Во имя спасения

      Тёмные тени прыгали по стенам небольшого домика. Освещённый парой свечей, он всё равно оставался в полумраке, и каждый силуэт, — будь то человек или стоящий на месте предмет, — отбрасывал от себя длинных чёрных двойников, с мельчайшей точностью повторяющих движения своих носителей и хозяев.       Сидевший в углу мальчишка внимательно смотрел на полупрозрачные силуэты, будто бы заворожённый, и полностью погрузился в свои собственные мысли. Рядом с ним ходили другие дети, весело смеясь и хохоча, сидя в кругу и обсуждая какие-то глупости: о прошлом, настоящем и будущем. В этом домике никогда и ничего не менялось.       Иногда темноволосый парнишка отвлекался от своих мыслей и обводил всех находящихся здесь взглядом: братьев и сестёр, совсем малышей и его ровесников. Но почти всегда взгляд ярких зелёных глаз останавливался на кудрявом мальчишке, улыбающимся широко и лучезарно. И всякий раз, видя эту его улыбку, — беззаботную и по-настоящему добрую, — старший брат сжимал в кулаке края белой рубахи, проклиная весь белый свет; проклиная чувство тревоги и боли в своей груди. Вроде бы беззаботный, но взваливающий на себя больше, чем все здесь вместе взятые. Ему они были обязаны тем маленьким счастьем, который он нёс в сердца каждого отчаявшегося.       — Юи, ты чего такой задумчивый сегодня?       Выйдя из размышлений, темноволосый поднял голову, натыкаясь на взгляд сияющих голубых глаз. Кудрявый мальчишка, весело улыбнувшись, уселся рядом со старшим братом, внимательно заглядывая тому в лицо, пытаясь прочесть обо всём без подробных или же кротких объяснений. На это Юичиро лишь самодовольно хмыкнул и отвернулся, заставляя младшего тихо засмеяться себе в кулак.       — Мика, ты сегодня ночуешь здесь? — спросила старшая сестра, снимая с коленей одного из детей.       Голубоглазый сделал задумчивый вид, а затем удовлетворённо кивнул.       — Сегодня мне никуда не нужно, — с улыбкой сказал Микаэль.       Ребятня восторженно завопила, но сестрица, повысив голос, велела всем ложиться спать. И тогда, под разочарованный гомон, домик медленно погрузился во тьму. Дети улеглись по своим местам, укрываясь совсем не спасающими от холода покрывалами и прижимаясь друг к другу крепко-крепко, так, чтобы точно не замёрзнуть под холодными ночами подземного города. Сам Юичиро ещё какое-то время сидел неподвижно, наблюдая за своими родственниками, но, только кто-то его окликнул, тут же завалился набок, отворачиваясь к стене и подкладывая себе под голову собственную руку. Сон сегодня был далеко не для него.       Юичиро не любил вампиров. Всех и каждого поголовно. Презирал их, открыто демонстрировал свою непокорность, и каждый клыкастый в Сангвинэм знал об этом. Знал и смеялся над маленьким мальчишкой. Впрочем, ни один человек не питал симпатии к вампирам — даже каждый в этой комнате испытывал к ним ненависть, перемешанную со злостью.       Юи медленно перевернулся, оглядев свою семью. Да, все они были его союзниками, верили в него и всячески поддерживали, но… Парнишка остановил взгляд на белокуром мальчишке, тихо сопящим и расположившимся где-то под боком у старшего брата. И он тоже поддерживал его… ведь поддерживал?       Протянув руку, старший Хакуя провёл кончиками пальцев по коротким светлым кудрям, случайно роняя одну на лицо Микаэля, отчего тот, нахмурившись сквозь сон, почесал нос, но продолжил смотреть сны. Взгляд Юичиро сделался печальным. Он знал, как Мика заботится о семье, наверное, даже больше самого Юи. Жертвуя собой, своей кровью, своими силами, он приносил в их маленький домик то, чего его младшие братья и сёстры только пожелают. Но старшему брату это не нравилось; не нравилось, что Микаэль так беспрекословно идёт на поводу у вампиров. У аристократа: противного и заносчивого типа, вызывающего отвращение лишь при одном взгляде на него.       Не так давно Микаэль рассказал Юичиро о том, каким образом добывает продукты и игрушки в их дом. Заключая сделку с седьмым основателем, Мика отдавал свою кровь, получая взамен всё, чего только пожелает. Конечно же, Юи это не одобрил и совсем не скрывал это: срываясь на младшего брата, крича на него и нередко ввязываясь в драку. Но на это Микаэль лишь добродушно улыбался, говоря, что всё в порядке. Но только старший Хакуя знал, что ничего не в порядке: ни его чрезмерно бледная кожа, ни круги под глазами, ни посеревший взгляд. Отдавая столько крови, Мика буквально мерк на глазах. И Юичиро не мог так просто этого оставить.       Именно поэтому он заключил свою сделку.       Убедившись в том, что все уснули, Юичиро медленно и аккуратно поднялся на ноги. Обойдя спящих со стороны, он не спеша слез со второго этажа и, легко ступая по деревянному и скрипучему полу, также аккуратно приоткрыл дверь: хватило лишь небольшой щёлки, чтобы протиснуться в неё. И уже там, прикрыв ту за собой, Юи смог выдохнуть. Он выбрался незаметно, никто даже не узнает, что парнишка куда-то отлучался. Быстро сходит, выполнит условие сделки, и затем, как ни в чём не бывало, вернётся обратно. Никто и ничего даже не узнает! Никто не должен узнать, подумалось тогда Хакуе старшему, и он двинулся вниз по ступенькам.       На днях, скрывшись от семьи и Мики, который, в принципе, всегда ходил за ним хвостиком, лишь бы с братцем ничего не случилось, Юичиро наткнулся на того самого аристократа, с которым как-то говорил Микаэль. Фелид Батори, вспомнил мальчишка его имя. Избежав участи быть затоптанным иными, нечистокровными вампирами, он вызвался говорить с этим Фелидом, предлагая ему себя вместо своего младшего брата. Утверждая, что либо так, либо никак иначе, ибо того он более никуда не пустит. Вампир, конечно, посмеялся над ним. Но не отказал. Сообщил день и место встречи и удалился. В тот момент мальчишка испытал отвращение и жгучую злость, но он понимал, что так будет лучше для всех.       Поэтому теперь, передвигаясь по тёмному городу торопливыми шажками, Юичиро двигался в сторону места встречи. По привычке избегая проходящей мимо охраны, он шёл вперёд мелкими перебежками, надеясь, что точно запомнил дорогу к нужному месту. Прячась за тёмными углами бесцветных домов, мальчишка то и дело высовывал голову и, оглядываясь, перебегал в другое укрытие. В один момент даже показалось, что он всё же умудрился заблудиться. Думал он так, смотря на тройную развилку, развернувшеюся перед ним. Налево? Или направо? А, может быть, вперёд? Так куда же?       Пока Юичиро думал, он не заметил, что кто-то подошёл к нему сзади. Этот кто-то положил руку на плечо паренька, отчего тот, вздрогнув всем телом, резко развернулся, тотчас натыкаясь на прищуренный взгляд ярко-алых глаз. Стоящий перед ним вампир был высок, телом строен, а лицом даже красив. С волосами длинными, волнистыми, а губами тонкими и улыбающимися, показывающими на свет тонкие острые клыки. Однако при виде его Юичиро даже как-то облегчённо выдохнул: ему повезло, что нашёл его не кто-то, а именно Батори.       — Заблудился, малыш? — с улыбкой спросил Фелид, чуть наклонив голову вбок.       — Ничего подобного! — возразил Юичиро, отходя на шаг назад.       — Что ж, раз так, то нам всё равно по пути.       Фелид вновь улыбнулся и протянул мальчишке ладонь, предлагая свою помощь. Однако Хакуя лишь громко хмыкнул и отвернул голову, показывая тем самым, что никакие подачки ему не нужны. Это ничуть не задело вампира, — лишь развеселило, — и поэтому аристократ, выпрямившись, пошёл в левую сторону развилки, даже не оглядываясь на Юи. Да и не нужно было: тот покорно последовал за ним, сжимая руки в кулаки и закусывая от раздражения губу.       Из бедных районов для «скота», как выражались вампиры, они перешли в более светлый и ухоженный. С домами ровными и не поломанными, большими и даже красивыми. Юичиро внимательно рассматривал окна, цветные крыши, колонны с вырезанными на них животными. Такого он не видел никогда! Даже много лет назад, проживая в обычном мире, который ещё не заполонил вирус и клыкастые твари. Он не был ценителем искусства и красоты, но подобное ему явно нравилось — хотя бы потому, что оно не похоже на их унылое и серое место пребывания, пропахшее сыростью и проеденное крысами во всех углах. Дороги здесь были более ровные и не пропитанные сыростью водосточных труб, да и не пахло помоями и грязью.       Дом аристократа находился почти в самом конце, но не особо выделялся среди иных, стоящих здесь: по всей видимости, рядом стоящие постройки также принадлежали аристократам, проживающим в Сангвинэм. Жилище Батори было двухэтажным, довольно большим со стороны улицы, с резными колонами и большими окнами. По всей видимости, вампир любил подобное, — нечто искусное и утончённое, — и даже по его внешнему виду можно было это предугадать. Поэтому Юи не сильно удивился подобному исходу. Хотя, чего там таить. Удивился, ещё как, ведь никогда даже похожего на это в живую не видел, а уж тем более не бывал внутри. Но теперь, когда перед ним открыли дверь, он даже обрадовался: хоть что-то он извлечёт из этого хорошего.       Изнутри дом казался ещё больше: полупустой, с просторным светлым холлом. Статуи с неизвестными ему личностями, разные картины и фотографии, висевшие на стенах, и лестница, ведущая на второй этаж. Всё придерживалось светлых пастельных тонов, а ковры, лежащие под ногами, сияли ярко-красными, тут же бросаясь в глаза. Юичиро рассматривал всё с детским неприкрытым восторгом, перескакивая из угла в угол, но, заметив то, что вампир над ним открыто смеётся, он прекратил, недовольно надуваясь и вставая на месте со скрещенными на груди руками. Фелид вновь усмехнулся и повёл своего маленького гостя на второй этаж.       — Будь хорошим мальчиком и вымойся как следует, — сказал аристократ, открывая перед Юи одну из дверей. — Справишься сам? Или помочь?       — Издеваться удумал? — огрызнулся мальчишка.       — Ни в коем случае! — заверил его весёлый мужчина. — Когда закончишь, переоденься в одежду, лежащую на тумбе, а потом заходи в соседнюю дверь: сразу поймёшь, о чём я.       Юичиро нахмурил нос, заметив усмешку Фелида, и, войдя в комнату, резко закрыл за собой дверь. Ещё какое-то время он стоял на месте, держась рукой за ручку, но, услышав стук каблуков о пол, наконец, отошёл на два шага назад и развернулся. Перед ним развернулась просторная ванная комната, светлая, даже белая и слепящая взор тому, кто привык к мраку. Большая белая ванная находилась по центру, а сбоку от неё Юичиро сразу обнаружил дверь, о которой говорил аристократ. Но та ему пока что не нужна.       «Зачем вообще это делать?», — думал Хакуя, стягивая с себя серую рубашку, но подумал, что, наверное, аристократ просто чрезмерно брезглив: кто захочет есть немытую пищу, повалявшуюся абы где? Проживающем в грязном и пыльном домишке, с кучей таких же, как и он. От этой мысли Юи вновь вскипел, но, отложив сложенную одежду в сторону, глубоко выдохнул. И, попытавшись успокоиться, по небольшой табуретке забрался в ванную, переступая через бортик. Тёплая, чуть горячая вода тут же обволокла всё тело, заставляя мальчишку блаженно прикрыть глаза: всё же, такое выдаётся не каждый день, что там говорить.       Оттерев от себя всю грязь, Юичиро зачесал руками сырые волосы назад, а затем аккуратно вылез из ванной, стараясь удержать равновесие и не поскользнуться. Уже после он чуть было не надел свою старую одежду, но вовремя вспомнил слова вампира и подошёл к другой тумбе, взяв в руки нечто белое, даже, наверное, слишком. Как оказалось позже, то была рубаха с коротким рукавом, несколько большая для Юичиро, еле как доходящая до самих колен. Но даже при учёте этого ему было некомфортно. «Словно платье напялил», — раздражённо подумал парнишка, натягивая ткань ещё ниже. Однако пришлось смириться, и, глубоко выдохнув, он направился ко второй двери.       Данное помещение было намного темнее светлой ванной, поэтому Юи ещё какое-то время пришлось привыкать, щуря свои большие глаза и вглядываясь в каждый предмет. Эта комната не была большой: скорее, по размерам почти равна самой ванной, но выглядящей несколько меньшей из-за полумрака. Придержанная блёклых сиреневых тонов, с загороженным тяжелыми шторами окном по левую сторону, по правую — дверью из тёмного дерева. С большим шкафом, заваленным книгами и папками с бумагами столом с двумя стульями рядом и большой кроватью, по бокам от которой стояли небольшие тумбы, и на них стояли светильники, освещающие всю комнату. А на кровати как раз-таки сидел сам Фелид.       Мужчина сосредоточенно смотрел на текст бумаги, что держал в руках, поднеся руку с длинными и острыми ногтями к лицу, задумчиво покусывая при этом указательный палец. Распущенные волосы волнами падали на плечи, бледная грудь еле как виднелась из-за нескольких расстёгнутых пуговиц, а пальцами босых ног вампир перебирал по мягкому ковру. Фелид внимательно вчитывался в текст, но, стоило только Юичиро появиться в комнате, тот поднял голову, отчего длинные серьги на его ушах тихо звякнули. Он улыбнулся и похлопал по месту рядом с собой, приглашая тем самым гостя расположиться здесь. Юи, не переставая хмуриться, подошёл и сел сбоку от вампира, наблюдая за тем, как тот отложил бумагу в сторону и сразу же повернулся в его сторону. В какой-то момент, встретившись с Батори взглядом, парнишка успел пожалеть о своём поспешном и необдуманном решении наведаться сюда вместо Мика.       — Ты так заботишься о своём брате, Юи-кун? — спросил Фелид, протягивая ладонь к лицу мальчишки и убирая несколько прядей тому за ухо.       Юичиро на мгновение зажмурился и, не без презрения, взглянул на аристократа.       — Какое тебе дело? — недовольно пробубнил тот.       — Да нет, совсем неважно, просто решил завести разговор, — издав смешок, ответил вампир. — Мика-кун отлично справляется со своей работой, но, видимо, он слишком измотался, раз отправил кого-то вместо себя?       — Неправда! Я сам вызвался! — он чуть было не подскочил на месте, но быстро опомнился и остался неподвижен, продолжая лишь сжимать кулаки от досады. — Я старший, я должен помогать. Он не должен… взваливать всё на себя.       Глаза Фелида заблестели странными искрами от слов мальчишки. Запустив пальцы во влажные волосы Юичиро, он потрепал того по голове и, наклонившись, мальчишка поднял взгляд: как всегда недовольный, но в этот раз несколько грустный.       — Ты так сильно любишь своего брата, это так мило, — мужчина хохотнул. — Тогда уж постарайся и будь таким же хорошим мальчиком, как и он.       Юичиро неохотно кивнул, и тогда Фелид отпрянул, отодвигаясь назад. Прильнув к спинке кровати, он закинул с пола ноги и, взглянув на своего маленького гостя, поманил того к себе рукой. Юи следом влез на постель, упираясь в одеяло коленями, и медленно подполз к вампиру. Тот притянул мальчишку к себе, разворачивая спиной и устраивая между своих ног, а после Хакуя почувствовал, как длинные пряди защекотали кожу на его шее, и вздрогнул, когда холодные пальцы провели по плечу, припуская с него ткань рубахи.       Обычно кровь у них брали при помощи больших машин, через специальные ошейники, надетые на шее. Поэтому Юичиро толком не знал, каково это — когда кровь пьют прямиком из жертвы, впиваясь клыками в тело. От подобной мысли мальчишка заёрзал на месте, а когда шее коснулось что-то влажное, то и вовсе вздрогнул. Фелид провёл языком по впадине, слизывая с неё несколько капель, упавших с сырых волос, и, раскрыв рот, медленно ввёл клыки под кожу, начиная маленькими глотками пить человеческую кровь.       Выгнувшись, Юичиро невольно сжал ткань рубашки на руке, которой Батори обхватил его талию. Костяшки пальцев побелели от напряжения, он крепко-накрепко стиснул зубы, начиная дышать тяжело и прерывисто. Силы медленно покидали его тело, заставляя голову становиться пустой и лёгкой, а мышцам напрягаться до тянущей боли. Вместе с кровью от него уходили силы, и приходили усталость с сонливостью. Это было странное ощущение, пьянящее, ранее не ведомое самому Юи, но, расслабившись, он склонил голову набок, не переставая сжимать руками ткань, будто бы это единственное, что его держит здесь.       Наваждение это длилось недолго: уже вскоре Фелид разжал челюсть и вынул клыки, облизывая при этому губы. Силы начали медленно наполнять тело парнишки, колотящееся в бешеном ритме сердце разгоняло кровь по венам, и он вновь мог спокойно дышать. Поэтому, открыв глаза, он мутным взглядом посмотрел перед собой, особо нигде его не фокусируя: картинка всё ещё оставалась расплывчатой кляксой.       — Так вот какой ты на вкус, крылатый, — выдохнул Фелид, проводя языком по месту укуса и слизывая выступающие капли. — Совсем не то, что я думал. Терпкий, как вино, и вяжущий. Ещё никогда я не встречал кого-то с такой кровью. Ты и правда особенный.       О чём он говорит? Хотелось задать этот вопрос вслух, вот только отчего-то голос будто бы совсем пропал. Юичиро лишь покосился в его сторону, не в силах увидеть лицо вампира, отчего вновь глянул перед собой, громко выдыхая воздух из лёгких. А Батори тем временем провёл кончиком носа от плеча до самого уха, вдыхая запах человека и несколько безумно улыбаясь будто бы сам себе.       — И теперь ты мой, — прошептал тому на ухо мужчина, несильно прикусывая мочку зубами.       Свободная рука, пробравшись к груди, умело расстегнула несколько верхних пуговиц, опаляя своим холодом тёплую грудь мальчишки. Юичиро ещё больше заёрзал на месте, пытаясь приподняться, но сильная хватка вампира не позволяла ему этого сделать. Он попытался изогнуться, но лишь ещё сильнее прижимался к груди сидящего позади, не избавляясь от назойливой руки, которая, пробравшись дальше, сжала своими пальцами сосок, заставляя Юичиро буквально подавиться воздухом. Странное ощущение и чувство паники накрыли его с головой, заставляя с силой зажмурить глаза. А Фелид тем временем не отступал.       Продолжая ласкать грудь своей жертвы, Батори оставлял на тонкой шее ряд поцелуев, иногда прикусывая и оттягивая кожу, а затем проводя по ней языком, слизывая выступающую кровь. Её вкус, горький и необычный, пьянил и дурманил, затуманивая разум вампира немой радостью и удовольствием от происходящего. Сколько слухов он слышал — уже не упомнить, но то, что этот редкий, единственный в своём роде экземпляр находился в его руках, выгибался под его прикосновениями и стонал от его поцелуев, — всё это приносило страшную радость и дикое возбуждение, от которого хотелось как можно скорее избавиться, но от которого, казалось бы, избавиться невозможно.       Юичиро буквально задыхался. Силы вернулись к нему, но ком в горле не позволял ничего говорить: лишь хрипеть и произносить нечленораздельные звуки. Он цеплялся за руки пальцами, пытался оттянуть от себя холодные ладони и брыкался ногами. Чуть ли не плюясь от возмущения, парнишка скалил зубы, изгибаясь, точно змея, и пытаясь даже ударить аристократа. Но тот быстро перехватил его руку, заводя ту вверх, над головой, и, не переставая улыбаться, Фелид вновь впился клыками в шею, в то же самое место, заставляя Юи протяжно и болезненно застонать, натягиваясь, будто пружинка, и до крови закусывая внутреннюю сторону щеки.       Фелид пил маленькими порциями, повторно забирая силы из тела его юного ночного гостя. Вампир был ненасытен, ему было мало одного жалкого раза: того, что он отведал с самого начала, поэтому, заметив, что Хакуя восстановил силы, потянулся за второй дозой. Делая громкие глотки, мужчина очертил ладонью выступающие рёбра, провёл ими по впалому животу, а затем опустился ниже, оплетая пальцами член мальчишки, проводя большим пальцем по головке и легко его сжимая. От этого Юи громко и протяжно застонал, закусывая губу и зажмурив глаза ещё сильнее, пытаясь унять это ощущение, наполняющее его от бёдер по всему телу. Это было странно, дико, необычно, и именно поэтому, наверное, и не нравилось Юичиро.       Проводя пальцами по всей длине, Батори неспешно надрачивал возбудившемуся мальчишке, отцепившись от шеи и, положив подбородок тому на плечо, поглядывая на раскрасневшееся лицо Юи. Тот глотал открытым ртом воздух, прижимался спиной к широкой груди вампира и тихо постанывал, не в силах раскрыть глаза от смущения и стыда. С уголка губ тонкой полоской стекала прозрачная слюна, сырые пряди прилипали к лицу, а тонкие пальцы цеплялись за всё, за что только могли ухватиться. Фелид сделал ещё несколько движений рукой, и Юичиро с протяжным стоном кончил ему в руку. Тяжело дыша, он открыл затуманенные и покрасневшие от поступивших слёз глаза и покосился в сторону вампира, который, поднеся руку к лицу, слизал сперму со своих пальцев, не сводя горящего взгляда с лица Юи, заставляя того раскраснеться ещё больше.       — Ты такой милый, Юи-кун, — буквально промурлыкал тому на ухо аристократ, отчего мальчишка подавился воздухом. Ухватившись руками за тонкую талию, Фелид заставил Юичиро развернуться к нему лицом и вновь усадил того себе на ноги, отчего Юи упёрся коленями в мягкое одеяло по разные стороны от мужчины. И, приблизив к себе раскрасневшееся лицо, добавил: — Так бы и съел тебя всего.       Юичиро удивлённо распахнул глаза, когда почувствовал прикосновение чужих губ к своим. Упершись ладонями в широкие плечи аристократа, он попытался оттолкнуть того от себя, но силы явно были не на стороне простого человека. Фелид обхватил руками талию паренька, перебирая по ним пальцами, проводя ими по спине. Юи зажмурился, тихо мыча сквозь поцелуй и крепко стиснув зубы, но и без этого мокрый язык вампира проводил по опухшим губам, посасывая их и иногда оттягивая. Юичиро старался держаться до самого конца, но, почувствовав то, что чужая рука опустилась к его бёдрам, разводя их и надавливая мокрыми пальцами на узкий проход, он невольно разжал челюсть, позволяя Фелиду углубить поцелуй.       Вампир целовал жадно и жарко, больно кусаясь и изучая собственным языком все доступные места во рту жертвы. Притягивая дрожащее тело к себе ближе, он ввёл в него один палец, и тогда Хакуя застонал ему в губы: протестующе, несколько недовольно и злостно. Мальчишка сильнее вцепился в ткань на плечах, изредка ударяя по ним, несмотря ни на что пытаясь хоть как-то выкрутиться из этой страшной ситуации. Однако сил в ослабевшем теле просто не хватало. Да и, как ему казалось, будь у него при себе все имеющиеся силы, он бы всё равно не справился с этой задачей — вампиры, это те, с кем, пожалуй, ему уже точно не тягаться, несмотря на все выкрики об их уничтожении «этими самыми руками».       Когда поцелуй был прерван, Юичиро невольно согнулся и, уткнувшись носом в шею аристократа, громко и тяжело задышал. А Батори тем временем продолжал его растягивать: медленно, умело, вводя за первым пальцем второй и раздвигая стенки с каждым разом всё сильнее. Эти чувства буквально сводили Юи с ума: было неприятно, немного больно, каждое движение вызывало жуткий дискомфорт, но из груди вырывались неприличные стоны, а тело содрогалось от нарастающего возбуждения. Было тошно от самого себя, и он, пытаясь спрятать лицо в длинных густых волосах Фелида, просто молча терпел и молил о том, чтобы это поскорее закончилось, шепча тихие проклятья и слова ненависти в сторону мучителя. Впрочем, это лишь ещё больше веселило Батори.       Когда его повалили спиной вниз, Хакуя громко выдохнул, но, взглянув вверх, заметил нависшего над собой Фелида. Глаза того поистине пугали: горящие красным огнём, не предвещающие ничего хорошего. В них плескалась жажда, желание, некое безумие, и от этого по спине парнишки прошлись мурашки, заставляя вздрогнуть его всем телом. И тогда вампир наклонился, завлекая Юи в очередной поцелуй, перехватывая руки, пытающиеся помешать, и заводя их над головой. Другая рука вновь очертила грудь, набухшие от возбуждения и ласк соски, впалый живот, но вскоре куда-то исчезла. Правда, понял, куда, Юичиро несколько быстро — тогда, когда пряжка ремня тихо зазвенела, отдавая этот звук в голове эхом страшно невыносимой громкости.       — Ты… ты ведь не собираешься… ты не собираешься!.. — в панике затараторил Хакуя, глядя на Фелида распахнутыми в панике глазами. А тот лишь улыбнулся и поцеловал мальчишку в лоб.       — Ты ведь здесь для того, чтобы заменять Микаэля, не так ли? — спросил вампир, заставляя сердце Юичиро болезненно ёкнуть. — Так выполняй его обязанности до самого конца.       Поражённо замерев, Юи более не мог сказать и слова. Слеза прокатилась по его щеке, а губы болезненно кривились: то была душевная боль, вызванная неверием и дикой обидой. Это неправда! Не могло быть правдой… Юичиро не хотелось верить словам вампира, но почему-то это тянущее чувство, засевшее глубоко в сердце, не давало выругаться, опровергнуть, сказать хоть что-то! И слёзы мальчишки ничуть не трогали чувств аристократа — тот лишь наслаждался мучениями своей новой жертвы и, ухватив того за бёдра, он приподнял подрагивающее тело над постелью, заводя ногу, согнутую в колене, себе за талию, и начиная медленно входить в подготовленное тело.       Это вернуло разум Юичиро, но несколько поздно — только он раскрыл рот, дабы вновь попытаться остановить аристократа, как разразился в немом крике, выгибая спину до хруста позвонков и до боли впиваясь пальцами в тёмное одеяло под ними. Боль одним резким разрядом пронзила всё тело, заставляя слезам политься из глаз новым потоком, а из груди вырваться болезненному громкому крику. Юи кричал и цеплялся руками за ткань, извивался и пытался отстраниться, но сильные руки, державшие его за талию, наоборот, притягивали к себе, насаживая на член всё глубже. В один момент сам вампир, сгорбившись, зажмурился от боли, приносящую ему сжавшийся всем телом парнишка, именно поэтому, наклонившись к его лицу, он провёл ладонью по влажным и раскрасневшимся щекам и одобрительно, через боль улыбнулся.       — Если ты сейчас расслабишься, станет легче обоим, — несколько хрипло и сдержано проговорил Фелид, но Юичиро быстро закачал головой.       — Нет! Это больно, это страшно больно! — прокричал он, зажмурив глаза.       — Если не сделаешь это, будет лишь больнее. Поэтому, для твоего же блага, тебе бы лучше послушать моего совета.       В груди закололо от страха. Даже если это и было обманом, голос Батори не предвещал ничего хорошего, поэтому Юи пришлось повиноваться. Разжав пальцы, он медленно осел на кровать, прижимаясь к той всеми возможными в данной позе участками тела. Грудь быстро вздымалась и опадала: дышать было даже как-то сложно. Но, прикрыв глаза, Хакуя медленно успокаивался, невзирая на лёгкую пульсацию внизу живота и ярое желание отстраниться как можно скорее. И тогда, когда мальчишка полностью расслабился, Фелид вновь начал двигаться, входя до половины и тут же останавливаясь, еле как себя сдерживая от необдуманных поступков; всё же, ломать это существо было нельзя.       Толчки становились резче и чаще, глубже и больнее, заставляя Юичиро всякий раз тихо вскрикивать, до тех пор, пока голос его не осел до тихого поскуливания, переплетённого со стонами. Ему было плохо, его тошнило и кружилась голова, перед глазами плыло и просто хотелось оказаться где-нибудь в другом месте, лишь бы не здесь, лишь бы не в этой ситуации. Чтобы боль не пронзала тысячами кинжалов всё тело, чтобы мышцы не тянуло, а пальцы не болели от напряжения; чтобы в горле не першило, а сердце так сильно не сдавливало от печали и тоски, от ненависти к себе и тому, кто так жестоко над ним надругался.       В один прекрасный момент Юичиро перевернули на другую сторону, вжав в подушки лицом и на мгновения лишая воздуха. И тогда Фелид вновь вошёл в него, резко и глубоко, и из горла Юичиро вырвался глухой крик, а из глаз, покрасневших и болевших, вновь хлынули слёзы. Батори сжимал бёдра мальчишки до синяков, имел его, невзирая на мольбы и проклятья в свою сторону. Он просто озверел от всего этого, и теперь, прильнув грудью к взмокшей спине, коротко целовал и покусывал шею и плечо Юи, заставляя того лишь сильнее жмуриться. Просто провалиться сквозь землю.       Сделав несколько последних резких толчков, Фелид кончил прямо в Юичиро, вздрагивая всем телом и впиваясь клыками в раскрасневшуюся кожу мальчишки. Но, разжав челюсть, громко выдохнул и вышел из Юи, заставляя того всего сжаться. Почувствовав свободу и лёгкость, Хакуя с тихим стоном завалился набок, прижимая к себе ноги и руки, ощущая, что боль продолжает пульсировать по всему телу, заставляя голову кружиться. Он закусил губу и вновь заплакал: в этот раз тихо, мелко подрагивая плечами. А Фелид, не говоря и слова, склонился над ним, коротко целуя в висок, а затем поднялся и куда-то ушёл.       Вскоре он вернулся и, подойдя к кровати, аккуратно взял Юичиро на руки. Тот болезненно нахмурился и зашипел, но вампир что-то успокоительно прошептал и понёс его к ярко-белому свету — к ванной комнате. Уже там аккуратно опустил его в тёплую ванную, облокачивая спиной о бортик, и, стащив с себя взмокшую от пота одежду, влез и сам, садясь напротив мальчишки и притягивая того к себе, вновь прижимая к груди. Юи напрягся всем телом, но опасения его были напрасны — аристократ просто помогал ему отмыться от пота и спермы, прилипшей к коже.       Юичиро переодели в его старую одежду — ему самому оставалось лишь бессильно сидеть на стуле, не в силах сопротивляться. Фелид, одевшись и сам, вызвался проводить мальчишку до его дома: точнее, дотащить того на руках, потому что прихромал бы Юи туда только к вечеру следующего дня. Уже там, в грязном и провонявшем сыростью переулке, слишком светлый и чистый вампир опустил своего ночного гостя на ступени и, наклонившись к тому, заглянул прямиком в глаза.       — Ну что, Юи-кун? — с улыбкой поинтересовался Фелид. — Что намерен теперь делать? Отступишься и оставишь всё своему братишке, Микаэлю?       Злость вновь заполнила всё нутро мальчишки. Он, распахнув глаза, пылающие гневом, схватил вампира за воротник плаща и, приблизившись к его лицу, оскалил зубы.       — Я не позволю тебе тронуть его хотя бы пальцем, — буквально прошипел Юичиро.       Глаза Батори радостно сверкнули. И тогда, разжав кулак Юи, он сжал его руку в своей ладони и, поднеся к губам, легко поцеловал. А затем вновь расплылся в своей привычной усмешке, заглядывая в лицо смущённому и разгневавшемуся парнишке.       — С нетерпением буду ждать нашей следующей встречи, — проговорил аристократ, выпрямляясь. — За наградой придёшь тогда, когда будешь лучше себя чувствовать. Я всегда держу своё слово.       Подмигнув, Фелид выпрямился и, резко развернувшись, двинулся прочь из этого места. Хакуя ещё какое-то время смотрел ему вслед, но, развернувшись, направился в небольшой домик. Аккуратно открыл дверь, забрался на второй этаж и, протиснувшись между братьев и сестёр, сел на своё место: туда, где не так давно пытался уснуть. Прямо перед его ногами, подложив под голову руки, спал Микаэль. Его дорогой и любимый Микаэль, такой глупый и несносный. Как он только мог взвалить на себя такое? Как он мог пойти на такие ужасные вещи? И только ради семьи?! Да они бы и без этого хорошо справились! Они бы… просто!..       Юичиро не заметил, как вновь залился слезами. Прижав к себе колени, он уткнулся в них носом и начал тихо всхлипывать, мелко подрагивая плечами. От одних только мыслей было больно, от представлений этого кошмара, от воспоминаний. Почему именно так? Почему всё так ненормально, неправильно? Или правильно? Неужели в этом мире именно подобное считается правильным? Юи уже совсем запутался, и от этого становилось только хуже — просто пусть всё провалится сквозь землю, но оставит его в покое. Лишь бы не было так плохо!       — Юи?       Услышав тихий, сонный отклик, старший Хакуя замер и медленно поднял голову. В темноте почти ничего не было видно, но тут кто-то зажёг одну свечу, и тогда он увидел перед собой родное лицо и обеспокоенные голубые глаза с длинными и пушистыми ресницами. Микаэль, сидя напротив, взволновано глядел на своего брата, но, заметив, что тот плачет, и вовсе удивился. И от этого тело Юи лишь вздрогнуло ещё сильнее, заставляя чувства в груди нарастать с каждой секундой.       — Юи, что случилось? — спросил Микаэль, и тогда Юичиро, громко взвыв, протянул руки вперёд, обвивая плечи кудрявого мальчишки руками и утыкаясь тому в плечо, которое тут же промокло от слёз. От его криков проснулся каждый, но он продолжал плакать, громко и прерывисто, бубня что-то между каждого всхлипа и пытаясь унять это страшное наваждение хотя бы на минутку.       Все дети из приюта Хакуя, сев вокруг своих старших братьев, с беспокойством переглядывались. Старшая сестра прижимала младшую к своей груди, успокаивая ту, чтобы и она ненароком не заревела от переизбытка эмоций. А сама смотрела на приёмных родственников, пытаясь понять, что же с теми происходит.       Микаэль, обняв Юичиро в ответ, пытался его успокоить. Гладил по запутанным волосам, по спине и шептал тихие одобрительные слова.       — Тише, Юи, всё хорошо, я рядом, — прикрыв глаза, говорил ему Мика.       — Прости меня, Мика, — взвыл Юи, сжав ткань его серой туники в руках. — Прости меня.       Он не знал, за что извинялся, но эта потребность встала костью в горле. Он только и мог, что говорить «прости». Иные слова не лезли в голову. Он просто не знал, что ещё может подойти в этом случае. Ведь именно из-за него. Из-за того, что сам Юичиро ничего не предпринимал, Мика пошёл на такие жертвы.       — Прости меня.       И Юичиро не знал, что через несколько дней Микаэль будет мёртв.