Его СВД всегда при нём На правом плече давит ремнём, И груз в подсумке тянет вниз, В нем чья-то смерть, словно каприз.
«Ну скажи это», — Наруто давит. В голосе не просьба, а приказ. Саске ненавидит, когда ему приказывают. «Хватит», — отрезает он. Ему чертовски надоели эти нелепые разговоры, которые происходят все чаще. Саске не привык говорить о своих чувствах вслух, не хочет и немного не умеет. Странно звучит – «немного не умеет». Он катает эту мысль в голове, как гильзу по столу. Обычно те, с кем Саске встречается, не нуждаются в чем-то большем, чем точность выстрела. Чтобы сразу, без боли, отрезать их от жизни. А Наруто живой. С ним сложнее. «Саске, ты слишком многое держишь в себе». «Не строй из себя психоаналитика». По мнению Саске – это не так, что он все держит внутри. Он кончает, выдыхая имя своего любовника, он смеется вместе с ним над фильмами, честно слушает предложенную музыку. Ему редко нравится, но он предпочитает молчать об этом, чтобы не расстраивать. Разве не это забота? «Мы хоть раз можем поговорить нормально?» — вопрошает Наруто и закатывает глаза. «Ну, говори», — отвечает Саске, подмечая нарастающее раздражение. «Не я, а мы!», — наконец Наруто взрывается. В глазах плещется ярость, кажется еще чуть-чуть и вообще станет похож на демона. И это нормально. Саске понимает, что идеальных отношений не бывает. Споры и ссоры неизбежны, хотя он их и терпеть не может. Слишком много шума из ничего. Саске на самом деле до сих пор не понятно, как они вляпались в эти самые отношения. И как Наруто его терпит. «Вот о чем ты сейчас думаешь?» «О том, что почему ты со мной», — честно говорит Саске, — «и почему тебе непротивно. Я же людей убиваю как ни как». «Потому что люблю, идиот». «А ведешь себя, как баба», — морщится Саске, нелюбящий всех этих засахаренных высокопарных слов. И тут же получает хук в челюсть. Спина больно сталкивается со стеной. Врезать бы в ответ, но в узком коридоре тяжело развернуться как следует. «Я не баба, — разъяренно говорит Наруто, — я человек». Саске хочется съязвить на эту тему и добавить, что он – нет, но вовремя понимает, что его провоцируют. Этого он не любит еще больше, чем приказы. «Ладно, согласен, удар у тебя точно, как у мужика», — усмехается он, потирая ноющую челюсть. Саске не понимает, чего хочет Наруто. Чувств? Так вот же они – всегда, как на ладони. Он же рядом, не уходит, по сторонам не смотрит. Что еще надо? Ему и самому странно, что между ними что-то есть. Не пожар, как давным-давно, а вечно тлеющие угли. Иногда он думает, что Наруто готов залить их водой и послать его к дьяволу, но этого не происходит. И тогда Саске выдыхает с облегчением. Они близко-близко. Саске видит это, а, вот, Наруто, кажется, нет. «Ты мне можешь конкретно сказать, что тебе надо?» «Чтобы ты понял. Сам. Дошло? — Наруто трясет рукой, словно стряхивая с нее воду, и вздыхает: — Но из тебя слова не вытянешь». «Главное не слова, а действия», — Саске тянется обнять его, но неожиданно Наруто отстраняется. «Нет». И волна непонимания захлестывает с головой. Вот кто может сказать, что у Наруто в башке? «Я хочу знать, что ты чувствуешь», — сдается тот. «Ты и так знаешь». Саске любит его, и если придурок еще не заметил этого, то чья тут вина? «Не знаю, Саске, — задумчиво произносит Наруто, — я не понимаю молчания». «А действия?» «Ну, вот такой я, — Наруто разводит руками и улыбается с непонятным надломом, — не совершенный». «Ты лучший!» — не соглашается Саске. «Правда? Тогда скажи мне об этом» «Уже». «Ты тупой», — как припечатал. «Я людей убиваю», — возражает Саске. Для него это причина. Один раз дашь слабину и потеряешься все. Так уже было… почти. Но тогда Наруто его вытащил. На его месте Саске не стал бы вытаскивать самого себя. Особенно, если учесть, что Наруто тогда представлял, вроде как, закон. А оказалось, что это была любовь. И Саске на самом деле благодарен ему за это. «Да плевать мне», — вздыхает Наруто, — «каждый день кто-то умирает. Тебе платят за работу и ты ее выполняешь. Но из-за этой работы ты такой и есть». «Какой?» «Весь в себе». «Если ты об эмоциях, то я их испытываю». «Знаю, — Наруто кивает, — а чувства?». «Ты же знаешь, что я не перед кем не испытываю вины», — Саске готов схватиться за голову. Еще чуть-чуть и он сойдет с ума. Он не может понять, о чем речь, не может! «Я не о них, Саске. И даже ни обо мне. Я, вообще, не про это. И знаешь, я уже устал, — во взгляде потемневших, как грозовые тучи, глаз, плещется боль. — Я смирился с тем – кто ты. Но я не Мария Тереза. Я не требую многого». «Но ты не говоришь – чего именно». «Есть вещи, о которых говорят без просьбы, Саске. Просто так. И важнее всего здесь именно то, что – просто так. Ты лучший и всегда им будешь, но я так больше не могу. Надоело». «Скажи. Мне. Чего. Ты. Хочешь». «Скажи мне, ну? Или боишься? — Наруто усмехается, прищурившись. — А, может, ничего нет? Я сам все придумал?» Все наперекосяк. Разговор катится куда-то не туда, Саске чувствует это обострившимися инстинктами. «Иногда нужно говорить. Изредка, — Наруто уходит в комнату и возвращается с сумкой через плечо. — Потому что есть такие люди, как я». «Какие?» — Саске не может сопоставить сумку, туго набитую вещами, Наруто и весь разговор. Не хочет. Страшно. «Мне нужно знать. Словами. А бывают такие, как ты». Молчаливая тишина накрывает их словно ватным одеялом. Наруто открывает дверь, и, прежде чем уйти, кидает на прощание: «Ты убийца, Саске». И он понимает, что это не о профессии. О другом. Стоя в опустевшем коридоре, смотря на захлопнувшуюся дверь, он вспоминает любимые глаза. Любимые. «Я люблю тебя». Но его никто уже не слышит. Пустые бутылки из-под пива валяются по всему полу. Окурки уже давно перестали влезать в пепельницу и стол словно припорошен серым, некачественным, кокаином. Саске тупо смотрит на телефон. На бутылки. На телефон. Набирает плохослушающимися пальцами номер… «Алло, полиция? Я хочу признаться в убийстве».На площади – полки, Темно в конце строки…