Дьявольский зной

Fed to the rules and I hit the ground running, did not make sense not to live for fun, your brain gets smart but your head gets dumb[1]

Какими-какими, а скучными эти отношения не рискнул бы никто назвать, тем более — они сами. Парой — по крайней мере, официальной — оба себя не считали, недоумённо фыркая на такие домыслы друзей или коллег, иногда припечатывая сверху презрительными взглядами, в зависимости от степени «невероятности» россказней. Сойтись они могли, по мнению подавляющего большинства, только при крайне невероятных обстоятельствах, многим было даже страшно предположить — каких. А Ичиго помнил всё до мельчайших деталей, и если бы хотел поделиться повестью с кем-то, то незамедлительно бы рассказал, вальяжно откинувшись на спинку компьютерного стула в собственной комнате, которая, кстати сказать, перестала быть проходным двором для приятелей-шинигами. Дома парень бывал всё меньше и меньше, да и причина не ночевать была серьёзная, ведь приближался срок нападения армии Айзена Соуске, а сила Пустого — такая же своенравная и дерзкая, как и хозяин — не спешила давать контроль более несчастных одиннадцати секунд. Порой Куросаки, раздумывая над этим, тихонько посмеивался, потому что слишком сильно это напоминало запрещённый на всех соревнованиях допинг, улучшающий показатели, но только на короткий срок. Но вот маску он, скорее, назвал бы допингом адреналиновым, который приносил ощущение силы, переполняющей всё тело, и неведомую ранее эйфорию. Но потом пришла она — и всё испортила, уничтожив хрупкое равновесие относительного спокойствия, некой стабильности и нахлынувших чувств. Сой Фонг не относилась к числу фанатов Вайзардов, тем более если учитывать то, кем она была. Обязанности капитана второго отряда накладывали явственный отпечаток на и без того не идеальный характер. Шинигами позволяла себе только до снисходительное обращение (максимум), когда передавала краткие сообщения наставницы и предшественницы на посту командира отдела по тайным операциям. Так низенькая темноволосая шинигами с нелепыми косичками изредка появлялась в огороженным барьерами помещении, холодно извещая Хирако о том или ином шаге Йороучи и Урахары, хотя последнего недолюбливала. Тогда, можно сказать, что глаза впервые пересеклись по-настоящему: у Сой Фонг — пронзительные, тёмно-серые, как внезапный укол шпагой, опасно поблёскивающие, словно готовящие хитрый удар, у Куросаки Ичиго — чуть раздражённые из-за недавней выходки Хиори, с жёлтой радужкой и чёрной склерой из-за маски, скрывающий почти всё лицо, стремящиеся к силе для защиты дорогих людей, полные непередаваемого упёртого характера. Хозяйка Сузумебачи нечитаемо фыркнула, подавив желание отшатнуться от уродливой маски «минуса» на лице мальчишки, временный шинигами мотнул головой, избегая очередного пинка Саругаки, прищурившись ради того, чтобы получше рассмотреть ученицу Шихоуин, с первого взгляда показавшейся той ещё стервой. С того момента всё и началось. Слишком быстро и неожиданно, но война — штука непредсказуемая, вспыльчивая, с бзиками, прямо как их отношения. Они ругались, пересёкшись взглядами, вспомнив о чём-то, напоминающем раздражителя, или увидев нечто, наводящее на мысли о противнике. Такого ещё не было. Даже с мелкой Рукией, норовящей дать подзатыльника или пинка, в зависимости от степени «паршивости» настроения. Даже с придурком в полосатой панамке, скрывающим приклеенную улыбочку за веером. Даже с идиотом-отцом, непонятно зачем пробивающим стекло в комнату стабильно раз в неделю (правда, сейчас этого можно было избежать, ведь домой он наведывался редко, уделяя свободное время изматывающим тренировкам, из-за чего сёстры начинали волноваться). Даже с толстяком Омаэдой, противно хрустящим печеньем или что-там-у-него за спиной, искренне полагая, что командир не слышит. Ни с кем. Никогда. Разругаться вдрызг при свидетелях, раскритиковав каждый обоюдный шаг, дойти до рукоприкладства, показав ту или иную степень превосходства в определённом направлении, не гнушаясь банкая или самого изощрённого заклинания, маски или даже шунко — легко. А после кусать губы друг друга до крови, словно мстя друг другу за каждое обидное слово в тёмной подворотне, как только зрители разойдутся и страсти вокруг них, как всем кажется, слегка поутихнут. Прижать Сой Фонг к стене, лихорадочно сверкая янтарно-карими глазами, в которых не то, что буря страстей, а уже самый настоящий пожар, поддаваясь низменным инстинктам, приглушённо рыча, чтобы показать, кто сильнее, теряя хлипкий самоконтроль над реатсу, стелющейся холодным чёрным туманом по ногам. И получить один укол чужого шикая в торс (но всегда — только один, дабы показать, как опасно близко он к смерти из-за неизменных выходок), злые подёргивания отросших рыжих прядей, торчащих в разные стороны, и почти кошачье разгневанное шипение, но не менее яростный ответ в поцелуе, почти до крови, открывающий грань извращённого удовольствия от небольшого насилия. Уже после, добравшись до горизонтальной и мягкой поверхности можно было расширить место для новых укусов и щипков, яростных поцелуев и засосов, сорвав мешающуюся одежду и предварительно установив заградительный барьер, чтобы никто не подсмотрел и не удивлялся внезапным скачкам странной реатсу и. о. шинигами. Но порой каждого из с какой-то странной периодичностью срывало на нежности, особенно после бурного секса, полного постоянного соперничества за право быть сверху и управлять действиями. Азартность слегка спала с девушки, которая с лёгкостью помещалась на обнажённой груди парня, заставляя, словно в прострации, выводить различные иероглифы на приятной, с золотистым загаром коже. И это кончалось неизменно: чужая уверенная ладонь ловко перехватывала запястье, а потрескавшиеся от укусов и поцелуев мужские губы ласково пробегались по сеточке витиеватых тонких вен, после оставляя влажные дорожки от тёплого, чуть шершавого языка, скользящего к сгибу локтя. Трепетное прикосновение этих самых губ к плечу, будто вопросительное, мягкий перекат — и вот Ичиго начинает наблюдать за богиней смерти сверху, а в глазах плещется золото, а не духовная сила. Он склонился к аккуратному ушку, щекоча кончиками волос нежную кожу и насмешливо-томительно прошептал, отчего по спине побежали приятные мурашки предвкушения: — Тебе всегда мало, Сой Фонг. — Да. Мне мало тебя, — кратко выдохнула девушка, в запале ткнув аккуратным ноготком прямо в яркий засос на шее юноши, который, даже не поморщившись от мимолётной тянущей боли, победно улыбнулся и мучительно медленно наклонился вниз. — Малышка Сой Фонг, — хитро глядя раскосыми зеленовато-жёлтыми глазами и нагло разлёгшись на чужом хаори, протянула Йороучи, наслаждаясь приятными поглаживаниями ученицы по длинным волосам с необычным фиолетовым отливом, — война окончена, злодей в клетке, всё тихо и спокойно. Не пора ли найти себя парня? На миг новый капитан второго отряда потеряла самообладание, сбилась с ритма, но когда губы сложились в лёгкую, чуть мечтательную улыбку, которую с такого ракурса Шихоуин никак не могла рассмотреть, а щёки покрыл лёгкий румянец, она поддельно недовольным голосом выдала, тщательно замаскировывая невесть откуда взявшееся смущение и вожделение по отношению к одному конкретному человеку: — Кто же меня такую вытерпит? Да и к тому же, у меня есть свои обязанности капитана. Завести парня-шинигами, который смог бы выдержать всё это — просто невозможно. Так что я — пас. — Да неужели? — чуть ли не промурлыкала в ответ наблюдательная Йороучи, которая с первого взгляда заметила жаркие взоры, которые кидали друг на друга Ичиго и ученица. Но вмешиваться не стала, находя комедию, которую ломали эти актёры, весьма занимательной, потому что было до жути интересно, когда это надоест, когда они раскроют, и кто ещё догадался о спектакле. Урахара так точно, вон как зенки из тени сверкали, когда парочка ругалась. Правда, теперь это было бы затруднительно. Бывшая Шаолинь фыркнула и против воли кинула задумчивый взгляд на холм Соукиоку, на котором до сих пор витала остаточная реатсу Куросаки. Порой она приходила туда, садилась на край и размышляла над тем, какое электричество сверкало между ней и необычным юношей из Генсея, когда они были вместе или когда находились рядом, какой жар исходил и от Ичиго. Духовная сила Вайзарда обволакивала бога смерти, будто самые крепкие объятия, которые он больше не подарит, потеряв силу, пожертвовав ради Сейретея. Ради Сой Фонг. Долбаный комплекс героя всех миров, из-за которого Куросаки вечно тянуло на спасение «утопающих»! Капитан второго отряда опустила подёрнутые пеленой воспоминаний глаза на колени, на которых умиротворённо уснула наследница великого клана божественных оружейников, и одними губами произнесла, зная, что о признании никто не догадается, кроме Ичиго: «Я люблю тебя, настырный балбес».