Пустые земли

Время слипалось в тягучую кашицу. Не было никакой разницы между днём и ночью. Да и кого это волновало? Артём сидел на земле и пытался вымучить из гитарных струн хоть что-нибудь гармоничное. Костерок изо всех сил сражался с ветром, но ему было не под силу побороть собственную скорую смерть. Последний дозорный уже довольно давно ушёл патрулировать, но так и не вернулся. Нервы у всех уже были на пределе. Ненадёжный свет пляшущего на поленьях огонька разрисовывал стены тоннеля полупрозрачными тенями – они были везде, куда хватало глаз. Такой свет не давал никакой надежды – лишь напрягал всё больше и больше. Они слышали шелест и скрипы из обоих концов тоннеля, но каждый старался делать вид, что его это не занимает. Их окружали – но что, в конце концов, эти трое могли поделать? Лишь пытаться держать оборону и ждать помощи… Если кто-то вообще собирался им помогать. Сашу потеряли первым. Они тогда занимали точку тремястами метрами севернее – в западном тоннеле под Яновом. Обычное задание – сбегать, узнать обстановку, собрать полезную информацию. Потом – дождаться, пока придут ветераны. Более смелые, более опытные. А их компания, по-видимому, была пущена в авангарде просто так, для отвода глаз. Они всё шли – и не находили ничего. Саша предложил продвинуться дальше, но риск был слишком велик. Детектор аномалий срабатывал слишком часто, чтобы верить ему, а кроме того, за правым поворотом постоянно мелькали человеческие силуэты, совершенно не вызывающие доверия. Впрочем, никто не мог поручиться, что эти люди существуют на самом деле, не являясь порождением их собственного страха перед темнотой. В реальности звуков, впрочем, никто не сомневался. Скрип беспощадно резал по ушам, удары по металлу разрывали тишину, но одно мгновение – и весь мир снова погружался в омут молчания. Саша замыкал их процессию. Поэтому никто ничего и не увидел. Парень, что шёл впереди него, лишь обернулся – и понял, что теперь в группе на одного члена меньше. Потом они услышали прерывистый крик, обдавший сердца сыроватым холодом. Тогда группа и начала терять самообладание. Было решено остаться здесь. Хоть ни один из бойцов и не проронил ни слова, по лицам сразу было видно, что у них не особенно много желания идти вперед. В эту секунду и начались сомнения. А существовал ли когда-нибудь, собственно, Саша? Вторым был Иван. Он буквально рвал на себе рубаху, доказывая, что слышал что-то из-за двери по правую сторону тоннеля. Странно, что никто не приметил её раньше. Теперь они знали, что тогда их Ванька слышал саму Смерть. Они никогда не замечали Её приближения – в тот раз кровосос с нечеловеческим рёвом бросился на них из тёмного угла. Когти мутанта вошли Ване в живот и дёрнулись, словно в поисках чего-то. Никто не осмелился выстрелить, всё произошло слишком уж быстро. Кровосос оторвал парня от земли и развернул жертву, как будто намереваясь использовать её в качестве живого щита. Хрипя, Иван выдохнул свои последние слова: - Стреляй. Мне… Слишком больно. Пожалуйста… Артём среагировал первым. Хантер чувствовал внутри себя какой-то новый вид неконтролируемой злобы. Вроде сражения с собственным безумием на самой грани. Стоп… Что это сейчас было? Развернувшись, мужчина был ослеплён вспышкой света. Старик светил своим сраным фонарём прямо ему в лицо. Хантер резко вдохнул и… очнулся. Это случилось на второй день. Теперь их лагерь расположился на одной из широких площадок. Похоже, давно, ещё до аварии, здесь была какая-то станция. Эту догадку могли подтвердить многочисленные – больше дюжины, пожалуй – тележки, брошенные на путях. - Два дня… - практически беззвучно, одними губами произнёс Хантер, пытаясь просверлить взглядом собственные ботинки, – Мы сидим здесь уже два дня. Трое наших… - Не ссы, - оборвал его Артём, - Позволишь Зоне залезть к себе в башку – и поминай, как звали. - Да какая, к чёрту, разница? – Хан напрягся, сжав руки в кулаки, - Какая разница, когда сдохнуть – сегодня, завтра? Мы нужны только для грязной работы. И рано или поздно, дружок, мы все кончим как Иван: не с кровососом – так с аномалией, в этой ссаной… - Молоко ещё на губах не обсохло, - негромко, но достаточно уверенно для того, чтобы не возражать ему, произнёс старик, - Что ты вообще знаешь о смерти, мальчик? Он сидел прямо напротив Хантера и снова глядел на него этим своим мерзким взглядом. В глазах читалось беспокойство. Посмотришь на него – и как будто в холодную прорубь окунулся. Большая часть его лица была скрыта густой бородой, поэтому возраст старика не поддавался определению. Впрочем, что-то парням всё-таки подсказывало, что с ним лучше не спорить. - Ты ещё понятия не имеешь, что значит жить. Поэтому не прыгай над пропастью, коли не знаешь, как глубоко свалишься. Хан перехватил взгляд Артёма, не сводившего с него глаз с самого начала. Оба замерли. На площадке чувствовался странный запах, которого никто не замечал раньше. Немного остыв, Хантер решил нарушить тишину: - Что будет, когда мы умрём? – спросил он у старика. Артём посмотрел на него с выражением папочки, у которого в десятый раз допытываются, почему небо голубое, и решил ответить сам. - Ты разве рассказов не слышал? Про этих, Наблюдателей. Про Бога, благодаря которому станция рванула? Его единственной целью было превратить в Зону весь мир и… - Чёрт, парень, ты прекрасно знаешь, что я не верю во всё это дерьмо, - саркастично ухмыльнулся Хан, - Слушай, я в книжке одну теорию вычитал. Представь, что на самом деле мы можем жить так, как нам хочется, никому не подчиняясь и вытворяя, что вздумается. Почему? Да потому, что наши жизни – лишь звенья в цепочке, связывающей бесконечно далёкие друг от друга события. На самом деле весь смысл твоего существования в определённый момент схлопывается до размеров единственного решения. Свернёшь не туда – разрушишь эту цепочку, и – вуаля! – теперь за ниточки дёргает уже не какой-нибудь Всевышний, а ты сам. И пока ты следуешь по этому пути, любое событие, что происходит в твоей жизни, будет казаться логичным, последовательным, как элемент фабулы хорошего классического произведения. Сама Судьба будет бережно охранять тебя – и всё из-за какого-то решения, сделанного в нужный момент. Но тут нужно быть осторожным. Начнёшь сомневаться – снова покатишься вниз. Кто знает, на какую глубину свалишься в итоге… Теперь все взгляды снова устремились к огню. Звучало красиво, но Хантер, скорее всего, и сам не верил в только что сказанное им. Наверняка он, как и остальные двое, считал, что все наши действия совершаются исключительно потому, что мы решили совершить их – только и всего. События происходят лишь по той причине, что мы позволяем им происходить. - В трубах воют, - тем тоном, которым рассказывают о смерти родной матушки, сообщил старик, не отрывая глаз от умирающего костерка. - И что? – спросил Хан. - Бог – или как вы его там называете – окончательно покинул это место. Зона скрыта от его взора, и мы ничего не можем с этим поделать. Прошёл через Кордоны – и никогда уже из её хватки не освободишься. Она в сердце залезает. Заставляет забывать всё, во что ты верил. Вытесняет тебя из тела, Ей даром твой богатый внутренний мир не нужен. Всё, что ты знал, что любил, чего боялся – лопается, как ячейки на пузырчатой упаковке, когда по рулону кулаком шарахнешь. Я такого за периметром даже в страшных снах не видел, - мужик замолк и, сделав пару глубоких вдохов, продолжил: - Вы, наверное, даже рядом с самим Чернобылем никогда не были. Хотя там стоило бы побывать, определённо стоило бы. Ничего общего с остальной местной дрянью, созданной… Нет, не Богом. У него нет здесь власти. Есть такое… Старика прервал надрывный крик, принесённый шальным ветром откуда-то из тоннелей. Все трое, как по сигналу, вскочили на ноги и вцепились в приклады винтовок, но звук уже сошёл на нет, оставив сталкеров в недоумении. Впрочем, Смерть до сих пор кружила рядом с ними – ждала, слушала, наблюдала… - Есть такое выражение, - слегка дрогнувшим голосом сказал бородатый, - Если ты показываешь Богу спину, он никогда не достучится до тебя. Даже если захочет. - Если Зона решит забрать нас так же, как остальных, нам никакой Бог не поможет, - поморщился Хантер. - Трубы… Они сказали, если мы останемся наедине с самими собой, то сможем услышать в трубах шёпот заблудших душ… Они уже долго носятся по проклятой земле. Пытаются увидеть свет, услышать Бога… Огонь погас, зашипев напоследок. Наверное, с потолка что-то капает. Старик всё бормотал что-то себе под нос. Хан встряхнул фонарик, щёлкнул кнопкой. Батареи должно было хватить на какое-то время. Сталкер не знал, сколько ещё он продержится, поэтому понял, что надо торопиться. Зажал рукоятку фонаря зубами, попытался снова поджечь поленья. Безуспешно. Одна спичка, вторая, третья… Порвал газету, бросил бумаги. Через некоторое время пламя всё-таки побороло сырость тоннеля и вгрызлось в сухую ветку. Тени снова поползли по стенам. Хантер напрягся. Глянув вверх, он сглотнул и потянулся к кобуре на поясе. Сашка – тот самый парень, пропажа которого заронила в них зерно сомнения – свисал с потолочного перекрытия. Нечеловеческой силой ему вырвало ноги. Руками парнишка цеплялся за балку, как за спасительную соломинку. Впрочем, от смерти, как и от рака, ни лекарства, ни спасения. Тёмное пятно запеклось у покойника на виске, разодранный комбинезон стоял колом, сначала пропитанный кровью насквозь, но за два дня окончательно высохший. Слабый свет костра не позволял Хану увидеть лица бывшего боевого товарища, но сталкер решил, что оно и к лучшему. Он увидел в этих краях уже слишком много гримас агонии. М-мать, что за чертовщина тут происходит? Артём… От него остался лишь ворох одежды да пустая кожаная оболочка, подобная шкуре, которую сбрасывает змея во время линьки. Старика постигла та же участь. Хана передёрнуло. Сердце, разогнавшись, стучало в ушах, и каждый его удар, казалось, сотрясал весь тоннель. Пытаясь выровнять пульс, сталкер дышал глубже и чаще. Уже не оставалось никакого места здравомыслию. Порыв ветра, прилетевший оттуда, где по домыслу сталкера был выход, окончательно утопил парня в собственном безумии, затушив огонь. Хантер схватил стариковский АК-74 и быстрым шагом направился прочь от проклятой площадки. Он не видел, куда идёт. Он не слышал ни единого звука, даже пресловутого шёпота в трубах. Ему казалось, что он бежит уже целую вечность. Почему-то он начинал думать, что его преследуют. Вперёд гнало лишь эхо собственных шагов и холодный ветер, задувающий в спину. С каждой минутой напряжение лишь разжигало его страх, сталкер чувствовал, что у него начинают трястись руки, а дыхание сбивается всё больше и больше. Никакого света… Никакого звука… Мысли разбивались на осколки, не успевая собраться во что-то связное, Хан бежал в темноту всё дальше и дальше. Каждый шаг отдавался в ушах громче предыдущего. Оно было намного ближе, чем парень мог подумать. Он застыл на месте, обернулся и положил палец на спусковой крючок. Затаившись на пару секунд, продолжил идти спиной вперёд, вслушиваясь в обстановку. Шаги звучали так, будто это вовсе и не Хантер двигался по тоннелю, а наоборот, кто-то шёл к нему. Звуки доносились словно издалека. Среагировав на какой-то тихий шелест, сталкер выпустил в темноту весь боезапас, но, даже оставшись без патронов, продолжал щёлкать спуском. Теперь он окончательно замер на месте. Нервно швырнул оружие на землю, попытался закричать, но из гортани не вырвалось ни звука. Хан раскинул руки, словно пытаясь найти что-то в темноте. И тут одна мысль поразила его, пробравшись через вздохи страха и остатки философских размышлений у костра. Он вспомнил, что ему говорили. Неужели они были правы? Сталкер грохнулся на колени. Перед глазами плавали лица павших товарищей… Друзей. Из десятков знакомых выражений самыми яркими Хантеру казались глаза старика. Он вспомнил… В тоннеле, когда единственное, что ты видишь – это темнота, когда тишина обволакивает тебя плотным одеялом, это чувствуется особенно хорошо. Твоё дыхание выдаёт тебя. Ты слышишь свои шаги как чужие, и тебе остаётся лишь думать… Кстати, о чём ты думаешь? Знаешь, почему ты не видишь даже на расстоянии вытянутой руки? Потому что твоей руки не существует. Тебя не существует. Никогда не существовало. Весь ты – звук шагов, тяжёлое дыхание и плотный комок чистой темноты. Поэтому твои мысли… бесполезны, знаешь ли.