In my dreams

Хоуп не знала свей матери. Женщина, подарившая ей жизнь, в тот же день потеряла свою. Хейли умерла героем. Настоящей матерью, ради своего ребенка пожертовав единственным, что имела — своей жизнью. Элайджа часто рассказывал о ее маме. А девочка молча подсаживалась к мужчине ближе и обнимала его своими маленькими ручками. Она словно с ранних лет чувствовала, что эти рассказы приносят боль не ей одной. Хоуп никогда не оставляли одну. Слишком опасно. У новорожденной девочки было слишком много врагов /вернее у ее отца, а ей они достались по наследству/. Первый год своей жизни она провела под опекой единственной тети — Ребекки. Малышка была счастлива. Она не знала о проблемах, окруживших ее семью. Не знала о бабушке, желавшей ее смерти. Маленькая надежда семьи Майклсон жила в небольшом двухэтажном доме вместе с тетей. Утром они выходили на прогулку, а после обеденного сна сидели в саду. Каждый вечер в небольшой семье проходил одинаково. Девочка засыпала на руках женщины под рассказы о смелом короле, защищающем свою маленькую принцессу. Они нравились Хоуп. Она тихо сопела под трогательные рассказы тети. Но не смотря на свой крошечный возраст, она так же ощущала что-то неправильное в этих историях. Чего-то в них не хватало. Чего-то важного и необходимого, без чего король и маленькая принцесса казались слишком одинокими, неполноценными. Лишь спустя несколько лет Хоуп поняла, кого не было ни в одной из историй Ребекки. Королевы. Когда девочке было два года, у нее появилась новая тетя. Она не рассказывала историй о короле и его маленькой принцессе. Фрея предпочитала сказки о детях природы — ведьмах. Она научила только начавшую говорить девочку старинной считалочке и попросила ее об одном — лишь только она почувствует опасность, пусть происнесет трижды ту самую считалку. И тогда Фрея прийдет ей на помощь. Фрея всегда будет защищать свою любимую племянницу. Хоуп было пять лет, когда ее впервые похитили. Клаус, Элайджа и Фрея попали в ловушку, мастерски спланированную Айей и Авророй де Мартел. Обезумевшая бывшая первородного гибрида, злая на него за предательство и пленение ее любимого брата, девушка жаждала мести. Она хотела причинить Клаусу столько же боли, сколько испытала она по его вине. А легче всего было осуществить свою месть через самое слабое место Майклсона — его дочь. Первым желание Авроры было убить девчонку. Без особых проблем пройдя мимо стражи из гибридов, девушка ворвалась в детскую. Она была полна решимости оторвать младшей Майклсон голову, но одного взгляда напуганных голубых глаз было достаточно, чтобы развеять все упорство Леди де Мартел. Перед ней стояло вовсе не ужасное чудище, коим все ведьмы описывали дочь любви всей ее жизни, а совершенно обычный ребенок. Маленькая девочка, чье крохотное сердечко гулко стучало в груди, а цвета весеннего неба глаза с удивлением и страхом смотрели на девушку в крови поверженных гибридов. Несколько минут прошли в нерушимой тишине. Девочка не пыталась убежать, лишь молча глядела на девушку. Она вспоминала сказки Ребекки. Король проиграл, и теперь принцесса в опасности. Она боится. Хоуп знает, с каким намерением в дом ее семьи пришла эта женщина. — Ты здесь, чтобы убить меня? — тихо спросила девочка, нарушая молчания. Ее вопрос словно вывел Аврору из временного оцепенения. И заставил принять тот факт, что она не сможет исполнить свою месть. Не в ее первозадуманном виде. — Нет, что ты! — девушка улыбнулась самой милой улыбкой, на которую была способна и присела на колени возле Хоуп. Аккуратно, словно боясь причинить малейший вред, кончиками пальцев она провела по румяной щечке девочки. По непонятной ей самой причине она резко сильно захотела, чтобы эта малышка доверилась ей. Аврора осознала, что не сможет навредить этой крохе, даже ради брата. В ней было нечто особенное. Необъяснимое, дивное, чарующее. — Многие хотят тебе навредить из-за твоего отца, но я не одна из их числа. Я здесь, чтобы помочь. Нам нужно срочно уходить, здесь ты в огромной опасности! — де Мартел говорила, сама не в силах осознань сказанного. Желаниее отомстить Клаусу не уменьшилось. И она отомстит, но не путем убийства этой малютки. Куда больше боли она причинит ему, если заберет Хоуп живой и воспитает как свою дочь. Научит любить ее и ненавидеть всех Майклсонов. — А папа знает? — тихий голосок отвлекает девушку от обдумывания ее коварного плана, а губы расплываются в широкой улыбке. — Ну конечно, сладенькая! Именно Ник прислал меня спасти тебя, сам сейчас он занят вампирами Стрикс. Ты не волнуйся, добрая тетя Аврора защитит тебя! А сейчас пойдем, нам нельзя терять ни секунды, — с этими словами де Мартел взяла девочку на руки и на вампирской скорости перенеслась к своему автомобилю, припаркованному недалеко от особняка Майклсонов. Усадив не оказывающую сопротивления Хоуп на заднее сидение и пристегнут ремнем безопасности, сама заняла место водителя и резко нажала на газ. Неизвестно, сколько еще Айе удастся сдерживать Майклсонов. За то время, что у нее осталось, ей необходимо как можно дальше отъехать от Нового Орлеана и найти ведьму, чтобы скрыть их с малышкой. Клаус не заслуживает такой прекрасной дочери. Аврора ее не отдаст. Хоуп молча смотрит с заднего сидения серебристого Ламборджини на красноволосую женщину и обдумывает происходящее. Пусть она еще слишком мала, чтобы создавать логические цепочки, но достаточна умна и сообразительна, чтобы заметить несколько нестыковок. Во первых, ее охраняло больше двадцати преданных отцу гибридов, а эта странная женщина появилась вся в крови. Вокруг стояла тишина. Хоуп отчетливо слышала звуки битвы, разбитого хрусталя и порванных полотен. Крики и стоны. На какой-то миг она ощутила, как воздух вокруг нее сотрясся в агонии, а потом все резко затихло. И появилась женщина с кровавыми волосами и телом, безумная улыбка которой сильно напугала девочку. Из этих наблюдений она сделала единственный логически обоснованный вывод — эта женщина убила ее охранников. Но зачем? Если она хочет защитить ее, то зачем убить гибридов, которые отдадут жизнь ради Хоуп? Во вторых, папа бы никогда не приказал кому-то увести ее из города. А несколько минут назад они проехали надпись, которая говорила о том, что они покидают Новый Орлеан (благодаря урокам дяди Элайджи для своего возраста Хоуп уже достаточно сносно читала). Папа бы такого не позволил. Он бы не отпустил ее с какой-то неизвестной и очень странной женщиной, девочка была в этом уверенна. Выходит, женщина солгала. Она не хочет спасти Хоуп, именно она ее и похитила! Младшая Майклсон на несколько минут расстерялась. Ее с детства учили тому, чтобы она всегда доверяла только себе и членам своей семьи, а она поверила чужой женщине. Значит, в ее похищении есть и вина самой Хоуп. Папа расстроиться, ведь она подвела его. Не послушалась, а поступила очень глупо и по-детски. Хоуп приуныла. Она прекрасно понимала, что против убившей всю ее стражу у нее нет ни малейшего шанса. Но внезапно ей вспомнились слова старшей тети. Вернее, то было обещание, которое она дала Фрее, когда была совсем-совсем маленькой (хоть ее и сейчас нельзя назвать взрослой). Когда Хоуп почуствует опасность, она должна произнести ту старую считалочку, которой ее научила тетя. Не долго думая, она прошептала ее трижды, надеясь, что и Фрея сдержит свое обещание. Прийдет и спасет маленькую Майклсон. — Что ты там шепчешь? — ласково обращается к своей спутнице Аврора, услышав неразборчивый лепет со стороны ребенка. Забавно, еще час назад она готова была подвергнуть дитя Майклсонов всевозможным пыткам, а сейчас даже мысленно не может назвать ее пленницей. Эта милая золотоволосая девочка даже с трудом ассоциируется с Майклсонами. Слишком она не похожа на них. Слишком она невинна для них. — Считалочку. Меня тетя Фрея научила, — в тихом детском голоске столько гордости и любви к ведьме, что Авроре на мгновение становится дурно. Ее сердце сжимается от нового, ранее незнакомого ей чувства. Ревность. Но не женская ревность по отношению к мужчине, совершенно иная. Материнская. Де Мартел желает, чтобы эта солнечная девочка говорила таким тоном о ней, а не какой-то ведьме. — Очень красиво. Можешь повторить, но чуть громче? Я хочу ее услышать, — деликатно просит Аврора, поглядывая на заднее сидение. После ее просьбы лицо девочки заметно светлеет и она широко улыбается. Аврора дарит ей милую улыбку в ответ. Ее попросили повторить, и Хоуп повторяет. Раз за разом чувствуя себя все увереннее и увереннее. Теперь она совершенно точно знала, что Фрея спасет ее. Фрея Майклсон любила свою племянницу. Всем сердцем. Всей душой. Потерявшая из-за Далии какую-либо возможность иметь свое дитя, она дарила всю свою нерасстраченную материнскую любовь малышке Хоуп, которая потеряла свою родную маму. После первого их знакомства Фрея твердо решила, что станет самой лучшей неродной матерью, которая только могла быть у Хоуп. Она защищала, оберегала девочку, не щадя себя и своих сил. Она рассказывала ей истории, учила стишкам и считалкам. Но в то же время она была древней ведьмой. Одной из самых могущественных в истории. И считалки у нее были вовсе не обычны. Одна из них, самая первая, на самом деле была достаточно мощным связующим заклинанием. Однажды произнеся ее одновременно, между тетей и племянницей возникла сильная связь. Если один из них повторит это заклинание трижды, второй сможет без труда опознать месторасположение первого. Фрея знала, насколько могущественной ведьмой вырастит ее племянница точно так же хорошо, как и знала, где искать похищенную надежду ее семьи. Уже через три часа Хоуп Майклсон крепко спала в своей комнате на руках любимой тети, зная, что она в безопасности. Фрея не солгала. Она спасла ее. Когда Хоуп было пятнадцать, в Новом Орлеане шла полноправная война. Все враги Майклсонов ополчились вокруг древней семьи. За неделю до шестнадцатилетия младшей Майклсон Французский квартал сотрясся в невиданное прежде битве. В тот день Хоуп поняла, что ничего больше не будет как прежде. В день, когда очередной жертвой бессмысленной, по ее мнению, войны стала Фрея Майклсон. Гордая и смелая герцогиня покинула сказку маленькой Принцессы. А маленькая Принцесса наконец выросла. Без благородной герцогини, ставшей для маленькой принцессы любимой королевой, сказка Хоуп Майклсон оборвалась. Не было больше принцессы, любимицы своего отца-короля, была лишь одинакая раненая душа, жаждущая справедливости. Не мести, а именно торжества правосудия. Ей просто хотелось посмотреть в глаза убийце ее дорогой тети и спросить: за что? Глупо, даже как-то по-детски, совсем не в стиле Майклсонов. Но Хоуп не хотела рек крови, вырванных сердцех и прочих органов, адской агонии, как выразился Клаус в пылу гнева. Потеря члена семьи тяжело сказалась и на первородном, но боль его дочери была в миллионы раз сильнее. Он не мог не заметить, насколько близки были Фрея и Хоуп. Клаус иногда даже завидовал старшей сестре: собственная дочь предпочитала компанию тети родному отцу. Хоуп была Майклсон. Это бесспорно, но так же она была всего-лишь ребенком, в юные годы познавшим боль, потери и войну. Хоуп не умела сдерживать свои чувства. Когда после вечерней прогулки с отцом они вернулись домой и обнаружили изувеченое тело Фреи, привязанное к перилам второго этажа, окрестностями разнясся крик ужаса. Всю ночь девочка провела в объятиях отца, который тщетно пытался успокоить плачущую дочь. Мужчина поглаживал свою маленькую девочку по хрупким плечам, рассказывая о смелой герцогине, жертвовавшей всем ради защити маленькой принцессы, которую очень-очень любила. Теперь пришел черед Клауса рассказывать истории о Королевстве маленькой принцессы. Но он ошибся. Хоуп больше не чувствовала себя принцессой. Она не хотела быть принцессой. И она уж точно больше не маленькая. Прошло три месяца с дня, когда мужественная герцогиня покинула жизнь Хоуп, оставив лишь воспоминания. Те недолгие годы хрупкого счастья, почти нормального детства, которое она имела лишь благодаря стараниям Фреи. Все изменилось в ее жизни. Она больше не ходила в школу, перешла на домашние обучение, ведь каждый раз переступая порог школы Хоуп вспоминала, сколько усилий пришлось им с Фреей приложить долгих десять лет назад, чтобы девочка имела возможность обучаться как все нормальные дети. Хоуп никого не пускала в свою комнату. Она стала своеобразной крепостью для девочки, сквозь которую никто не мог пробраться — заклинание не позволяло. Хоуп не учила уроки, не видела в этом смысла. Прежде жадно читающая одну книгу за другой, теперь они стопочкой пылились в углу комнаты. Хоуп впала в апатию, из которой никто не мог ее вывести. Да и как им это удалось бы, если девочка не желала ни с кем разговаривать, ясно дав понять об этом защитным заклинанием. Даже общение Клауса с дочерью ограничилось короткими разговорами во время трапезы, и то лишь когда у нее появлалось желание. Хоуп предпочитала одиночество. Множество белых листов и заточенных карандашей. Все стены комнаты в рисунках. На одном молодая женщина вместе с пятилетней девочкой со смешными косичками в зоопарке. На втором все та же женщина, но теперь с десятилетней девочкой, у которой все те же забавные косички, украшают ёлку перед Рождеством. На третьем те же лица, только девочка теперь более похожа на юную девушку без смешных хвостиков, они вместе сидят на траве и любуются красотой ночного неба. Множество похожих и не очень рисунков украшают стены. Их так много, что даже трудно сказать, какого цвета сами стены. На бумаге запечатлены разнейшие события и отображены всевозможные эмоции. Их объединяют лишь два неизменных лица: взрослеющей Хоуп и не меняющейся любимой тети Фреи. Хоуп не просто проводила время за рисованием, пытаясь справиться со своей болью. Она выжидала. Фрея и Хоуп были не только тетей и сестрой, не только лучшими подругами, так же они были учителем и учеником. Фрея была превосходным учителем, а Хоуп способной ученицей. Девочка знала, что близится финальная битва. Так же близится событие, которое происходит однажды в тысячелетие. Вскоре возле земли пролетит комета, которая наделит ведьм невиданной ранее силой. А Хоуп была ведьмой. Потомственной, с рождение могущественной ведьмой. Она знала, как воспользуется силами кометы. Отец неустанно повторял, что она не является частью войны в Новом Орлеане. Но девочка знала, что это не так. Хоуп — причина этой войны. Она — причина смерти ее мамы. Она — причина смерти ее тети. Хоуп давно стала частью этой войны. Она ее начала. Она ее завершит. Новый Орлеан пылал. Он Французского Квартала осталась лишь серая пустошь. Хоуп обещала себе, что никогда не станет такой, как ее отец. Она не будет мстить, лишь задаст вопрос, на который хотела услышать ответ. Поначалу ей это удавалось. Незаметно выйти из своей комнаты и с помощью заклинания отвода взгляда пройти мимо многочисленных «защитников», оставленных отцом. Никто из них даже не заметил, что девчонки, ради которой они должны были без раздумий отдать свои жизни, давно нет в доме. С усилившейся в разы магией Хоуп не составила труда вырубить охранников убийцы ее тети, а самой без препятствий пройти внутрь. У девочки сложилось ощущение, что ее ожидали. Когда она вошла в дом, заиграла тихая музыка. Любимая песня Фреи. Вызов, брошенный и без того разозленной ведьме. Он надсмехается над ней. После всего, что он заставил ее пережить он и сейчас не теряет шанса причинить ей как можно больше боли. Медленных шагом Хоуп вошла в гостиную. В кресле, спиной к ней, сидел мужчина, разрушивший ее жизнь. Тот, кому семья Майклсонов уже однажды отомстила. Избавилась навсегда. Но он чудным образом вернулся, почти что «восстал из мертвых» и теперь спокойно пил красное вино, чего-то выжидая. Тристан де Мартел. — Почему? — тихо спосила девочка, только переступив порог. Она знала — ее услышали, но отвечать не спешили. Жажда мести, которую Хоуп с таким трудом удалось скрыть глубоко в сердце, с каждой секундой молчания становилась сильнее. — Почему?! — прокричала Хоуп, магией выбивая одновременно все стекла в особняке. Желание услышать ответ становилось все слабее, уступая место маниакальной жажде причинить существу перед ней как можно больше боли. Девочка с трудом сдерживала себя, магии внутри нее было настолько много, что ей была трудно спокойно дышать. — Почему ты убил Фрею? За что? Смерть твоей сестры — моя вина, отнюдь не Фреи! Почему ты убил ее?! — Именно, — спокойно поговорил мужчина, медленно подходя к Хоуп. Его губы расплылись в иронической улыбке. — Именно поэтому твоя тетя виновата в смерти моей сестры. Она защищала тебя, убила мою бедную маленькую сестрёнку из-за тебя. Если кто и виноват в скоропостижной гибели твоей тёти, то это ты, Хоуп. Ты — Майклсон. Вы все убийцы, а ты особенная. Девочка, вся погрязшая в крови и трупах, но сама не убившая никого. Ты никогда не чувствовала всей этой грязи, которая повисла на тебе? Нет? А вот я вижу ее! Ты пришла сюда спросить, почему я так поступил с Фреей. Я ответил. Что теперь? Как будешь действовать дальше, Хоуп Майклсон? — Как насчет того, чтобы подтвердить данный тобой титул? Говоришь, я убийца? О, дорогуша, ты чертовски прав! — ни намека на угрозу, лишь ледяное спокойствие и уверенность в собственных словах звучали в голосе ведьмы. Даже Тристан невольно вздрогнул, настолько ощутима была перемена в Хоуп. Хоуп с удивлением и неким интересом изучало сердце в ее руке. Еще бьётся. Всего пару секунд назад она разносило кровь по организму убийцы, а теперь… Она сама стала убийцей и сжимает в руке настоящий орган, превращая его в кроваво-мясную жижу. Она не чувствует абсолютно ничего. Кажется, она должна ощутить ликование, ведь убийцу ее любимой тёти постигла та же участь, но легче ей не становилось. Внутри была пустота. Медленно, словно маленький весенний расточек, пробевающийся сквозь тонкий слой последнего снега, в душе Хоуп стало зарождаться осознание всего, что произошло за последние месяцы. Фрея Майклсон мертва. Это жестокая реальность, которую девочка всеми силами старалась отвергнуть. Ее не вернуть. Та Сторона разрушена. Хоуп остается лишь надеяться, что ее милая тётя обрела покой, который заслужила. Она — Майклсон. За убийство она отплатила убийством. Хоуп никогда не хотела стать похожей на отца, обрести ту же репутацию, но сейчас она не сожалела. Хоуп поступила так, как велело ей разбитое сердце. Разум не хотел становится монстром, но сердце понимало — она им является с рождения. Хоуп — Майклсон. Убийца с первых секунд своей жизни. Та, которую еще до рождения величали монстром. Первородный гибрид вампира, оборотня и ведьмы, всю свою жизнь скрывающаяся под маской своей человечности, в которую так отчаянно верила. Она — Хоуп Майклсон. Она — убийца ее любимой тёти. Она — монстр, который не имеет права любить. Вокруг нее умирают. Благодаря ее стараниям и из-за ее стараний. Ей все равно. Никто ей не дорог в этом мире. Она монстр, и она с этим смирилась. Она — Хоуп, черт ее дери, Майклсон. Ей в априори запрещено любить. Но она любит одного-единственного человека. И этот человек мёртв.