***
События той ночи каждый день напоминают мне о себе. Очередной чайный сервиз летит на пол и с дребезгом разлетается на мелкие кусочки. Ну, вот, от новенького сервиза теперь одни осколки. И из чего я буду есть теперь? Я кричу. Громко, что есть мочи. Соседи не жалуются, они просто не слышат - в этом доме прекрасная звукоизоляция. Сжимаю кулак. Костяшки пальцев белеют, а ногти больно впиваются в кожу. С яростным рыком впечатываю кулак в стену. Сначала на руке появляются красные капельки, а затем кровь льёт почти ручьём. Я успокаиваюсь. Скептическим взглядом осматриваю рану и иду в ванную за аптечкой. Обработав и обмотав руку, одеваю кофту с капюшоном и кеды и иду в магазин напротив. Там продают хорошую посуду. По-крайней мере, бьётся она довольно хорошо. Я тянусь за очередным стеклянным сервизом, но мою руку останавливает аджума-продавщица. Я у нее уже постоянный клиент, и она, видимо, поняла, что я делаю с очередной купленной посудой. Аджума протягивает мне какую-то коробку. Судя по надписи – небьющаяся. Я беру коробку и благодарно киваю ей. Она улыбается. Казалось бы, зачем я потратил столько денег, чтобы покупать посуду, а потом каждый день разбивать ее вдребезги? Зачем разбиваю руки, оставляя на узорчатых обоях кровавые дорожки? Есть ведь вещи попроще – наркотики или сигареты. К первым я не прикоснусь ни за что в жизни. Потому что я не хочу быть деградирующим наркоманом, мучаемого ломкой. А вот второе… Только я почувствую запах сигаретного дыма, как у меня проявляется жуткая истерика и я странно хихикаю, как одержимый. Нет-нет, сам я никогда не курил. Даже не пробовал. Но запах сигаретного дыма насквозь пропитался в кожу и всю мою одежду. Как мне кажется, мои лёгкие целиком и полностью забиты этим едким дымом с едва уловимой ноткой мяты. Это всё из-за тебя. Из-за тебя я делаю все эти вещи изо дня в день. Я медленно, но верно, схожу с ума. Вот уже две недели от тебя ни слуху, ни духу. Где ты? С кем ты? Я каждый день прокручиваю эти вопросы в голове.***
Не изменяя своему графику, я ровно в двенадцать ночи поднялся на крышу. Обычно там никого нет, за что мне и полюбилось это место. Но теперь, на том месте, где обычно я коротал ночь, единственный освещенный участок, сидел ты. Красивый, чертовски привлекательный ты. Твоя природная красота, правильные черты заинтересовали меня с первой же секунды. Ты сидел, оперевшись спиной о стену. Я уже хотел было уйти, но меня остановил твой голос. Чуть хрипловатый, но мелодичный и манящий. - Есть сигареты? - Не курю, - ответил я. - Жаль. - Да нет. Я постоял еще минуту, держа руки в карманах джинс, и решил все-таки присоединиться к тебе. Сел на бетонный пол рядом. Ты только усмехнулся. - Ты часто сюда приходишь, - не вопрос, а констатация факта. - А ты следишь за мной? - Да. С самого начала, - я опешил. Даже не знал, что ответить. Мы так и просидели молча пару часов, каждый думая о своём. Затем ты резко встал и вышел, а я проводил тебя взглядом. Я будто чувствовал, что ты вернёшься, потому что даже не шевелился. Всё сидел в одном положении. Ты вернулся спустя десять минут и двадцать пять секунд. Я засёк. Я всегда был немного больным на голову психом, но это тебе даже нравилось. «Просто ты не такой, как все», - чуть позже говорил мне ты. Как оказалось, ты уходил за сигаретами. Закурил. Выдыхал колечки дыма. И улыбался. Мы просидели так молча до конца ночи. Это был первый рассвет, который мы встретили вместе. Первая твоя пачка сигарет, выкуренная в моём присутствии. И первая моя кофта, которая пропахла запахом этих самых сигарет. Я открыл дверь на крышу с надеждой. С надеждой, что встречу там тебя. Что и случилось. Как оказалось, ты тоже ждал меня. Ты сам это сказал. Тогда я уже не молчал. Представился, рассказал о себе. Оказывается, ты жил со мной на одном этаже. Я болтал без остановки, взахлёб рассказывал тебе обо всём на свете. Ты слушал. Смеялся на весёлых моментах, иногда добавлял свои комментарии. И сладко затягивался. Ты тогда предложил мне свою сигарету, но я отказался. Улыбнувшись, ты только отмахнулся от меня и потушил окурок. Больше ты не предлагал мне сигарет. После этого прошло еще много ночей. Разговоры каждый раз становились всё длиннее и интереснее. Теперь говорил не только я. Ты тоже рассказывал мне о своей жизни. Но мы не говорили о чем-то личном. Ты никогда не рассказывал мне о своей первой любви, о своих отношениях. Да и я помалкивал. Только однажды где-то часа в три ночи тебе на телефон позвонили. - Да, детка, - подняв трубку, сказал ты. Я посмотрел на тебя, а ты только подмигнул мне, закуривая очередную сигарету. Это была твоя девушка. Ты проболтал с ней всю ночь, шутил, смеялся, иногда врал. Она вроде верила, а я слушал. Впитывал каждое слово. Каждое изменение в твоём голосе. Запоминал твой смех. Ты – натурал. А я уже влюбился в тебя. По уши, окончательно и бесповоротно. - Привет, хён! – да, ты старше меня. Я пока еще несовершеннолетний ребёнок. - Привет-привет. Прости, я не могу сегодня с тобой посидеть. Скоро ко мне придёт моя девушка, - ты сказал это быстро и как-то безэмоционально. В сердце ёкнуло, но я промолчал. Только кивнул. Ты ушёл минут через двадцать, как только на телефон позвонили. Сегодняшняя твоя ночь отличалась от предыдущих, проведенных со мной. Она была бурной, не правда ли? К тому времени я уже знал, где ты живёшь. Поэтому я, спустя несколько минут, направился к твоей обители. Я сидел под дверью твоей квартиры, которая почему-то была немного приоткрыта. И слушал. Слушал ее крики и твои стоны. Слушал и запоминал. Она пошло выкрикивала твоё имя, а ты шептал ей о том, как любишь её и жёстко трахал. Я очень сильно хотел оказаться на ее месте. Только ты – грёбанный натурал, а я – влюблённый гей. Я ушёл оттуда только под утро, когда ваша оргия закончилась. Я толкнул дверь в твою квартиру и она с лёгким щелчком закрылась. Я до сих пор мучаюсь вопросом, почему эта дверь была приоткрыта. Неужели ты знал, что я приду подслушивать? Или твоя шлюшка…простите, девушка, накинулась на тебя прямо с порога, не дав даже дверь закрыть? Следующая ночь снова была моей. Ты сказал, что твоя подружка улетела на Гавайи. А прошлой ночью она, видимо, решила зарядить себя энергией для полёта. По-крайней мере я понял это именно так. Я, конечно же, не сказал тебе о том, что подслушивал. Но твои стоны, как заевшая пластинка, крутились в моей голове. Ты сказал тогда, что я «необычно молчаливый сегодня», а я только усмехнулся и покосился на твои губы, к которым ты поднёс сигарету. Как я мечтал сорвать с них поцелуй. Ты потрепал меня по голове и сладко затянулся. И снова рассвет. Очередная пачка сигарет, я даже удивился, как это прошлой ночью ты не выкурил ее. Хотя тогда у тебя были вещи получше сигарет. А у меня очередная пропахшая сигаретами кофта. Той ночью ты не пришёл в положенное время. А я ждал. Ты даже не предупредил, а ведь мог. Я ждал тебя, как верный пёс. Сидел на тёплом покрывале, которое я специально принёс, чтобы наши с тобой попы не мёрзли на холодном бетонном полу. Это было за пару дней до моего дня рождения. Мои глаза распахнулись, как только я услышал скрип двери. Я уснул прямо там, на крыше. А ты всё-таки пришёл. Правда, в стельку бухой. Твой язык заплетался, и ты говорил несвязно. А я слушал, толком ничего не понимая. Ты около трёх минут пытался прикурить сигарету. И, когда мне надоели твои неудачные потуги, я помог. Смотрел на курящего тебя и тихо смеялся. Как на плёнку, записывал каждое твоё движение в своей голове. Я хотел запомнить тебя всяким. Трезвым и пьяным, серьёзным и дурачащимся. Смотрел и запоминал. В ту ночь ты уснул на моих коленях. Правда, следующей ночью ты об этом не помнил. А я запомнил это навсегда. А потом был мой день рождения. День был довольно холодным, а ночь еще холодней. Но я всё равно пришёл на крышу, правда, не надеялся встретить тебя там. Но, как только дверь туда распахнулась, ты встретил меня с шариками, свечами и большим тортом. Я был несказанно рад! Как младенец. «Как мой донсэн быстро вырос», - сказал ты, восемнадцать раз потянув меня за уши. А я смеялся. Громко и заливисто, как никогда раньше. А потом ты резко обнял меня. Только теперь я смог различить скрывшийся в сигаретном дыму карамельный запах. Твой запах. - Спасибо, хён, - прошептал я, а ты улыбнулся. И поставил мне щелбан. Я подумал, что все-таки стал наркоманом. Потому что не видеть тебя долго – стало для меня мучительной ломкой. Когда ты уехал в Японию на три дня по каким-то очень важным делам, я чуть с ума не сошёл. Сидел на крыше, скрутившись калачиком, и покачивался из стороны в сторону. Все те три дня я ночевал прямо там. Ты приехал одним утром и сразу с чемоданом поднялся на крышу. Я спал, а ты бережно закутал меня в плед. Когда я проснулся в твоей квартире, то совсем прифигел. Как оказалось, ты перетащил меня с крыши к себе домой, чтобы я не заболел. Правда, я всё равно заболел. Те три ночи, проведенные на крыше, дали о себе знать. Ты был таким заботливым в те ночи, пока я болел. Казалось бы, что разрушит нашу с тобой «крепкую мужскую дружбу», как ты называл наш с тобой союз. Я ведь так и не сказал тебе, что гей. Боялся. С момента нашего знакомства прошёл сто один день. Да, я считал. Я считал каждую секунду, проведенную с тобой. Получилось, как сказка «тысяча и одна ночь», только «сто и одна ночь». Именно тогда я решился. Не словами, но делом показать тебе, кто я есть на самом деле. Тогда ты наклонился ко мне слишком близко, а я не удержался. Посмотрел прямо в твои шоколадные глаза, потянулся и резко поцеловал. Ты застыл. Выпучил глаза. Я посасывал и облизывал твои губы, а ты тупо сидел, не двигаясь, слегка приоткрыв рот от удивления. Вдруг я опомнился и отстранился. Ты был явно шокирован. То ли я хорошо конспирируюсь, что ты совсем не заметил моей к тебе симпатии, то ли ты немного тормоз, но ты был точно шокирован. Ты сидел, смотря прямо на меня. Около минуты. Я уже хотел встать и уйти из твоей жизни навсегда, как вдруг ты закрыл глаза и, повалив меня на спину и запрыгнув сверху, начал жадно целовать. Мать моя женщина! Я испугался сначала. Ты определенно был натуралом до мозга костей. Я же знал это. Знал и то, что ты не одобряешь гомосексуалистов. Ты поэтому глаза закрыл? Недотрах, что ли? Моя рубашка быстро слетела с меня. Ты начал неистово целовать мои губы, шею. Кусать и зализывать, засасывать и причмокивать. Всё это ты делал закрытыми глазами. А опомнился только тогда, когда спустился к ключицам. Что, захотел опуститься ниже и поласкать пару шариков с сосочками? Прости, мой милый гетеро-хён, сиськи у меня напрочь отсутствуют. Но соски-то есть, мог бы и поиграться с ними. Но ты открыл глаза и посмотрел на меня. Я улыбался, как маньяк. Ты испугался и, как ошпаренный, отпрыгнул. Стоял и смотрел, выпучив глаза. Я облизал губы и начал расстегивать ширинку на джинсах, не отрывая своих глаз от твоих шоколадных. Ты смотрел всё также испуганно. Я приспустил штаны и трусы, а ты увидел моё достоинство, и твои глаза округлились от удивления. Что, большой? Сейчас мой член стоял, как Эйфелева башня. Я начал надрачивать его и громко стонать. Ты смотрел. Неужели ты сам никогда не дрочил, хён? Смотришь так, будто привидение увидел. - Хён, - я протянул это медленно, но чётко. И очень пошло. Это напрочь снесло твою крышу! Потому что ты начал расстёгивать ремень на брюках. Затем ширинка штанов и трусы. Ты тоже приспустил их. И тут я, наконец, увидел твоё нехилых размеров достоинство. Неужели дрочащий я так сильно тебя возбудил? Ты заворожено наблюдал за мной и тут, о да, начал дрочить. На меня! Мой любимый хён начал дрочить на меня! Да я чуть с ума не сошёл. Ты запрокинул голову назад и повалился на колени, всё также продолжая надрачивать свой член. Я встал на четвереньки и быстро подполз к тебе. Как только мои губы прикоснулись к головке твоего достоинства, твоя рука остановилась, а с губ сорвался пошлый стон. Я пошло облизнул его от основания до конца, сорвав с твоих сладких губ не менее пошлый стон. С каждым моим прикосновением всё громче. Спасибо, хён, благодаря им, я понял, что делаю минет лучше твоей девушки. Я продолжал ласкать твой член, а ты вдруг резко схватил меня за волосы. Может, они не такие длинные, как у твоей девушки, но и я не лысый. Ты начал толкаться мне в рот, крепко держа мои волосы. Я уверен, что тогда полысел на несколько сотен волосков. А еще на глазах навернулись слезы, когда заглотил твой член во всю длину. Ты закричал моё имя и в приятной судороге излился прямо мне в рот. Я проглотил твою сперму и отстранился. Ты уже лежал на спине и глубоко дышал. Но мне было мало. Ты еще не вошёл в меня, а я хотел, чтобы ты был моим первым. Я медленно подполз ближе и прикоснулся своими губами к твоим. Ты начал засасывать их. А потом наши языки слились воедино в бешеном танце. Я начал медленно снимать с тебя футболку, а ты не противился. Это потом ты будешь жалеть, а сейчас ты наслаждаешься. Когда твоя футболка полетела в неизвестном мне направлении, я оторвался от твоих губ и подставил пару пальцев к ним. Ты облизал их. Я снова прильнул к твоим губам, а пальцами начал ласкать твои соски, которые были твёрдыми от возбуждения. Ты стонал мне в рот, а я ликовал. Мой хён. Мой любимый хён стонет от моих ласк. Когда я в очередной раз оторвался от твоих губ, чтобы набрать воздуха в лёгкие, ты резко поднялся и повалил меня. О да, время пришло. Твой член снова возбудился и теперь ему нужна была разрядка. Но ты же грёбанный натурал. Наверное, никогда не занимался со своей девушкой анальным сексом. Да, я тоже не делал этого раньше, но я-то снизу, мне опыт и не нужен. Ты закинул мои ноги к себе на плечи, а затем поднёс свои пальцы к моему рту. Я взял их в рот и обильно смочил слюной. Ты намазал моими же слюнями мой проход, а затем медленно засунул один палец. Было больно и некомфортно, но это только поначалу. Привыкнув к твоим пальцам внутри меня, я начал сам насаживаться на них. Ты добавил еще один палец, а потом резко запихал внутрь сразу три. Я закричал, а ты поморщился. Там у меня очень тесно, да? А откуда ты знаешь всякое такое? Открываются всё новые и новые факты твоей биографии, хён. И почему ты не сказал мне, что смотрел гей-порно? Ты вытащил свои пальцы, а потом вошёл сам. Медленно, только наполовину. Я снова закричал, а из глаз брызнули слёзы. Кто же знал, что это будет так больно? Но мне было очень приятно. От того, что это именно ты – хён. Ты начал набирать темп, толкаясь в меня, а затем и вовсе бешено вдалбливаться в меня и громко стонать. И кончил с моим именем на губах: - Я люблю тебя, ДжонИн! Я лежал на твоей груди и тяжело дышал. Спасибо, хён, это было замечательно. Неужели я все-таки сделал из натурала гея? - Лухан-хён? – начал я. Ты вдруг резко оттолкнул меня и встал, отходя на несколько шагов назад. Всё-таки нет. Ты, наконец, понял, что произошло. На глазах был испуг. Ты быстро оделся и, не говоря ни слова, убежал с крыши. И из моей жизни. Да, ДжонИн, теперь ты потерял своего хёна. Навсегда.***
- Чёртова посуда, ломайся! – кричал я, бросая очередную тарелку в дальний полёт. Но она не разбилась. Только царапинка. Отечественный производитель. Все-таки в Корее умеют делать небьющуюся посуду. Я психнул и пнул стоящий рядом стул. Он с грохотом упал. Вдруг в дверь кто-то постучал. У меня давно не было гостей. Да у меня вообще никогда не было гостей! И кто это пришёл? Отдалённые уголки разума очень надеялись, что это ты - Лухан-хён. Я подошёл к двери и посмотрел в глазок. Какая-то девушка. Я открыл. Она представилась, как твоя бывшая. Я так и не понял, почему бывшая. Она красивая, но какая-то…плохая? Я до сих пор разделяю людей на плохих и добрых, я же дитя малое. А она мне сразу не понравилась. Я всё-таки решил быть адекватным молодым человеком и не накидываться на девушку, выкалывая ей глаза и громко шипя. Она поздоровалась и сказала, что ты попал в больницу. А я ведь говорил тебе меньше курить… Она назвала адрес и протянула мне листок, сложенный в несколько раз. Я взял его и, попрощавшись с девушкой, закрыл дверь. Это было письмо от тебя. Оно было небольшим, всего на одну страницу А4. Я перечитывал его пятьдесят пять раз. И запомнил каждую буковку, каждую запятую. Да я смог бы спокойно процитировать любое предложение, написанное на строке, номер которой произвольно выдал бы мне компьютер. У тебя очень красивый почерк, Лухан-хён. И я понял, почему вы с ней расстались. В тот день я пришёл к тебе в больницу. Ты лежал на кровати и рассматривал потолок. - Хён, - ты вздрогнул, когда услышал мой голос. А потом радостно заулыбался и вскочил с кровати. Обнял меня очень сильно, что кости затрещали. - Спасибо, что пришёл, ДжонИн, спасибо! Прости меня… Я трус! Жалкий трус. Я боялся признать, что влюбился в тебя… Ты… - Я люблю тебя, хён, - прошептал я.