Мир твоими словами

- Мама, не уходи, пожалуйста, - ребенок, которому было не более четырех лет, обхватил ручонками ногу худой, болезненно бледной женщины. По щекам мальчика стекали крупные слезы, лицо покраснело, а голос жалко дрожал, пока он снова и снова повторял свою просьбу. - Я боюсь оставаться один. - Женя, прекрати! Отстань от меня, проклятый! - мать разжала детские пальцы, оттолкнула сына так, что он упал на грязный пол и, пока тот пытался подняться, захлебываясь рыданиями, вышла из дома, звонко хлопнув дверью. - Мамочка! - Женя громко крикнул, надеясь, что она услышит, вернется. Действительно, услышала. Через мгновение в замочной скважине повернулся ключ, и послышались удаляющиеся шаги. Женя ворочался на кровати, сжимал пальцами одеяло, боролся с невидимыми тенями. И плакал. Беззвучно плакал, безуспешно пытаясь выбраться из оков очередного сна о своем прошлом. Подобное ему снилось редко, эти сновидения были, как из прошлой жизни, той, в которой он еще умел говорить. Иногда Женя даже думал, что, возможно, это просто плод его воображения, а не настоящие воспоминания. Но боль от этого не становилась меньше, а слезы менее горькими. Через какое-то время картинки исчезли, сменились блаженной темнотой, но вскоре Жене начал сниться новый сон - тот, который уже долгие годы был для него наибольшим кошмаром, его личным адом. Женя снова сидел на подоконнике, дрожа, как осиновый лист на ветру, всматривался в черноту, пытаясь различить в темноте хоть что-то, какой-то источник света, что помогло бы ему не чувствовать себя одиноким и испуганным. За его короткую жизнь можно было насчитать сотни ночей, которые он проводил у окна, сжимая пальцы в кулачки. Но в этот раз он лишь безвольно прижимался горячим лбом к прохладному стеклу, не трудясь стирать соленые капли слез. Он болел уже несколько дней, сегодня ему было особенно плохо, и он так надеялся, что мама останется с ним, обнаружив, что у него жар. Но она лишь равнодушно прижала ладонь ко лбу сына и велела ему спать, мол, "сон - лучшее лекарство". И плевать ей было, что один он спать не может, что он всего лишь перепуганный ребенок, который нуждается в родительской любви и обычном человеческом тепле. Она ушла, как уходила всегда. А потом возле двери раздался шум, послышались приглушенные смешки и пьяное бормотание. Женя сразу же оказался возле порога, бросился к маме, крепко обнял ее за ноги и прошептал: - Ты пришла. Мамочка, мне так плохо. - Женя, какого хрена ты не спишь?! - она привычно отстранила его, и мальчик смог заметить силуэт высокого мужчины, маячащий за материнской спиной. - Быстро в кровать! - Это твой сын? Совсем на тебя не похож, - с противным смехом произнес мужчина, присев перед Женей на корточки и больно сжав пальцы на его подбородке. От него неприятно пахло дешевым пойлом и горьким сигаретным дымом, поэтому мальчик недовольно поморщился, что, видимо, было замечено, потому что мамин "друг" больно дернул Женю за кудряшки на затылке и, сузив глаза, прорычал: - Что, пацан, противно? Ишь ты, какая неженка... Слышал, что мать сказала? В кровать иди, и только попробуй шуметь. Я тебя еще воспитаю по-мужски. Женя бросил полный надежды взгляд на мать, но она лишь указала кивком головы в угол, где стояла его постель. Пытаясь не заплакать, ребенок прошел в указанном направлении и, укрывшись тоненьким покрывалом, закрыл глаза. От матери его ограждала неряшливо висящая вдоль всей комнаты ткань, поэтому Женя не видел ни ее, ни гостя, зато отчетливо слышал звуки, происхождение которых он, конечно же, не понимал, но и заснуть из-за них не мог. А потом все затихло, и Женя почти уснул. В такие моменты ему было хорошо, ведь любимая мама рядом и неважно, что она ругает его и оставляет одного, ведь главное, что она всегда возвращается, и, Женя верил, обязательно защитит своего сына от всех монстров, прячущихся в темных углах. Но он так и не заснул: судорожно закашлялся и не мог остановиться, хотя и слышал проклятия и брань, доносящиеся с маминой половины комнаты. - Дьявольское отродье, ты что творишь? Разбудил меня, сучонок! Я тебе, ублюдок, покажу небо в звездах! Я за это плачу деньги твоей мамаше-шалаве? - и он больно ударил Женю ладонью по щеке. Мальчик заплакал, обиженно надул губы. Ведь он не хотел, правда не хотел никого будить! - Мамочка! - испуганно позвал ребенок. Но она была глуха к его крикам и мольбам. Ничем она не дала знать, что рядом, что любит, что защитит свое дитя. В ту ночь Женя понял, что никто и никогда не будет защищать его от чудовищ, сколько бы они не терзали его тело и душу. Мужчина долго бил Женю, из раза в раз повторяя одно-единственное "заткнись". Удары прекратились лишь когда ребенок потерял сознание, а утром, когда Женя пришел в себя, он больше не звал мать. Не мог. Уже никогда не мог. Женя открыл глаза, провел ладонями по мокрым от слез щекам и быстро скатился с кровати. Ему было необходимо к Андрею, иначе он сойдет с ума, потому что снова ощущал себя ребенком - беззащитным и одиноким. И монстры скалили острые клыки, царапали когтями стены, тянули свои длинные лапы, чтобы ухватить Женю, лишить его рассудка, ввергнуть его в ту адскую агонию первобытного ужаса, которая с годами так и не становилась меньше. Он оказался возле знакомой двери через несколько секунд, повернул дверную ручку, но она не подалась. Еще несколько раз попытавшись, но не достигнув результата, Женя опустился на холодный пол, прижался спиной к двери, положил голову на дрожащие колени и позволил себе заплакать. Перед ним снова выросла стена отчуждения, он в очередной раз оказался ненужным, и не было сил бороться, не хватало веры мечтать о будущем. Снова было темно и холодно. Так всегда. *** Андрей так и не заснул. Покурил на балконе, перечитал свою новую статью, посмотрел файл с картинами очередного художника-пейзажиста - одного из возможных претендентов на "честь" красоваться на первой странице журнала, потом все же выключил ноутбук и попытался уснуть. Ворочался из стороны в сторону, пытался считать овец, наизусть прочел несколько стихотворений Пушкина, но сон упорно не желал приходить. Когда часы показали два, Андрей услышал, как поворачивается дверная ручка. Он задержал дыхание и зажмурился, сам не понимая, зачем прикидывается спящим, ведь Женя вряд ли сможет увидеть его сквозь стены. После нескольких попыток открыть дверь, все звуки прекратились. В доме было спокойно, Андрей убеждал себя, что поступил правильно, дал пареньку один из основных законов приличий, свойственных обществу. Но где-то глубоко в душе ехидный голосок нашептывал, что Женя не виноват, это Андрей боится странной нежности и трепетности, которые испытывает к этому едва знакомому ребенку. Женю действительно хотелось утешить, защитить от всех трудностей жизни, но в тоже время он не был родственником, другом. Он был просто мальчишкой с улицы. И эта привязанность не имела логики, была слишком болезненной и извращенной по критериям Андрея. Еще через полчаса Андрей сдался. Убедив себя, что всего лишь выпьет стакан воды, встал с постели. "Черт возьми, ты просто свихнулся, дружище!" - мысленно укорив себя, он все же распахнул дверь и потрясенно замер... Женя лежал на пороге, свернувшись в клубок, и дрожал так, что было слышно, как стучат зубы. - Да какого черта?! Вставай немедленно! - Андрей и не заметил, что повысил голос, зато Женя моментально отреагировал на такой тон: глаза, которые и так можно было спокойно назвать черными, расширились до такой степени, что даже радужки не было видно, и наполнились слезами уже в который раз за эту ночь, полные губы мелко задрожали, и весь он сжался, как-будто ожидал удара. - Перестань! Я никогда не причиню тебе вреда. Женя, не плачь. Ну-ну, что ты, глупый? И Андрей обнял его, прижал худое тело к себе, позволил мальчишке сжать пальцы на его плечах. У него была мертвая хватка, завтра будут синяки, но в тот момент Андрею было плевать. Важно было лишь согреть этого ребенка, показать, что он не одинок. Впервые Андрей осознавал, что нельзя пустить все на самотек, просто молча ждать, пока в Жене найдутся внутренние силы для борьбы со своими личными бесами, а необходимо помочь, потому что паренек заслуживал быть счастливым. - Входи, ты замерз. Что за глупость спать на пороге, Женя? - Андрей уложил парня, накрыл одеялом. - Необходимо было постучать. И... прости, что я запер дверь. Я... не могу объяснить. Последние фразы дались Андрею тяжело, ведь он действительно и сам не понимал мотивов своих поступков, настолько глубоко это скрывалось в подсознании. Но он чувствовал потребность извиниться и, успокоившись, лег рядом. А Женя прижался к нему крепко-крепко, ткнулся губами Андрею в подбородок, положил ладони на обнаженную грудь мужчины, и Андрей перестал дышать, замер каменной статуей, только чтобы не сойти с ума, не перейти грани, которые еще несколько дней назад были такими четкими, и вдруг, под воздействием этого странного ребенка, размылись, стерлись почти полностью. Часы громогласно отбивали секунды, Андрей уже решил, что Женя уснул, но тот неожиданно приподнял голову, просто хотел взглядом выразить всю степень своей благодарности. Лунный свет проникал в комнату, падал на их лица, которые сейчас были так близко, и губы всего в сантиметре - такая призрачная и неощутимая преграда. "Что ты делаешь со мной, глупое дитя?" - Андрей не озвучил свой вопрос. Просто немного подался вперед, накрывая губы Жени своими.