Зоопарк в студенческой общаге

Вот лежу я на лугу, Не могу поднять ногУ. Если лягу на траву, Может быть, тогда смогу?

Владимир Меня грызла тоска. Зеленая и противная. Прошел почти месяц моих “счастливых” каникул в родном Гадюкино. Сначала было даже весело. Потрындели с мужиками, устроили мордобой с пришельцами из соседней деревни, посмевших претендовать на местных телок, красоток, в смысле. Потом была неконтролируемая пьянка, на которой я напился, как последний свин. Очнулся на сеновале рядом с одной из тех самых красоток, чье право принадлежать парням родной деревни мы и защищали. Как мне было херово, не описать никакими словами. И нифига не с похмелья. Изнасиловав свою память, я вспомнил имя девушки и начал прояснять ситуацию, надеясь на чудо. Чудо свершилось. Даша поведала грустную историю о моей полной несостоятельности в пьяном виде и проблеме выбора, которой я мучился. - Совсем ты, Вовка, пить в своем универе разучился! Раньше мужик мужиком был, а щас? Рухнул, как подкошенный, и все бубунил “ Или я, или я...” Что или ты-то? - Бляха-муха... Так не было ничего? - я опал на сено, как яблоко на голову Ньютона. - Не было, конечно. Ты ж от меня отмахивался, как от прокаженной, - обиженно сказала Дашка, и в этот момент я ее возлюбил. Как ближнюю. - Ты, Вовка, не бойся, я не скажу никому. Намек сопровождался красноречивым хлопаньем ресниц, и я разлюбил ее обратно. - Даш, мне это, нехорошо, я пойду... Отпустить-то меня отпустили, но виды на мою персону, как я понял, никуда не делись... *** С тех пор я старался не то что не напиваться, но вообще избегать веселых компаний с самогоном. А заодно и Дашки. Если я не сидел с удочкой или не ходил по лесу, то сидел за учебниками. У бабушки глаза лезли на лоб, подобную страсть к учебе в июле она понять не могла - каникулы для меня всегда были святым, на которое покушаться строго запрещалось. Работы по дому или в огороде не спасали - неважно, махал ли я топором или полол сорняки, прекращать думать об Илье не получалось. А алгебра выносила мозг настолько, что грустные мысли уходили в сторонку. Правда, потом все равно возвращались. Надежды на связь по скайпу и телефону обрушились под тяжестью несовершенств этого мира. Этнографическая экспедиция, в которой Илья собирал былины, предания, сказания, бродила по таким долинам и весям, где не то что про интернет не слышали, но и связь была через раз. Гады! Не могут антенну на елку прикрутить! Поэтому разговаривали мы с ним не каждый день, как я надеялся, а гораздо реже. И то, смс-ками. Каждую из них я мусолил минимум неделю, оживляя сенсор до тех пор, пока батарея не сдыхала окончательно. В общем, мне очень хотелось на учебу. *** Три дня лил дождь, матанализ был единственным мне другом. От гостей и посиделок я отказывался наотрез. В конце концов, даже мама, не говоря о бабушке, начала недоумевать. - Володя, что-то произошло? - Нет, мам, просто скучно. - Это из-за девушки? - Ну... типа того. - Володя, только не совершай глупостей, я тебя умоляю, - о боже, только не надо заламывать руки и картинно закатывать глаза. - Мама, я не собираюсь совершать глупости, я собираюсь постигать тонкости тригонометрии. Поэтому не мешай. Мама поахала, но приставания прекратила. Хвала богам! *** Погода наладилась, а настроение - нет. Я сидел на берегу, отойдя подальше от местного пляжа - открытого участка с идеальным дном, где всегда была хренова туча желающих купаться. Вместо этого я спрятался в небольшой бухточке, где острые камни отбивали всякую охоту лезть в воду. Идеальное место для уединения. Сначала я бросал “блинчики”, потом начал чертить на песке палочки - почти календарь майя - сколько уже прошло дней без Ильи и сколько еще осталось. Половина на середину, но мне не легчало. Конечно, можно все бросить и уехать к нему, он как раз должен закончить со своим фольклором и вернуться домой, но Илья ясно дал понять, что эту часть отношений тоже нужно пройти. Да лучше застрелиться. А то сам кого пристрелю. Осторожных шагов я не расслышал, потому что опять взялся за утопление камней на расстоянии. Их мерное булькание отвлекало от черных замыслов по уничтожению всего живого. Две ладошки легли на лицо, закрывая глаза. Блин, и тут нашла! - Даш, слушай, я тут как бы немножко занят... - начал я, убирая чужие конечности. - Даша, значит? Ну-ну, - раздался насмешливый голос, за который я был готов продать душу. Я подскочил, как ужаленный и ошпаренный одновременно, оборачиваясь к обладателю этого чудного голоса. Илья еще сильнее похудел, загорел, нос слегка облупился и просвечивал розовыми пятнами. Он стоял и улыбался, мой солнечный мальчик. Оставалось только надеяться, что это не последствия теплового удара, и наваждение не рассеется. - Ну, раз мне здесь не рады, то не буду отвлекать тебя от важных дел и свиданий с Дашей. Он очень правдоподобно изобразил, что собирается уйти, но кто ж ему позволит сделать такую глупость? Я притянул его к себе, обнял, почувствовал, как он прижимается ко мне, и осознал, что такое счастье. Бесконечное, безграничное, беспредельное счастье. *** - Каким чудом ты здесь оказался? Мы сидели все в том же заливчике, одной рукой я держал Илью за плечи, второй продолжал швырять камешки. Он положил голову мне на плечо, а я тихо млел от такой осязаемой нереальности. - Это чудо называется "автобус", - улыбнулся он. - Ты же был против, чтобы я воспользовался этой шайтан-машиной и приехал к тебе? - Угу, я до сих пор против. Мне можно, тебе нельзя. - А что мне еще нельзя? - с интересом я разглядывал его отросшие и выгоревшие волосы, - ты ведь не на пару часиков? - На три дня, если ты не против. - Против, почему не на три недели? Он рассмеялся, поднял голову и поцеловал меня. Мы были вдвоем, я не видел его целый месяц. - Не делай так больше, если не хочешь экстрима! - честное предупреждение, между прочим. - Вовка, я так по тебе соскучился... Я не выдержал, - он уткнулся мне в грудь, и я чувствовал, как крыша окончательно прощается со мной, оставив в качестве отступного дельный совет: секс на песочке без смазки после долгой разлуки на виду у заинтересованных зрителей - не лучшая идея. - Пойдем! Я подхватил его сумку, взял за руку самого Илью и потащил в сторону родных пенатов. - Мам, бабуль, у нас гости! - заорал я на весь дом. Достойный прием нам обеспечили. *** Илья есть Илья. Он тут же кинулся помогать всем. Успел рассказать о себе, о своей практике, о семье, короче, очаровал моих женщин окончательно и бесповоротно. - Вот ведь, такой мальчик, а ты ни слова не сказал, - упрекнула меня мама. - Илюша, ты ведь у нас задержишься? А то Володя совсем зачах... - Ну, если на три дня приютите - буду рад, дольше не получится, - извиняясь, улыбнулся он, и маманя захлебнулась от умиления. Бабушка большей частью помалкивала, но с интересом поглядывала на него. Путем окольной дипломатической беседы, мне удалось убедить маму, что лучшее место для ночлегов в такую жару - это сеновал. - Ой, но ведь все равно надо взять одеяла, подушки, - засуетилась она и побежала в дом. Илья, подчиняясь своим, видимо, врожденным рефлексам, тут же двинулся ей на помощь, а мы с бабушкой остались на крыльце. - Знаешь, Вовка, такому парню можно простить, что он не девка, - неожиданно поделилась со мной наблюдениями бабуля, - да и тебя понять немудрено. Рот-то закрой, комары налетят. Но учти, - обернулась она на пороге, - разнесете сеновал - пришибу! У меня не забалуешь. *** - Ты знаешь, в чем особенность каминг-аута в сельской местности? - спросил я Илью, когда он лежал в чем мать родила, прижимаясь ко мне. - И в чем же? - Он всегда совершается без твоего ведома. Он рассмеялся. - Твоя бабушка очень проницательна. - Не в меру. Но от мамы скрывать придется, иначе подробности нашей личной жизни будет знать каждая корова. - А ты что хотел, это тоже особенность... сельской местности. Я обнял его посильнее и подумал, что главная особенность - это тот, ради кого ты готов каминг-аут совершить. Мне есть ради кого. Самого особенного.