You

Keaton Henson – You

Стайлз никогда никому не признается, что с опаской ждет взрыва. Когда-нибудь это должно произойти: через час, через день, через месяц или через год – неважно. Важно то, что это произойдет. Обязательно произойдет. *** Возможно, когда Скотт со своей излишней заботой, на правах истинного альфы, в очередной раз пристанет к нему, Стайлзу, с вопросом: «А все ли, друг, у тебя хорошо?» И он такой: «Конечно, бро, что за вопрос!», и Скотт посмотрит так внимательно-внимательно, поведет невесомо носом, как будто Стайлз совсем дурак и ничего не замечает вокруг себя. Стайлз в очередной раз отмахнется и спрячется за самой широкой улыбкой в своем арсенале. У него их много, да, на каждый случай. Вроде бы все так просто – сказать, что, нет, ты не понимаешь, я ждал, я так ждал, что вместе с объявлением наемницы на свет вылезет треклятый волк. Ан нет. Не просто. Сам с трудом понимает, а объяснить кому-то то, в чем сам затрудняешься разобраться – не самая удачная идея. Поэтому – вот. Улыбка в пол-лица. Нравится? *** Возможно, это произойдет, когда Малия снова будет прижиматься к нему, Стайлзу, теплым, податливым телом во сне. Вечно готовая подскочить в любой момент и защитить его от неведомых опасностей, которые поджидают за каждым углом. Серьезно, Малия? Успокойся, спи дальше – это просто звук моих сжимающихся в безнадежной тоске внутренностей. Все хорошо, не рычи. *** Возможно, когда юный и неопытный Лиам незаметно ото всех опять сожмет крепко его, Стайлза, плечо, что невольно начнешь задумываться, а такой ли уж юный, а такой ли уж неопытный? Стайлз не раз замечал, как тот наблюдает за всеми - очень внимательный волчонок, молодец, пойдешь по аналитическим стопам старика Стайлза. Утянешь его в шуточный спарринг и защекочешь до совсем-не-волчьего-визга, лишь бы отвести от себя сканирующий взгляд. Лишь бы. *** Возможно, это произойдет, когда Лидия обнимет его, Стайлза, со спины в молчаливой поддержке, как делает всегда. Иногда он думает, что она видит его насквозь, и боится, что та разглядит в нем бомбу замедленного действия, которую Стайлз тщательно скрывает ото всех, лелеет, как свое любовно взращенное дитя. Выпутаешься из цепких тонких ручонок, огладишь нежную щечку костяшками подрагивающих пальцев. Тише, Лидия, не кричи шепотом. Не смотри умоляюще, с жалостью. Не рассказывай, не предавай. Не ты. *** Возможно, когда отец в очередной раз застанет его, Стайлза, смотрящего в одну точку, и пошутит на тему того, что он снова, как в детстве, устанавливает ментальную связь с инопланетным разумом. А ты настолько погружен в себя, крепче стискивая зубы, чтобы не закричать от боли, что даже не замечаешь, что он подошел и что-то говорит. А когда обернешься – кривоватая, приправленная горечью, но сделанная с любовью – улыбка. Вот она. Возьми, пользуйся. А речь и не об улыбке вовсе. Но ты все равно пользуйся. *** Делают вид, что понимают. Ни. Хре. На. Варись в своем котле дальше – никто не поможет, никто не защитит тебя от взрыва. Ты – не защитишь. Уже никто не защитит. Только он. Уже. Защитил. От самого себя.