Нас уже не вернуть

Открываю глаза… И нету тебя, нету тебя… В моих глазах от тебя только миражи, В моих глазах от тебя только лишь ножи… И вроде солнце, а на душе текут дожди… В чем же я не прав, давай мне расскажи.*

      Я выхожу из комнаты, где мы «спрятались» от Костенко. Я чуть ухмыляюсь, ведь от психа не спрячешься, на то он и псих. Он будет искать нас и найдет. Найдет в любом случае, потому что мы - его цель. В моих руках этот чёртов прибор, из-за которого этот сраный КГБшник хочет перестрелять нас всех нахрен. Но я не позволю. Я готов умереть ради друзей. Ради Насти. Я точно знаю, что смогу выстрелить в него, но ещё я точно знаю, что и сам живым не уйду. На душе паршиво, но я продолжаю идти, крепко сжимая в одной руке переместитель, а другую держа чуть выше. — Стоять!       Но я иду. Я обречён и прекрасно понимаю это. Но я должен дать ребятам шанс уйти отсюда. А для этого нужно подойти ближе к этому ублюдку.       Шаг. Осторожный. Психов лучше не злить. — Стоять, я сказал!       И вновь шаг. Ещё чуть-чуть. Буквально ещё один шаг. И я его делаю. Но, видимо, не стоило. — Стоять!       Звук выстрела. Боль. Обжигающая боль где-то в районе колена. Звук падающего тела. Я уже готов окунутся в омут боли, но отчаянный крик Насти приводит меня в чувство. Быстрее, чем я сам от себя ожидал, достаю из кармана пистолет и стреляю. Костенко падает. Хрипит что-то, но я точно знаю, что я его не убил. В его руках по-прежнему оружие. Его нужно забрать, иначе конец всем нам.       Ко мне подбегают Паша и Настя. Как сквозь вату до меня доносится собственный голос. «Автомат!». Настя бежит, выхватывает из рук КГБшника оружие. Он отползает. Быстро, точно зная, что миг — и пуля будет уже в его голове.       А дальше всё вновь, как в замедленной съемке. Вот слышится автоматная очередь. Это явно Настя. Ну давай же, не промажь! Я прошу тебя, не промажь!       Видимо, пули автомата не достигли цели. Слышится два выстрела, видимо у Сергея с собой был еще и пистолет. Настя падает. С ее лба течет тонкая струйка крови. — Нееееееет! — словно со стороны слышу я свой отчаянный голос. Нет! Она не могла умереть… Не могла!       Чувствую, как по моим щекам катятся дорожки из слез. Паша пытается поднять меня, но я, в свою очередь, лишь пытаюсь выхватить автомат, оказавшийся в его руках. Он не хочет отдавать его мне. Возможно, надеется, что я все-таки пойду с ними. Но нет. Я должен остаться. Я должен отомстить за Неё.       А слёзы всё катятся. Я не могу, да и не хочу их останавливать. Насти нет. А вместе с ней и пропал весь смысл моей никчемной жизни. Прости меня за все обиды, загоны и ссоры, Прости меня за то, что вел себя не серьезно. Прости меня за то, что делал вид, как-будто похуй Я за ошибки заплатил, и стало сильно плохо.       Вершинин смотрит на меня и, видимо, поняв мои чувства, отдает автомат. — Там, в конце коридора, завал. Попробуйте пробраться там. — И вновь, как сквозь вату слышу я собственный голос. Паша слабо кивает и бежит. А я остаюсь. Я понимаю, насколько я жалок, но злость и гнев придают сил. Пускаю автоматную очередь. Также, как совсем недавно сделала Настя. Теперь её нет. Скоро не будет и меня, но я должен, должен дать ребятам немного времени. И хоть как-то попытаться отомстить за Настю.       Мне осталось жить от силы минут пять, но чувства и воспоминания, которые постепенно нахлынывают на меня, сделают эти пять минут самыми долгими в моей жизни.       И вновь автоматная очередь. Я помню, как мы познакомились. Два года назад. На очередной тусе Вершинина. Она сидела там на диванчике, рыжая и одинокая. Я не знаю, что привлекло меня в ней, но почему-то я подсел на тот диванчик, к ней. Она первая, кто не переспал со мной в первую же ночь. Она другая. Она была единственной, кроме Паши, кто знал меня настоящего. Не того Лёху, который бычил, стебался и пускал пошлые шуточки. Она смогла разглядеть во мне нормально Лёшу. Она любила любого меня. А теперь её нет.       Слёзы нахлынывают с новой силой. Я почти рычу от безысходности и отчаяния. Ну почему, почему я такой идиот? Почему я не ценил, а только проёбывал свою жизнь? И почему осознание этого приходит ко мне только сейчас, когда в метре от меня лежит моя любимая мёртвая девушка, да и сам я на волосок от смерти? Почему? Хотя я плохо тебя знаю, но знаю, не веришь, И пусть надежды догорают, но они как феникс. А я могу тебе сказать за всё лишь «спасибо», За то, что ты умела делать в минуту счастливым.       Выстрелы. И снова автоматная очередь. А еще я помню нашу первую ссору. Я тогда наорал на тебя. Ты не заплакала, не дала мне пощечину, а просто развернулась и ушла. Я тогда мучился, непонятно от чего, где-то неделю. А потом пошел и извинился. И ты простила. Лучше бы ты этого не делала! Тогда сейчас ты была бы жива!       И вновь слёзы. Чёрт, чёрт, чёрт! Снова пускаю очередь. Один момент, я не забуду хотя бы об этом Легко кричать и не молчать — я поменял сюжеты. Давай вернем время назад хотя бы на миг, Девочка в ярких кроссовках, за все прости.       Выстрелы, шаги. Он приближается. Пытаюсь снова пустить очередь, но патроны закончились. А сейчас закончится и моя жизнь.       Шаг, ещё шаг. Он не медлит. Он точно знает, что я уже никуда не денусь. Шаг. Всё. Он остановился. Поднимает руку.       Три. Два. Один.       Выстрел. Я почти не чувствую боль в груди. Этот сукин сын попал куда-то в грудь и теперь мне чертовски трудно дышать. Я искренне надеюсь, что хотя бы помог друзьям. Ожидаю, что сознание вот-вот погаснет, но этого не происходит. Шевелю простреленной ранее ногой. Боли нет. Приподнимаюсь на локтях, встаю. Хочу закричать, но крик застревает в горле. Вот он я, лежу, с остекленевшими глазами и кровавым пятном на рубашке. — Леш…       Оборачиваюсь и не знаю, радоваться мне или… Или что? Я ж умер, что я еще могу сделать.       Осознание этого приходит на ум быстро. Я не успеваю подумать еще что-нибудь, как вновь слышу тихий шепот своего имени и поднимаю глаза.       Настя!       Это она! Она! Стоит рядом со своим же трупом, по-доброму глядя на меня. Подхожу к ней и обнимаю. — Но… Как? — банальный вопрос, но когда стоишь, вроде живой, а вроде и мертвый, других на ум и не приходит. — Я не знаю, Леш. Но, главное ведь, что мы вместе? — ты поднимаешь на меня свои карамельные глаза, а я лишь улыбаюсь. — Да, это главное. Уже неважно, крик чувств многоэтажных В которых мы заблудились по разным этажам. Но так на delete не нажал, Ты в моей памяти как самый лучший финал.