если

Мягко, ровно выводя каждую букву. И рука уже не дрожит. Только изредка сводит пальцы, крепко вцепившиеся в холодную металлическую ручку, и сердце неприятно вздрагивает в груди. Но эта щемящая боль уже совсем не ранит загрубелую, остуженную опытом душу, а только удушает, подкрадываясь холодными пальцами к теплой молочной шее. Но и с этим ЧжиЁн уже умеет справляться. Он знает: стоит дышать полной грудью, позволяя кислороду проникать во все клеточки его тела. Так, чтобы путались дымчатые мысли, и невыносимо кружилась голова. Только тогда боязнь задохнуться отступит. А слова сами вырисовываются на белом листе. Воспоминания ярко всплывают перед глазами. Кажется, в тот момент время затормозило свой ход. Она уходила невыносимо медленно, а ЧжиЁн глупо наблюдал, как её силуэт уменьшается с каждым шагом. Беспомощная любовь бесстыже вырывалась из него, но парень даже не пытался ухватиться за последний, сильно выцветший клочок чувств. Как дурак, он просто бессильно смотрел на маленькую черную точку вдалеке и ощущал, как внутри предательски обрывается надежда. Где-то в подсознании, написанные чернилами слова уже ложились на музыку, и ЧжиЁн шепотом напевал их, двигая пересохшими губами только в ему известный ритм. И почему эти воспоминания вернулись так внезапно, ошпарив своей неожиданностью и перевернув скучный июньский вечер парня с ног на голову? Зачем она опять напоминает о себе, освежая былую боль? ЧжиЁн же только начал возвращаться к жизни… А если…попробовать снова? Нет, какая глупость. Чжиён намеренно перечеркивает появившуюся из ниоткуда строчку и ругает себя за подобную слабость. Острый металлический кончик ручки прорывает бумажный лист, и слова теряются под черными оборванными линиями. И как только эта сумасшедшая мысль появилась у него в голове? Если… Аккуратно выведя последнюю букву, ЧжиЁн остановился. Какое странное слово. Такое короткое, но многообещающее. Его неоднозначность рисует пустые иллюзии о надежде, помогает высказать никчёмные сожаления, у которых давно истек срок годности. Наверное, поэтому люди и пользуются им так часто, чтобы уменьшить свою жалость в глазах окружающих. Так чем ЧжиЁн хуже них? Парень уверенно навел прежде тонкие черные буквы и взглянул на то же самое короткое переломное слово. А что дальше? Если…ещё не поздно, может, снова будем вместе, как тогда? Слова маячили перед глазами. Ход мыслей парня не изменился. Менялись порядок и фразировка, но его сердце кричало об одном и том же. Готовый зачеркнуть написанное, он коснулся чернилами первого слова, но остановился в замешательстве. Теперь его уверенность была не настолько тверда, как в прошлый раз. Может, не стоит зачеркивать? Если…сделать все проще? Мне стоило обращаться с тобой лучше, когда ты была моей. Ставя жирную точку в конце этой строки, у Чжиёна оставалось очень много незаконченных мыслей. Тускло-оранжевый свет окрашивал и без этого бледное лицо парня, а дальше кривой линией падал на белый лист бумаги, который своевольно описывала такая же оранжеватая тень. Парень снова и снова вглядывался в написанные фразы, собирая буквы в слова и теряясь в смысле. Он сомневался. Правильно ли вспоминать то, что он так отчаянно пытался оставить позади? Стоит ли самому делать шаг к сожалениям, от которых он убегает уже не первый месяц? Чжиён боялся. Боялся, что эти стихи воскрешат недавние чувства, которые он с таким трудом хоронил, втаптывая в землю и самого себя вместе с ними. Вспоминая режущую изнутри боль и невыносимые страдания, которые только начали утихать, ему стало противно. В порыве злости на ни в чем не виновные вылившиеся стихи, Чжиён отбросил металлическую ручку в сторону, и та, звонко ударяясь о стеклянную поверхность стола, с треском покатилась по полу. Потирая виски пучками пальцами, парень поднялся с кресла и зашагал к окну в противоположной части студии. Дождевые капли медленно стекали по стеклу, и до парня доносились едва слышные звуки городского транспорта. Выудив из кармана рваных джинсов пачку дорогих сигарет и зажигалку, Чжиён глубоко затянулся. Плевать он хотел на то, что в студии запрещено курить. Пусть все здесь наполнится густым терпким дымом, и тогда он, возможно, придёт в себя. Но с каждой затяжкой Чжиён понимал, что ему ничего не помогает. Не расслабляет, не кружит голову пустотой, не заглушает боль. Потому что он и так в полнейшем порядке. Боль, воспоминания и сожаления остались на том белом листе. В буквах, словах, фразах. А с ним сейчас лишь небольшое чувство усталости и слабость от недосыпаний. Это все, что ещё не исчерпало себя. Парень ошибся: стихи не воскресили, а помогли похоронить то, с чем он сам не справился. Докуривая сигарету, он взглянул на одинокий исписанный лист. Мелодия к словам уже играла в его голове. А если… она когда-нибудь услышит эту спонтанную прощальную песню?