Look after you.

В его глазах плещется такая обреченность и боль целого мира, что хочется обнять и уберечь от всех бед. И Лиам отдал бы многое, чтобы узнать, что произошло в жизни этого парня, что именно заставило его смотреть вот так, холодно, тоскливо и отчаянно. Словно он потерял кого-то, по-настоящему, навсегда, только этим можно объяснить этот отрешенный взгляд, направленный в себя. Парень с карими глазами улыбается, извиняющееся, натянуто, полуоткрыто, да, и такое случается, но улыбка никогда не касается глаз. Пейну до дрожи хочется узнать, что не так с этим парнем. Нью-Йорк холоден и суров, он не любит добрых и искренних людей. Он пропитан фальшью и звездной мишурой, очередной прекрасной упаковкой, скрывающей в себе мерзкие и первобытные пороки и желания. Нью-Йорк не любит настоящих людей, они совсем не вписываются в сущность его бытия. Сильнее он не любит разве что одиноких. Таких клеймят еще на границе, таким непременно нужно держаться вместе, иначе город сожрет с потрохами, выпьет до дна и оставит умирать от слепящего глаза и душу одиночества. И, если вам кто-то когда-то напел про его приветливость и херову тучу возможностей, забудьте. Чушь это все. В Большом Котле запросто можно свариться. Лиам Пейн усвоил этот урок еще в первый год проживания здесь. И теперь ему просто жизненно необходимо растормошить Незнакомца. Спасти, пока город не добил. Он не знает, что в нем такого особенного, в этом парне. Казалось бы, таких здесь миллионы, но Лиам не сдастся, пока не узнает, что там такого случилось. Каждое утро они идут одним маршрутом к метро. Заходят в один и тот же Starbucks по пути и покупают, Лиам готов поспорить, латте. Да-да, тот, что вредно скажется на потенции и всякое такое. Пейн в это не верит. Выходя из кофейни и сжимая в левой руке стаканчик с кофе, парень прикуривает сигарету и быстрым шагом движется к метро, Лиам не поспевает за ним и долго потом ищет среди толпы горожан. В метро они садятся в один вагон, и Пейн с облегчением выдыхает, когда видит знакомую макушку. Незнакомец здесь, и знание этого дарит какую-то щенячью радость. Иногда Лиаму хочется подойти и улыбнуться парню, сказать что-то, вроде: «Я присматриваю за тобой», но это было бы неловко. Ему вовсе не хочется казаться психом с маньяческими замашками. Просто это важно, понимаете? Присматривать за этим парнем. У него же и нет никого, кроме него. Лиаму не нужны доказательства, он и так все знает. Где-то за три станции до пункта назначения Незнакомец встревоженно и внимательно смотрит на него, просверливая взглядом, не давая возможности отвернуться, спрятаться, как гребанный рентген. По спине бегут мурашки от этого изучающего взгляда, и кажется, что они в вагоне одни. Лиам никогда больше не хочет, чтоб на него смотрели так, будто знают о нем все, видят насквозь, и хочется в душ, немедленно, смыть с себя эти ощущения. Но внезапно в вагоне, словно становится светлее, и Пейн не сразу понимает, что именно изменилось, когда Незнакомец вдруг неуверенно улыбается и отводит взгляд. Лиам улыбается уже в спину парня и думает, что теперь просто обязан приглядывать за ним. Потому что есть такие люди. Особенные. Пейн уверен, что Незнакомец один из таких. Канун Рождества всегда невыносим. Знаете, видеть вокруг все эти влюбленные парочки и счастливые семьи. В это время Лиам никогда не посещает торговый центр через три квартала. Потому что именно среди тысяч людей одиночество чувствуется острее. Он не видел Незнакомца неделю, и от этого чертово сердце болезненно сжимается, стягивает в тугой узел внутренности, и не вздохнуть. Он не понимает, почему так больно. Не должно быть так. Он должен был присматривать за парнем. А теперь тот пропал на целую неделю, и Боже, сделай так, чтобы ничего с ним не случилось… Каждую ночь Пейн молится, он просит Бога присматривать за его семьей, а еще за тем парнем, в глазах которого глубина и боль целого мира. Иногда ему кажется, что он сошел с ума. Мама звонит в шесть и долго рассказывает о чудесном печенье, которые испекла специально для него и сокрушается, что ее непутевый сын так и не прилетел в Вулверхэмптон на Рождество. И да, мама, я знаю, я плохой сын, но работа-работа. Это все чушь собачья, но мама верит, а за ложь он обязательно помолится вечером. Он не ждет больше звонков, поэтому, когда старый телефон с тяжелым стальным диском разрывается в безмолвной квартире, это даже немного пугает. Звонит его приятель по колледжу, и Лиаму хочется лишь посильнее закутаться в плед. Семейные вечеринки совсем не то, что ему нужно сейчас. И да, твою ж мать, он скучает по Незнакомцу… Он даже думать не хочет, что все это может значить. Поэтому неохотно плетется в душ, а затем надевает свои новые джинсы и черный свитер с круглым вырезом. Может, ему повезет, и у Энди есть симпатичная кузина, готовая скрасить этот вечер. Уложив волосы, он в последний раз смотрит в зеркало и вздыхает - в его глазах почти та же тоска. Незнакомец, похоже, поделился-таки своей. Он спускается в метро и внимательно смотрит по сторонам. Парня нигде нет, в вагоне предсказуемо не видно знакомой темной макушки и черного пальто с высоким воротником. Лиам тяжело вздыхает и закрывает глаза. Невыносимо. Энди долго что-то объясняет, мол, обычно они все собираются в Чикаго, но в этот раз решили здесь. Лиаму неинтересно. Ему хочется в свою уютную квартирку в Бруклине, выпить немного гоголь-моголя и завалиться в новую кровать, на которой еще никто не спал, кроме него. Хочется так сильно, что аж скулы сводит. Черт. Он достает очередную сигарету и прикуривает, бросая ленивые взгляды в сторону дома. - И вот прикинь, мне удалось даже Зейна вытащить! - Кого? – Пейн смотрит на Энди и выпускает колечко дыма изо рта. - Моего старого приятеля, - уточняет парень. - Он это… понимаешь, девушка у него погибла в автокатастрофе. Бедняга никак не оправится. - Мне жаль, - отвечает Лиам заученной и абсолютно пустой фразой. Глупо это все. Нельзя каким-то дурацким «мне жаль» выразить сочувствие. Ему, правда, жаль парня. А что, если у Незнакомца тоже кто-то умер? Девушка, например? - Энди, тебя мама зовет, - где-то из-за спины слышится сиплый голос, и Лиам вздрагивает, как от удара. - Привет, ты, наверное, друг этого неудачника?!- хлопает его по плечу парень, заставив обернуться. Лиам задыхается от печали этих знакомых до боли глаз, ему кажется, что еще немного, и он загнется от настоящей асфиксии, горло сдавят невидимые руки, и мир потухнет. Нет, если потухнет мир, тогда он больше никогда не увидит этих глаз. Нет-нет-нет. - Ты в порядке? - в голосе Незнакомца такое беспокойство, что внутри разливается незнакомое тепло. Так хорошо. Боже. - Д-да,- Пейн откашливается и протягивает парню руку, - Лиам. - А я Зейн, - улыбается парень и уверенно пожимает протянутую руку. Лиаму кажется, что он умер и попал в рай. - Стой! Я тебя знаю. - Брюнет прикусывает нижнюю губу и морщится, силясь вспомнить. - Приятно, наконец, познакомиться, - на этот раз улыбка совсем другая, теплая и искренняя, одна из тех, которые так ненавидит Нью-Йорк. - Да. Мне тоже.

***

Позже, уже в Бруклине, в его маленькой квартирке с новой кроватью, он лениво выводит на спине спящего парня силуэт Empire State Building и улыбается. Теперь он знает, что тогда случилось. И он знает, как это исправить. - Я за тобой присматриваю, - шепчет он в лохматый темный затылок под утро и чувствует, как Зейн улыбается в ответ. - Мой ангел-хранитель, - фыркает он и улыбается, протирая глаза и лениво потягиваясь. - О Боже, заткнись! - Эй! Не поминай имя Господа вслу.. - С Рождеством, придурок, - Лиаму хочется высунуть голову в окно и проорать на весь этот гребанный Нью-Йорк с его гребанными правилами и законами, что они вместе. Да, черт возьми, они больше не одиноки. И этот город покорится им двоим, да, так и будет. Но он лишь улыбается и целует мягкие губы своего теперь уже парня. - С Рождеством,- сквозь поцелуй мычит Зейн, и улыбается. Снова. Сегодня Лиаму кажется, что он сделал этот мир лучше. Или мир, наконец, сделал что-то для него? Подарил личное счастье, ленивое по утрам, лохматое, заспанное и до неприличия милое? Неважно. Важно, что в карих глазах больше нет и толики обреченности и тоски. А днем они пойдут на могилу той девушки. Вместе. И все будет хорошо. Потому что это ведь Рождество. Время чудес и всякое такое. Лиам уверен, что теперь все изменится и станет лучше. Просто не бывает по-другому. Это же Рождество, в конце концов…