Это придумал Джеймс.

      Общая гостиная Гриффиндора обычным будним вечером была не забита студентами. Обычно там возле камина сидели пару человек, за шахматным столиком еще двое, четверо устраивались возле круглого стола неподалеку от лестницы, еще несколько сидели на креслах. Подружки любили выбирать место возле камина, потому что там было тепло, мало кто слушал их разговоры, да и шум трескающегося в огне дерева, пожалуй, было слышно получше, чем тихие голоса встревоженных девушек.       Но сегодня здесь сидели не старшекурсницы, тренирующиеся в заклинаниях.       - Джеймс, ты просто пойми! Я люблю его, люблю-люблю-люблю… Так сильно, как никого до этого не любил. Я, наверное, спятил, но слов просто не хватает, чтобы описать мои чувства. Очень-очень-очень-очень только в бесконечность раз сильнее,- Сириус сидел совсем близко к огню, приложив ладонь к груди, полуприкрыв свои тёмные глаза. Сейчас он не выглядел Бродягой, а скорее настоящим поэтом. -       О Блэк, если бы ты только знал, как это необычно слышать от тебя. Я просто не могу поверить, что ты держишь всё это в тайне от него. Все эти поэтичные признания, твои фантазии… Ты уверен, что Римус не должен знать об этом? – обеспокоенно спрашивал Джеймс, высыпая в миску мелкий розовый порошок, после залил всё зеленоватой жидкостью, которая тут же среагировала, образовалось красное облако дыма и слегка разъело плотную керамическую посуду.       - Не стоит… Ну точнее, конечно, он должен знать, ему стоит услышать! В конце концов … Нет, Джеймс, я не посмею отвлекать его признаниями. Да, на меня это совсем не похоже, я вообще никогда не думаю об успехах в обучении других. Но он, Римус, сейчас полностью сосредоточен на предстоящем экзамене. Ему сейчас требуются силы и время, а я готов ради него на всё. И если кто-либо посмеет его отвлечь, я узнаю об этом первый,- говорил Сириус всё это с каким-то странным безумством. Он не отрывал взгляду от сгорающих поленьев, руки вцепились в одежду.       - Ты действительно сходишь с ума, Бродяга. И ладно, если бы это было вызвано травмой, нет! Великий бабник Сириус Блэк сошел с ума от своего однокурсника!- громким шепотом разглашал Джеймс, начав пересыпать своё изобретение в небольшой пакетик. – Я здесь такую штуку придумал, а тебе лишь бы о нем думать.       - Ты мне тут поговори, человек-я-схожу-с-ума-от-ее-волос-Бродяга-у-меня-кажется-стояк,- в его голосе чётко слышалась лукавость, смешанная с неким подобием неприязни. – Эй, куда ты пошёл?       Джеймс встал с дивана, положил пакет со смесью в карман мантии и поспешил в спальню.       - Догони, тогда узнаешь,- хитро заметил он, рванув в комнату, сразу же крепко закрыв дверь. На лице Сириуса появилось самое что ни на есть настоящее беспокойство. Вскочив с дивана, он побежал в спальню, схватив палочку. Дёрнув дверь, он обнаружил, что та не открылась.       - Алохомора! – в панике крикнул он. Дверь не открылась. Сириус стал барабанить кулаком по дереву, на что получил недовольные возгласы достойного джентльмена с ближайшей картины. Сириус приложил ухо к двери. Было слышно чертовски плохо, но Блэк узнал голос Джеймса, а скоро и Римуса. Всё. Ему конец. Сириус упал спиной на холодную стену и сполз вниз, закрыв рот руками. Всё очень плохо. Всё отвратительно. Парень с силой ударил кулаком по двери. И через полминуты послышался щелчок замка, а из комнаты вышел довольный собою Джеймс.       - Зайди, Сириус. Лунатик решил с тобой поговорить,- на его лице застыла неприятная лукавая ухмылка. Он махнул рукой в сторону двери, а сам потом вернулся в гостиную.       Блэк сглотнул. Встав, вытерев свою спину от белого стенного покрытия, гриффиндорец поправил свою чёлку и заглянул внутрь. На своей кровати сидел Римус, вокруг него были разложены карты, книги, а совсем близко стоял стеклянный шар для предсказаний. Студент смотрел на Сириуса, по-доброму улыбаясь, немного склонив голову набок.       - Иди сюда,- прошептал Римус, аккуратно сложив все бумаги и учебники в ровную стопку и отложив её на прикроватную тумбочку. Сириус чувствовал, как дрожит. По его лбу скатывалась предательская капля пота, а сам парень просто не мог дышать ровно. – Бродяга, подойди…       Сириус более не мог сопротивляться. Он достаточно быстрым шагом дошёл до чужой кровати и сел максимально далеко.       - Джеймс мне всё рассказал,- признался Лунатик, улыбаясь так тепло, что Сириус уже хотел благодарить Поттера за его глупую привычку всё упрощать.       - Что именно он теб-бе расск-казал? – его голос дрожал так сильно, что Блэк, никогда в жизни не заикаясь ни при каких обстоятельствах, сейчас заикнулся дважды.       - Бродяга, я благодарен тебе за твою заботу. Я действительно сейчас нуждаюсь во времени и покое. Мне очень сейчас трудно, я стал хуже спать, работы навалилось столько, что справиться с ней почти невозможно,- спокойно говорил он, будто совсем не умел жаловаться на учёбу. – Но ты мне в разы важнее. Ты мой друг, твои чувства для меня важнее нумерологии,- он с нежностью посмотрел на влюбленного. А Сириус всё еще не знал, сказал ли Сохатый об его пламенной любви и несгорающей страсти. Но потом решил: даже если Римус еще не знает об его чувствах, то должен узнать прямо сейчас.       - Римус, я люблю тебя,- признался он твёрдым и уверенным голосом, ни секунды не смущаясь. – Люблю тебя во всех смыслах этого слова. Моя любовь в разы сильнее любой моей бывшей привязанности к кому-нибудь. Римус, я влюблен в тебя с третьего курса. И я готов вытерпеть все твои недовольства по этому поводу. Я вовсе не хочу, чтобы ты чувствовал себя плохо, только потому что я, эгоистичный Сириус Блэк, заставил тебя смущаться. Я люблю тебя.       Сириус подполз ближе к своему милому предмету, смотря на него самым нежным из своих взглядов, железными цепями сдерживая пламенное желание прикоснуться к оборотню.       - Бродяга,- едва слышно прошептал улыбающийся во все зубы Лунатик. Его рука скользнула по чужой, пальцы Сириуса раздвинулись пальцами Римуса, а через секунду уже переплетались в нежном жесте. – Если бы ты только знал, сколько принёс мне страданий,- его улыбка теперь, казалось, вспомнила эти глупые моменты слёз Люпина, а тот решил во всём признаться. – Каждый раз, когда ты крепко брал меня за руку и, даже не надев мантию-невидимку, заводил ночью в самые красивые уголки замка, я был готов плакать от счастья и смеяться одновременно. Когда ты резко прижимал меня к себе, закрывал рот рукой, боясь попасться на глаза Пивзу. Когда приходилось даже прятаться в тесный шкаф и стараться не дышать, только потому, что полтергейст мог услышать. Ты рисковал, даже не брал с собой карту. Ты бы знал, как долго потом я не мог забыть об этом… Об этих ощущениях,- он улыбнулся и сжал чужую руку, другой достав волшебную палочку и резко направив её на дверной замок, не произнося вслух заклинания, закрыл её, хотя в этом, кажется, не было необходимости. Джеймс наверняка удержал бы однокурсников в гостиной.       - Римус. Ох, Римус! – Сириус резко перестроился. Он прижал сжатую им руку Люпина к стене, точно так же захватив другую и не позволив ей двинуться. Сам Блэк теперь держал ноги по обе стороны от туловища Лунатика. Он начал медленно приближаться к чужим губам своими, стараясь не смотреть на резко оказавшееся под Сириусом, тело Римуса. Последний же, в свою очередь, покорно расслабил руки, начав двигаться Бродяге навстречу.       За этим последовал аккуратный, нежный и неумелый поцелуй. Оба почти одновременно закрыли глаза, боясь хоть как-то углубить поцелуй. Оба были на пятом курсе, и оба совсем не знали, как целоваться.       Целую минуту они просто сидели так, их губы лежали друг на друге, но потом Римус просто понял, что не может так долго стоять на одном месте. Он открыл рот, позволив Сириусу продвинуться языком внутрь. Но тот был так растерян, что не смог этого нормально сделать. Он отпустил чужие руки, переложил свои на шею Римуса, а потом попытался сделать из этого странного подобия романтики настоящий поцелуй.       Когда ты впервые целуешься с любимым тебе человеком, ты совершенно не понимаешь, как у тебя это получается. Или ты просто не знаешь, насколько это правильно, но зато ты знаешь, что тебе это нравится. И каким-то образом Сириусу удалось взять всё в свои руки. Он настойчиво продвинул свой язык в чужой рот, встретил там язык Римуса и сплелся с ним в одном пленительном танце.       Люпин не мог. Его разрывало на части от этих удивительных ощущений. Он сам не заметил, как начал подавать свой голос, но скоро он осознал, что уже какую секунду протяжно тихо стонет прямо во время поцелуя.       Сириус медленно отстранился, посмотрел в глаза однокурсника, улыбнулся так тепло, как только умел и еще раз – уже не по-взрослому – поцеловал.       - Бродяга,- страстно прошептал Римус в чужие губы, которые были совсем в двух миллиметрах от его собственных. – Я люблю тебя.       - Я люблю тебя в разы сильнее,- настойчиво промурлыкал он, кончиком носа теревшись о чужой.       - И этого мне Джеймс не говорил. Это сказал мне ты,- он тепло улыбнулся, а потом слегка обеспокоенно спросил кое-что. - А карта случайно не у Джеймса?       - Чёрт…- Сириус закрыл глаза, чуть опустил голову и обнажил зубы. – Вот засранец.

***

      С лица Джеймса не сползала дебильная улыбка. Он смотрел на желтый пергамент.       - Проблема решена,- прошептал он. К нему подошел удивленный Хвост, заглянул в карту и Сохатый даже не стал сопротивляться. – Никому не говори, понял?       А на пергаменте, в спальне мальчиков пятого класса Гриффиндора, две точки под названиями “Римус Люпин” и “Сириус Блэк” были совсем-совсем рядом и красовались под аккуратной алой крошечной надписью “Поцелуй”.