ― говорила Нарцисса дрожащим, надломленным и как будто безумным голосом, когда Драко отстраненно думал, а верит ли она сама в свои слова? Говорит осознано или просто произносит то, что приходит в голову? И он почувствовал, как сам готов расплакаться, но слез не было. Совсем. ― Не надо, ― прошептал он. ― Драко, пожалуйста… Верь мне, ― неразборчиво продолжила Нарцисса, и Драко неосознанно коснулся круглого предмета под своей рубашкой. ― Открой его и поверни стрелку, ― тихо, с придыханием попросила она. ― Время визитов кончилось! ― торжественно произнес Волдеморт, которому уже порядком надоело затянувшееся семейное воссоединение. Нарциссу отдернули от сына, она сдавленно вскрикнула. ― Драко! ― вырываясь, закричала она. Драко рассеянно потянулся за ней, пытаясь остановить происходящее, но ему не позволили сдвинуться с места, пока его мать оттаскивали на середину комнаты. ― Драко, поверь мне! ― Волдеморт метнул взгляд на Малфоя. ― Хватит! Держите его, ― приказал он пожирателям. ― А тебе, Нарцисса, пора воссоединиться с мужем, ― радостно сообщил Волдеморт и произнес запретное заклинание, резко обрывая ее крик. ― А что с ним? ― взволнованно спросила Беллатриса. ― На него у меня есть планы получше, ― Волдеморт кинул на Драко взгляд прищуренных глаз. ― Тебе еще слишком рано умирать, да, Драко? Драко задрожал, отползая назад к стене, слыша звук упавшего тела. Вот и все ― он теперь один, и отнимать у него больше нечего. Он тихонько засмеялся, заглушаемый радостно вопящей Беллатрисой. Глаза продолжали зудеть, тьма ― сгущаться. Он достал медальон, открывая маленькую крышку с большой буквой «М». Реликвия Малфоев, что передавалась из поколения в поколение. Сломанные часы, стрелка которых уже давно не показывала время, и на внутренней крышке находилась фотография его семьи: хмурый Люциус, улыбающаяся уголками губ Нарцисса и маленький Драко с гордым взглядом и вздернутым носом. ― Что у тебя в руках? ― спросил Волдеморт. ― Отдай это мне, ― он сделал шаг к нему, и Драко спешно повернул маленькую стрелку. ― Я сказал ― отдай! ― яростно вскрикнул Темный Лорд, хватая его за запястья и вырывая из мертвой хватки семейную реликвию. Но не успела треснуть тонкая цепочка, как Драко ощутил сильный порыв ветра. Голоса, запахи, события ― все закружилось в сильном водовороте, в середине которого находился сам Малфой. Он слышал крик матери, который становился только громче, а потом ее тихую просьбу и удаляющиеся по лестнице шаги. Все исчезало, стремясь раствориться в сильном ветряном потоке, который без конца доносил до слуха Драко знакомые голоса: Волдеморта, Поттера, Дамблдора, Северуса. После их сменили совершенно чужие, незнакомые ему люди, которые не знали, что такое война и просто проходили мимо него, являясь такими же фантомами, промелькнувшими в этом водовороте времени и исчезнувшими из него навсегда. Так же неожиданно, как ураган подхватил Драко, порывы ветра прекратили хлестать его по лицу, обрушивая на землю. Выпуская из онемевших рук медальон, Малфой дотронулся ладонями до мягкой травы под собой. Он сделал вдох чистого воздуха, слыша шелест листвы у себя над головой. ― Как ты сюда попал? ― Драко обернулся на голос и услышал приближающие шаги. ― Посторонним запрещено находиться на территории школы, ― раздраженно воскликнул незнакомец. ― Что… ― сипло попытался выдавить из себя фразу Драко, но голос его не слушался. Он неосознанно продолжал мять пальцами траву, чувствуя, как сердце разрывается от переполнявших его эмоций. Незнакомец приблизился к Малфою и замер, пораженно выдохнув. ― Что с твоим лицом? Мне следует позвать на помощь? ― задумчиво спросил он скорее себя, чем Драко. ― Никто не поможет, ― тихо прошептал он, ощущая, как по телу разливается усталость и невыносимая жгучая боль. Он пошатнулся, пытаясь остаться в сознании. ― Больше никого не осталось…