fake flowers.

Сезон дождей начался не то чтобы неожиданно — скорее невовремя. Тяжелые серые тучи заволокли небосвод, время от времени извергаясь протяжными ливнями. Хосок никогда не берет с собой зонт — из принципа. Она сбегает по ступенькам школьного крыльца, а тяжелые капли скатываются по щекам, собираются на кончиках ресниц и окрапляют белую ткань ее хлопковой рубашки. Легкой торопливой поступью она обходит глубокие лужи, перескакивает через бордюры и придерживает рукой лямку сумки, которая съезжает с плеча. Добежав до старого (наверное, как этот свет) кафе, Хосок откидывает рукой прилипшие к вискам и шее волосы назад и толкает дверь. Найти в зале Юнги проще простого — за несколько лет она будто приросла к столику в углу, прочно слившись с общим интерьером. Вокруг ужасно накурено и колонки под потолком разрывает громкий рок-н-ролл. Хосок скидывает свою сумку на красный обшарпанный диванчик с пародией на кожу и поправляет вымокшие и слипшиеся складки серой юбки. Юнги откладывает очередную книгу в потрепанной обложке и совсем случайно упирается взглядом в чужие белые, мокрые и мелко подрагивающие коленки. Наконец, Хосок садится напротив, пытаясь пригладить свои длинные, смолянисто-черные и безбожно растрепанные ветром волосы. Молодой официант, видимо, студент, неспешно подходит и достает серый блокнот и ручку, наклонив голову в немом вопросе. —Простой кофе. Нет, два, — Юнги щурится, еле заметно улыбаясь и стряхивая пепел мимо пепельницы, потому что ее руки никогда не перестают дрожать. Юнги двадцать лет, она прогуливает пары, чуть ли не прописавшись за этим самым дальним столиком. Она читает книги, не особо вдумываясь; пытается постичь дзен, не особо понимая, зачем, и с завидной для Хосок частотой красит волосы в самые неприемлимые цвета. Юнги подпирает подбородок ладонью и ее малиновые волосы, подстриженные под каре, падают на тонкие плечи. Официант скоро приносит заказ и рядом со старой чашкой остывшего кофе появляются две новые, дымящиеся и горячие. Хосок нисколько не сомневается, что Юнги оставит нетронутой и новую чашку тоже. (У этой онни, очевидно, один лишь ветер в голове). —Ты так когда-нибудь простынешь, дурочка, —тянет Юнги, и если бы сладкая, густая патока была бы звуком, то Хосок бы поклялась, что звучала бы она именно так. И Хосок действительно чувствует себя дурочкой, сидя здесь, вымокшая до нитки и теребящая в руках пакетик с сахаром под снисходительным взглядом Юнги. —Допивай скорее и пойдем. В съемной квартире Юнги солнце в окна всегда светит как-то слишком бледно, обои давным-давно выцвели; единственный цветок в горшке почти засох. Юнги и сама редко здесь появляется — говорит, что ничего не может поделать с этой блеклостью, и находиться в ней долго тоже не может. Но все становится немного уютнее, когда сюда заглядывает Хосок — цветок, заботливо ею политый и пересаженный в горшок побольше оживает, а солнце, заглядывающее в окна, почему-то становится ярче и теплее. Хосок стыдливо отворачивается, расстегивая и снимая мокрую рубашку, а надев футболку онни, которая ей самой же велика размера на три, старательно оттягивает вниз край, чтобы затем стянуть с бедер юбку. Юнги снова снисходительно улыбается, сминая в руках пустую пачку лаки страйк и закидывая ее в угол комнаты. Хосок очень забавная, когда стесняется. Хосок хочется смутить еще больше. Поэтому Юнги принимается сушить ее волосы полотенцем, изредка заглядывая в глаза, которые Хосок прячет, заливаясь румянцем и кусая губы. У Хосок кровь стучит в голове слишком громко, даже уши закладывает. Юнги убирает ей прядь за ухо, невесомо касаясь пальцами, а Хосок чувствует покалывание на собственных губах. Самоконтроль превыше всего, за исключением тех случаев, когда чужие влажные губы на твоих, а горячие ладони — на шее. Хосок зарывается пальцами в чужие мягкие малиновые волосы — она всегда так хотела, а теперь, наверное, можно? Юнги все еще прижимается своими губами к хосоковым, будто бы кто-то очень добрый остановил время, а Хосок хочется расплакаться. Юнги отстраняется всего на пару сантиметров, снова заглядывает в глаза, разжигая там пожары, и вновь быстро целует под челюстью, легко сжимая кончиками пальцев подбородок. Юнги сразу же отстраняется и убегает на кухню ставить чайник, пока Хосок рассеянно смотрит ей вслед, чувствуя, как тихонечко сгорает.