Болото

Неправильная связь порождает неправильных людей: чудовищ с запятнанной душой, чьи имена каленым железом вытравливают из памяти когда-либо знавших их людей. Неправильная связь проходится по оболочке тела неконтролируемыми электрическими разрядами, и скверна в крови пульсирует, раскаляется и кипит, поджигает изнутри и находит выход из тела вспышками боли невероятно яркими. Ощутимыми — ведь боль чудовищ осязаема, она несет разрушение и хаос. Она несет им пожизненное проклятие. Она несет им магию. Неправильная связь проходится по людям невидимым ураганом; Мицуки всегда говорили, что на загнивающих и испорченных душах остается метка: такая же невидимая, как — Мицуки про себя с детства называет её мифической — связь, что служит страшилкой для непослушных детей. Все меченые — чудовища в зародыше, которые распускаются увядающими цветами невероятно быстро. И толкает их к эшафоту слабость духа, говорила Изуми. Потому что сначала это просто метка. Потом — клеймо. И клеймо въедается в подкорку, оставляет ожоги, превращает кровеносную систему в гниль. Клеймо не похоже на чернила, на аккуратный рисунок; клеймо видится налипшими водорослями, гниющей тиной и знакомой чернотой. Клеймо — грязь. И болото ему дом. Мицуки слышала немного и совсем не понимала, что же за болото такое, знала лишь, что от него берут начало все чудовища. А еще знала, что меченые — это пятно, которое не свести с репутации клана Насе никакими силами: ни обычными, ни волшебными, но была почти уверена, что это — сказки. Мицуки мало что знала и не верила процентов на девяносто девять, но почему-то боялась. Хироми знал больше. Хироми знал, что метка — это сама по себе связь куда прочнее стали. Хироми знал, что метка — это теперь часть его. А еще Хироми знал, что метка по природе своей не может появиться у одного человека, она прожигает изнутри сразу двоих. У Мицуки на осознание ушло куда больше времени. Проснуться однажды и понять, что в любой момент можешь превратиться в чудовище, что теперь даже мимолетные прикосновения к брату — колоссальное сокращение времени на подрывающей тебя же бомбе — это... дико. Мицуки никогда не любила брата — так она всегда думала. Это была привязанность, бесконечная тревога за его жизнь и совершенно не нужное желание постоянно быть рядом. Это был целый клубок чувств, который Мицуки не хотела трогать; Мицуки совсем ничего не хотела, и теперь за свою не-любовь делит с Хироми одну тайну на двоих. — Ты... холодный. Мицуки всегда говорили, что меченые горят изнутри, потому что грешникам положено гореть. Но Хироми — холодный. И сейчас он сдержанно молчит, а Мицуки внезапно охватывает нечеловеческая обида: всегда, всегда он такой холодный, в то время как она плавится и сгорает каждый день, места себе не находит от пожирающей силы, ей страшно, ей больно, всё вокруг неправильно и от этого страшнее вдвойне. Мицуки вдруг злится — и ей кажется на секунду, будто злость перерастает во что-то большее, потому что перед глазами все плывет и кружится, а еще смазывается и перекрашивается в сине-фиолетовый. Мицуки моргает и замирает: барьер. Она создала чертов барьер своими чертовыми эмоциями. Она — чудовище. Хироми ловит её за руку. — Всё будет хорошо, — говорит тихо, обнимает сестру и не отпускает. Клеймо — черта недозволенного. Клеймо — выжженная изнутри чернота; связь, подожженная с обоих концов. Когда Мицуки вдруг понимает, какой может быть финал — сама цепляется за Хироми, как за последний шанс, обнимает судорожно и хочет вот так вот раствориться навсегда, исчезнуть. Мицуки дышит часто-часто и не сразу замечает, как все вокруг покрывается налетом и мхом, и как будто не комната, а... болото. Мицуки горько думает, что теперь будет видеть мир именно так: через призму недавно появившегося чудовища; Мицуки утыкается Хироми в плечо и обнимает сильнее — и чувствует, как постепенно проваливается во что-то вязкое и утягивающее. Болото — место, где рождаются чудовища. Болото — дом. Их второй дом. Связь пожирает своих детей сама.