Мой милый дядя

На мне светло-голубое платье до колен из идеально выглаженной хлопковой ткани. Талию украшает пояс того же цвета, а до самого воротника тянутся маленькие белые пуговицы. Подобные наряды наверняка предпочитали модницы ещё в семидесятые – годы, на которые пришлась молодость моей бабушки. Не удивительно, что она решила преподнести мне это платье в подарок на позапрошлый день рождения. Я приглаживаю собранные в высокий хвост волосы и кусаю губы от внезапно охватившего тело волнения. На языке уже вертятся несколько заранее заготовленных фраз, но ни одна из них не кажется достаточно подходящей для встречи с бабушкой, которую я не видела почти два года. Знает ли она о смерти своего единственного сына, о том ужасе, что довелось мне пережить за последние пять месяцев… о том, что я, увы, уже давно не ребёнок? Знает ли она, или мне придётся наблюдать за отчаяньем в её всегда спокойных глазах, когда придёт осознание неизбежного, тяжелым грузом ложащееся на плечи? Мне хотелось бы, чтобы она знала, ведь я боюсь, что снова сломаюсь, переживая всё это в своих воспоминаниях. Андрей ободряюще сжимает мою руку, но смотрит только на входную дверь, которая вот-вот должна открыться. Он как никогда спокоен и сосредоточен, но взгляд выдаёт скопившееся в груди волнение. Я сжимаю его руку в ответ и замираю на вдохе, когда в гостиную входят сначала отец Андрея, а потом и моя бабушка. В горле застревает одна из тысяч фраз, что я успела прокрутить в своей голове. - Вот мы и дома, - бормочет бабушка, кивая в пустоту, словно в знак приветствия. Она, кажется, даже не замечает нас, а я не решаюсь сделать и шагу ей на встречу. - С приездом, Виолетта Павловна, - первым заговаривает Андрей. Он ступает к отцу, чтобы пожать ему руку. Бабушка приветствует его сдержанной улыбкой и проходит мимо, направляясь ко мне. - Лизавета, милая, ты прекрасно выглядишь в этом платье, - первые слова, что срываются с её губ, когда она некогда привычным движением приобнимает меня за плечи, и тут же отстраняется, вглядываясь в лицо. У меня не находится слов, только судорожные вдохи, щемящей болью отзывающиеся где-то в груди. Пелена слёз застилает глаза, и спокойное лицо моей бабушки превращается в сплошное размытое пятно. - Бабушка, папа… - нахожу в себе сил произнести, но фраза обрывается горьким всхлипом. Андрей подаётся было ко мне, но бабушка останавливает его одним властным движением руки. - Я знаю, детка, - говорит она мне, мягко проводя пальцами по моим волосам. В её глазах лишь на долю секунды мелькает боль, сменяющаяся привычной невозмутимостью. – Мы с Сергеем взяли билеты на первый же рейс, как только до нас долетела эта новость. Мне очень жаль, что она дошла так поздно, - вздыхает бабушка, стирая слёзы с моей щеки. - Я должна была быть рядом с тобой всё это время. Бедная девочка, как только ты пережила такое горе одна? - Со мной был Андрей, - говорю неуверенно, заламывая пальцы. Не могу утверждать, что это действительно так, ведь первые месяцы я провела запертая наедине со своей болью. Но я давно простила за это своего дядю. - Ах, да, Андрей, - в голосе бабушки слышится пренебрежение. Она оглядывает мужчину с головы до ног и раздраженно сжимает губы в тонкую полоску. Когда бабушка заговаривает снова, тон её язвительный. – Я наслышана о том, как вы, молодой человек, заботились о моей внучке. Я настораживаюсь. Что такого бабушка успела узнать, едва оказавшись в этом городе? Неужели слухи разносятся с такой скоростью, что она знает о… Я испуганно смотрю на Андрея, который сейчас выглядит таким напряженным, каким я не видела его до этого никогда. У меня подкашиваются колени. Они всё знают. Моя бабушка знает, что я спала со своим дядей. - Я думаю, Лиза достаточно взрослая и сама может распоряжаться своей жизнью, - вступается Андрей, не обращая внимания на неодобрительный взгляд своего отца. – Ей шестнадцать. - Конечно, взрослая, вашими стараниями, - хмыкает бабушка, жестом приказывая ему замолчать. Я не могу больше вытерпеть это. - Бабушка… - шепчу, желая остановить поток грязи, что вот-вот прольётся и на меня, и на Андрея. – Хватит. - Верно, милая, я слишком устала с дороги, чтобы выслушивать пререкания, - соглашается она, и в её голосе чувствуется сталь. – Может быть, нам лучше выпить чаю? Через несколько минут я сижу за накрытым столом, комкая между пальцами белоснежную салфетку. Мне трудно дышать. Если до этого я до конца не осознавала возможных последствий моего романа с Андреем, то сейчас я ощутила их сполна. Нас не поймут, нас осуждают, нас никогда не примут. Моя бабушка смотрит на Андрея так холодно и презрительно, что, кажется, надеется одним только этим взглядом превратить его в ничтожного таракана и раздавить каблуком своей безупречной туфли. Она ненавидит его. Отец Андрея смотрит менее враждебно. Он слишком долго и сосредоточенно мешает чай, будто бы пытается проковырять дыру на дне чашки. Он, как и я, не хотел бы находиться здесь. Но нам приходится, потому что мы оба имеем непосредственное отношение к происходящему. Мы не хотим этой войны, но нас в неё втягивают. - Как поживает компания моего сына? – молчание прерывается бабушкиным голосом, в котором, кажется, нет никаких эмоций. – Вы ведь назначены временным руководителем, Андрей? – на слове «временным» она делает особый акцент, что снова заставляет насторожиться. - Дела компании идут успешно, - заученной фразой отвечает мужчина, переводя взгляд со своей тарелки на мою бабушку. – В ближайшее время мы планируем подписать контракт на поставку материалов для строительства нового бизнес-центра. - Думаю, контракт обещает быть прибыльным, - комментирует бабушка, откладывая в сторону чайную ложку. – Насколько я знаю, Алексей завещал «ДоброСтрой» своей единственной дочери. - Да, но пока Лиза не достигла совершеннолетия, руководство компанией должен взять на себя её опекун, - напоминает Андрей, пристально посмотрев в глаза своей собеседнице. Мне не нравится этот разговор. Я точно не знаю, к чему он идёт, но исход явно будет не в мою пользу. Неосознанно цепляюсь пальцами за край стола и смотрю на отца Андрея, который выглядит ещё более поникшим, чем прежде. Это всё не к добру. - Но вам ведь не позволили оформить над Лизой официальное опекунство, - бабушка делает очередной ход, и по реакции противника я могу сделать вывод, что эту партию она почти разыграла. – У нас же с Сергеем есть все права, как на опеку над Лизаветой, так и управление компанией. - Что это значит? – раздраженно интересуется мой дядя, стискивая в руке вилку. - Это значит, что отныне моя внучка будет жить со мной, - бабушка улыбается одной из своих самых милых, но в то же время опасных улыбок. – Я не хочу, чтобы Лиза имела хоть что-то общее с человеком, который столь пренебрежителен к её чести. Поэтому сделаю всё, чтобы вы, молодой человек, не подходили к ней ближе, чем на пару метров. У меня есть на это все основания. Шах и мат.