Anything wrong, detective?

Тому, кто привык считать себя охотником, трудно смириться с ролью жертвы, когда таковую приходится на себя примерить. Мэри не хочет принимать роль жертвы. Она уже ею была триста с лишним лет назад — до той ночи, когда ее душу навеки заполучил Дьявол. С тех пор она почти не проявляла слабости, а коли случалось поддаться соблазну — ведьма находила способ обернуть явный недостаток в неожиданное преимущество. Мэри не собирается становиться жертвой, но преследующему ее охотнику совсем не нужно об этом знать. Эта погоня слишком сильно похожа на то, что ей уже однажды доводилось переживать — при проникновении в чужой разум. Тогда она была слабее. Тогда она была нежданно-негаданно застигнута врасплох. Тогда она была обескуражена и до чертиков напугана. Тогда. Но не сейчас. Сейчас Сибли лишь притворяется загнанным зверем, которому некуда бежать, но который упорно глупым мотыльком продолжает стремиться к иллюзорному блуждающему огоньку спасения. Высокие тонкие каблуки то и дело тонут в податливой мягкой почве, цепляются за выпирающие из нее витиеватые корни и густые пучки травы. Брюнетка останавливается, чтобы наскоро сбросить мешающие ей туфли, оставить их под ближайшим кустом, и дальше бежит уже босиком, сжимая в руках приподнятый подол длинного вечернего платья цвета окружающей их ночи. Она могла бы легко телепортировать, но тогда вся правда о том, кем она является, всплыла бы наружу, а этого никак нельзя было допустить. И без того секундное проявление слабости не в тот момент и не в том месте позволило Гримму узнать ее тайну. Позволило поймать ее на горячем. Пусть продолжает думать, что охотник здесь — он. Он отправился в погоню за ней один, категорически запретив не обладающим никакими сверхъестественными талантами и ни о чем не подозревающим коллегам идти следом. Умно. С теми Сибли справилась бы, и глазом не моргнув. Настоящую опасность представлял Беркхардт, и она не намерена была проиграть битву с ним, самонадеянно недооценив противника. Нет, он весьма хорош. Вот только и она сама — ничуть не хуже. Мэри прислоняется спиной к дереву и задерживает дыхание, не двигаясь, позволяя мужчине, который гонится за ней, пробежать вперед. Он скрывается за одним из поворотов разделяющейся надвое тропинки, углубляясь в темную лесную чащу, и лишь тогда она осторожно выходит из укрытия, направляется в противоположную сторону. Чтобы столкнуться лицом к лицу с таким же, как и она, запыхавшимся брюнетом, который в мгновение ока сбивает колдунью с ног. Широкие ладони накрывают изящные женские запястья, крепко обхватывая, не давая ни единого шанса высвободиться. Охотник всем телом вжимает свою «добычу» в землю, всё еще тяжело дыша. Его дыхание в этот напряженный момент обжигает ее кожу сильнее адского пламени, а с ним ей, уж поверьте, приходилось сталкиваться. Он ничего не говорит: все эмоции отображаются в зеркальной глади темнеющего взгляда. Мэри в точности знает, что произойдет спустя один пропущенный удар сердца. И не ошибается. Именно это и происходит. Гримм нависает над ней, неистово впиваясь губами в губы ведьмы. Он думает, — нет, он абсолютно уверен, — что этот трюк, удавшийся однажды, сработает и с ней. Наивный. Брюнетка мысленно ухмыляется, совершая в точности то, что от нее ожидают — якобы в порыве гнева прикусывает нижнюю губу столь откровенно обнаглевшего противника. Поцелуй приобретает металлический привкус крови, и Ник отстраняется от Сибли, дабы пронаблюдать результат своей невиданной хитрости. А никакого результата нет. Если только не считать им звонкую пощечину, что в тишине полночного леса раздается, подобно внезапно разразившемуся грому. Находчивый Беркхардт не учел одного: Мэри не была ведьмой от рождения. Она обрела свою магическую силу, заключив сделку с Дьяволом, и разрушить этот договор ничему не было подвластно. Даже кровь Гримма в этом случае являлась бессильной. И он, наконец, это осознает, но уже поздно. Детектив тянется к закрепленной на поясе кобуре, но та вдруг отстегивается и отлетает вместе с заключенным в нее пистолетом в сторону. Разумеется, это не единственный предмет оружия, что имеется при себе у предусмотрительного охотника, но колдунья не дает ему выхватить и заткнутый за ремень джинсов кинжал, сверкающий в лунном свете. Легкий толчок, немного усиленный при помощи магии, заставляет теперь уже Николаса оказаться распростертым на холодной земле. Не теряя времени, Мэри опускается сверху, прижимая серебристое лезвие к шее мужчины. Надавливает чуть сильнее, и на смуглой коже пролегает тонкая полоска кровавого ручейка. Убить или… поцеловать? Женщина решительно отбрасывает заимствованный кинжал и склоняется ниже, кончиком языка подхватывая солоноватую алую капельку. Ну и кто теперь попался в умело подстроенную ловушку? Сибли ведет языком вверх по горлу, оставляет расцветающий багрянцем след от поцелуя сбоку на шее брюнета, а через мгновение с силой рвет на нем рубашку, чтобы совсем не нежно, но и не слишком грубо укусить за плечо. Гримм резко подается вперед, так же «нежно» хватая ведьму за шею. Их пристальные взгляды, смертоносными лучами направленные друг на друга, вступают в последнюю схватку противостояния. Из которой охотник всё же выходит поверженным, привлекая победно усмехающуюся Мэри к себе, чтобы в следующий момент вновь требовательно завладеть ее губами, целуя жадно и жестко. Треск атласной ткани рвущегося, безнадежно испорченного платья сопровождается хриплым стоном, переходящим в яростное рычание: брюнетка больно впивается ногтями в спину Ника, освободив его от темно-синей рубашки, на которой не уцелела ни одна пуговица. Руки Беркхардта перемещаются на бедра женщины: уж в одном он точно не намерен соблюдать никаких компромиссов, ловко переворачивая Сибли на спину и вновь оказываясь сверху. Последние элементы одежды сброшены, и лунный свет обволакивает своим холодным сиянием два обнаженных тела, сплетенных намертво в одном на двоих порыве безумия. Каким бы ни был исход опасной битвы, в которой на поле боя встречаются двое охотников — вовсе не значит, что от нее нельзя получить удовольствие.

* * *

— С Вами всё в порядке, детектив? — с самым невинным видом интересуется Мэри, придавая своему голосу искренне обеспокоенный тон. — Да. Да, я в порядке, — отвечает Беркхардт, потирая переносицу и встряхивая головой, будто бы в попытке окончательно избавиться от какого-то марева. — Просто… задумался. Сибли усмехается про себя: уж она-то знает, что за иллюзии минутой ранее правили бал в сознании брюнета, ведь ею самой они и были посланы. Слишком волнующие. Слишком ощутимые. Сбивающие с толку. Ник Беркхардт — может, и самый опасный охотник в мире, но от этого он не становится меньше мужчиной. К которым первая ведьма Салема всегда умела отыскивать подход.