Подарок для чемпиона

– Я не собираюсь отдавать победу бразильцам! Я сюда за золотом приехал! – главный нападающий сборной России по волейболу находился в бешенстве. А выведенный из себя Дмитрий Мусэрский представлял собой страшное зрелище: ему нипочем были указки тренера, замечания коллег по команде только злили еще больше. Друзья частенько получали в ответ такие эпитеты, которые заставляли отходить, чтобы дать остынуть молодому игроку, или кидаться в драку. Но потасовки сегодня не случилось – все игроки были, мягко говоря, удручены происходящим. Российская сборная проигрывала в Олимпийском финале Бразилии со счетом 2-0. Еще один сет, и прощай, золото... Дима запустил руку в волосы со всей дури дернул за русый локон, пытаясь немного прийти в себя и собраться перед следующей, возможно заключительной, партией. Проигнорировал тренера, который объяснял что-то поникшей команде, и отошел на самый край скамейки запасных, с силой надавливая на глазницы. Предыдущий сет сборная просто подарила бразильцам. Они совершали такие глупые и необязательные ошибки, за которые даже школьники на начальных годах обучения волейболу засмеют. Ауты Тетюхина, фолы Михайлова, огромное количество нечестных судейских решений, да и свои собственные промахи заставили Дмитрия застонать. – Дима! Через минуту на площадку! – голос Алекно резанул по нервам не хуже отточенного лезвия. Дима скривился и через силу кивнул. Ах, как велик был соблазн сесть в запас, сославшись на усталость и нервное напряжение, плюнуть на все, но он не мог. Не мог позволить развалиться себе, расклеиться посередине матча и бросить команду, в этот момент его жизни являвшуюся оплотом и надеждой. Нужно было дать бой бразильцам, отомстить за девчонок, проигравших в четвертьфинале! Блин, как же это было сложно сделать! Последний бой – он трудный самый, как пелось в знаменитой песне. Зал бесновался. Отовсюду слышались ободряющие крики россиян, взлетали триколоры. Болельщики напоминали яркое красно-белое море в своих фирменных олимпийках. Никто не бросал осуждающих слов, не показывал пальцем, что бесило Мусэрского еще больше. Они не заслуживали поддержки при такой отвратительной игре! Вдруг на поясницу легла холодная рука. Дима сразу же узнал эту узкую холодную ладонь с перевязанными медцинским бинтом суставами. Он обернулся и увидел того единственного, кто ни разу не ошибся сегодня, ни разу не подвел их. Того, благодаря усилиям которого они не проиграли предыдущие партии с более позорным счетом. Перед ним стоял Сергей Гранкин и сочувственно смотрел на него. У него всегда, по какой-то необъяснимой причине, пальцы были ледяными, словно в карманах его шорт стояла морозильная камера. Рыжие волосы мужчины были сильно взъерошены: он трогал их не переставая все время. Дима впервые за все время матча изогнул губы в некотором подобии улыбки – Сережа перенял дурную привычку у своего более молодого партнера. Губы Сергея дрогнули в ответ, и он подошел ближе. – Ты как, Дим? – Сергей положил руку на талию своему партнеру, чуть надавив при этом на узлы напряженных мышц, массируя, успокаивая. Со стороны этот жест смотрелся вполне невинно. Дима замер, прислушиваясь к ласке, и заговорил лишь спустя несколько бесконечных секунд. – А ты как думаешь? Я на взводе и взбешён! Сомневаюсь, что смогу отыграть следующую партию без серьезных срывов. – Может, наоборот? – Гранкин как бы невзначай провел ладонью по краю шорт Мусэрского и, придвигаясь вплотную, коснулся губами уха Дмитрия. – Ты что делаешь? – молодой игрок зашипел, но не сделал ни малейшей попытки вырваться, понимая, что это привлечет ненужное внимание. Конечно, они здесь и так были под прицелом великого множества телекамер, скрыться было негде, однако пока все не выходило за рамки приличий, дергаться не стоило. Гранкин все прекрасно понимал, сволочь. Он коснулся языком мочки Дмитрия, усиленно делая вид, что дает советы и наставления более молодому волейболисту. – Ты сейчас выйдешь, Дима, и будешь играть. Играть так, как не играл никогда в жизни! Будешь биться за каждый мяч, и ставить блок каждой атаке. Никаких ошибок ты не допустишь. Уймись. Успокойся. Ты меня понял? Мусэрский задышал чаще. Возбуждение от тихого, низкого, хриплого голоса Сергея как всегда накатило моментально, смывая остатки злости, ярости, глупой детской обиды на весь мир. От удовольствия и стыда щеки игрока залил огненный румянец, и Гранкин чуть отстранился, чтобы не перестараться. Обдав шею влажным горячим дыханием, Сергей напоследок прижался лбом к спине Димы. – Я не слышу ответа. С тех пор, как Сергей соблазнил молодого спортсмена где-то полгода назад, Дима иногда едва сдерживался, чтобы не поцеловать его прямо посредине матча. Они мало времени проводили вместе: соревнования, семьи, подготовка к Олимпийским играм и выступление за различные клубы не давали возможностей побыть вместе. А вместе с тем Дима скучал. Скучал по голубым глазам Сергея, по его дурацким приколам, по сильным и холодным, но таким нежным рукам. По ощущениям, запахам, эмоциям, сводившим с ума, заставлявшим выгибаться и бесстыдно стонать, комкая мотельные простыни. И вот сейчас, за пару минут до начала третьей партии они практически целовались в чужой стране, на виду у всех, наплевав на пересуды и сплетни. В глазах Гранкина не плескалось ни капельки смеха. Он был полностью сосредоточен на партнере и предстоящей игре. Ради них Сергей был готов на многое, и поэтому Дима коснулся подушечками пальцев живота любовника и серьезно произнес: – Так и будет. От звука прозвучавшего свистка оба спортсмена вздрогнули. – Всем на площадку, живо! Уже на площадке Гранкин вдруг обернулся, многообещающе сверкнув тяжелым взглядом. – Отпуск проведем на Мальдивах. Вдвоем. Только ты и я. В эту самую секунду Мусэрский понял, что у бразильцев нет шансов.