Третий первый

Первый первый раз Первый первый раз Рой смотрел на спину Лизы и убеждал себя, что смотрит на символы огненной алхимии. Получалось с переменным успехом, мысли то и дело соскакивали на совершенно неподобающие темы. Возможно, сконцентрироваться было бы проще, если бы Лиза не смущалась так отчаянно, что даже кончики ушей краснели. Из-за этого Рой начинал смущаться и сам — за компанию. Лиза прикрывала грудь рубашкой, и Рой видел, как нервно пальцы мяли ткань, когда Лиза поворачивалась к нему спиной. Сам он так же беспокойно стискивал карандаш и судорожно перерисовывал в блокнот татуировку, только бы закончить скорее эту чудовищно смущающую ситуацию. И одновременно с этим впервые ловил себя на мысли, что ему ужасно нравится переживать вместе с Лизой какую-то смущающую ситуацию. Поэтому торопился — и одновременно хотел, чтобы это продолжалось подольше. Другого-то шанса испытать подобное ему не виделось, трудно представить, чтобы еще раз случилось между ними что-то настолько же интимное… Он даже протянул руку, но сдержался, отдернул ее неловко, так и не прикоснувшись к татуировке. Не решился. Лиза обернулась через плечо, то ли заметив это движение, то ли просто угадав его напряжение, и Рой улыбнулся ей нервозно и уткнулся взглядом в свой блокнот, изо всех сил надеясь, что румянец не выдает его с головой. Первый первый раз Рой увидел ее и не трогал. Второй первый раз Второй первый раз Рой вцеплялся в Лизу так, будто она может внезапно исчезнуть. То есть примерно это он и чувствовал: слишком свежи и ужасны еще были воспоминания о том, как она, окровавленная, лежала на полу, а он был бессилен сделать хоть что-то. Сейчас он не смог бы отпустить Лизу, даже если бы от этого зависела его жизнь. Наверное, в какой-то мере его жизнь сейчас как раз и продолжалась оттого, что он ни на секунду не переставал чувствовать Лизу рядом. Тот факт, что Лиза жалась к нему с тем же пылом, заставлял сердце биться, легкие дышать, а Роя — хотеть жить. В очередной раз побывав на грани смерти, пройдясь по собственной могиле, он чувствовал, что больше нельзя ждать. Нет никаких условностей, нет никаких правил, нет никаких лучших обстоятельств, умереть можно в любой момент, так что лучше не терять времени и наслаждаться каждой секундой оставшейся им жизни. Секунды, в которых рядом не было Лизы, теперь считались прожитыми зря. Не так он себе все представлял, но теперь уже выбора не было, и все, что ему оставалось — воскрешать в памяти дважды виденную спину с татуировкой, обрисовывать пальцами шрамы ожогов, изучать тело Лизы прикосновениями пальцев и губ, захлебываться эмоциями и ощущениями и хотеть больше. В слепоте сейчас был только один плюс — не встречаясь взглядом с Лизой, он не испытывал ни капли смущения; а заглянув в ее глаза наверняка почувствовал бы себя тем же мальчишкой, который не решился прикоснуться к татуировке и, потупив глаза, черкал в блокноте. Хотя пока Лиза так прижималась к нему, ничто другое значения не имело. Второй первый раз Рой трогал ее, но не видел. Третий первый раз Третий первый раз Рою почему-то было страшно. Как будто не были они знакомы столько лет, как будто не переживали вместе худшие и лучшие моменты, как будто не спасали друг другу жизни, как будто не было той ночи, как будто не пообещали они друг другу не расставаться никогда. Лиза наверняка не боялась, для нее-то этот раз первым не был, а вот у Роя аж во рту пересыхало от мысли, что сейчас он увидит Лизу и сможет прикасаться к ней, делать все, что захочется, что он теперь имеет на это право. Конечно, она не будет так волноваться, как он. Не будет этой неловкости первого раза, одновременно мучительной и сладкой. Но это и не так важно… — Не смотри на меня так, — попросила Лиза. — У тебя взгляд сумасшедший. — Да, — кивнул Рой, не отводя взгляда. Лиза краснела, закусывала губу, но смотрела в ответ потемневшими от возбуждения глазами, и прижималась так же тесно, обнимала так же страстно, целовала так же нежно. Ради этой женщины, ради этого момента стоило и всем миром пожертвовать в случае чего. А Рой мог ее одновременно видеть и трогать, и оказалось, что именно в этом и состоит счастье.