Безоружные

Эти вечерние визиты не входили в обязанности доктора Хельма. Строго говоря, нужды в его присутствии у полковника не возникало с тех самых пор, когда по городу прокатилась эпидемия лихорадки. И все же раз в семь-восемь дней, когда в маленькой церквушке уже отслужили комплеторий, а воздух был напоен ароматом ночного жасмина, доктор Хельм появлялся на пороге его кабинета. Монтойя поднимал глаза от бумаг и кивал доктору на кресло. Под открытым окном фыркали лошади, переговаривались часовые, неумолчно трещали цикады. Полковник и доктор потягивали кальвадос, обсуждали цены на специи, сроки прибытия кораблей из Испании, военные действия на мексиканской границе. Легкий ветерок шевелил занавеси на окне. В такие минуты глаза доктора Хельма казались полковнику удивительно мудрыми - и такими древними, как будто видели и Тридцатилетнюю войну, и гибель Непобедимой армады, и все те исторические события, о которых он рассуждал, задумчиво щурясь поверх бокала. - Вы говорите так, словно лично присутствовали в той зале, - заметил однажды Монтойя, когда у них зашла речь о модном придворном художнике и портрете некоей маркизы, который выставлялся на званом вечере около двадцати лет назад. Хельм сдержанно улыбнулся. - Чтобы распознать гения, не требуется видеть лично каждую из его работ. Поверьте, полковник, этот малый действительно безумец, но картины его принадлежат вечности. - При всем уважении, доктор, я достаточно разбираюсь в живописи, чтобы отличать талантливые работы от мазни ярмарочного фигляра. “Капричос”! Оскорбление вкуса, общества и здравого смысла - вот что такое эти Капричос! - О, когда-нибудь люди будут отдавать большие деньги, чтобы хоть один раз взглянуть на них. Монтойя пренебрежительно хмыкнул. - Ну что ж. Полагаю, мы этого никогда не узнаем. - Не узнаем, - согласился доктор Хельм с непонятной улыбкой и перевел разговор на другую тему. Полковник несколько раз тайком наводил справки, используя своих осведомителей в Испании и Британии, и, казалось бы, узнал о Роберте Хельме все, что было возможно. Ему доставляло удовольствие намекать, пускаться в воспоминания о знакомых, воевавших на Иберийском полуострове, и ловить на лице доктора следы тревоги. Темнело, неловкий молодой адъютант приходил зажечь свечи в бронзовых подсвечниках и принести ужин. Доктор Хельм не всегда отказывался от угощения, и Монтойя ловил себя на мысли, что смотрит, как ловко его руки отделяют крылья от запеченного со специями цыпленка, а жареное мясо - от костей. Когда-то эти руки обтирали его пылающий в лихорадке лоб и держали рапиру у его горла. А совсем недавно зашивали и перевязывали глубокую рану на плече, которую нанесла ему эта hija de puta, Королева мечей. - Может быть, вам стоит оставить ее в покое? - осведомился Хельм, отрезая подходящий по длине кусок суровой нитки. - Отступиться? Думайте, что говорите, доктор! Я могу расценить такие слова как измену и пособничество опасной преступнице. Монтойя сидел, опершись здоровой рукой на столешницу и вытянув раненую руку вдоль тела. Кровь медленно стекала в таз с розоватой водой. - Как пожелаете, - пожал плечами Хельм и не очень-то нежно вонзил иголку в край раны. - Сейчас будет больно. Разумеется, Монтойя знал, что доктор помогает этой девчонке. Как еще иначе объяснить, что она как ни в чем не бывало гарцевала на коне после столкновения с десятком солдат, получив две-три серьезные раны? Кто-то снабжает ее сильным обезболивающим, и вряд ли этот кто-то - крестьяне. Монтойя ничего не говорил доктору о своих подозрениях, хотя и догадывался, что тот знает. Пусть все идет как идет. Рано или поздно они сделают ошибку, и тогда полковник получит не только Королеву мечей, но и рычаг давления на доктора - едва ли тот останется таким дерзким, когда перед ним замаячит петля. А пока они улыбались друг другу над бокалами амонтильядо и разговаривали об искусстве войны, живописи и медицины, и в глазах доктора поблескивали темные загадочные искорки. Около одиннадцати часов Хельм поднимался, отвешивал полковнику легкий поклон и желал доброй ночи. Монтойя смотрел из окна, как он идет по улице, отвечая на кивки солдат и припозднившихся прохожих. Однажды полковника попытались отравить - молодая женщина из деревни, чьего жениха угнали работать в шахту. Яд был сильный, а Монтойя успел выпить довольно много, прежде чем почувствовал неладное. Войди к нему в тот момент, например, капитан Гришем, песенка полковника была бы спета, но молодой адъютант понял все и бросился за доктором мгновенно, оставив Монтойю лежать на полу в луже собственной рвоты. Следующие несколько дней слились для него в туманную полосу и подернулись пеленой боли. Мучительные судороги скручивали тело, тошнота не проходила даже после того, как желудок исторгал все свое содержимое и снова сворачивался тугим узлом. Сквозь муть в глазах Монтойя видел над собой склоненное лицо доктора Хельма, осунувшееся и серьезное, а иногда - серые платья служанок и синие солдатские мундиры. На третий день пелена немного рассеялась. Полковник впервые почувствовал под собой мятые, влажные от пота простыни и увидел на столике мутную масляную лампу из толстого стекла. Голоса появились позже, как будто выплыли со дна омута: доктор Хельм бранился с кем-то в дверях, второй голос отвечал ему напыщенно и высокомерно. - Но позвольте... - Нет и нет, говорю вам! Моему пациенту нужен покой. Я пошлю за вами, когда потребуется ваше присутствие. Наконец неведомый посетитель убрался, доктор Хельм запер дверь и со вздохом вернулся к креслу возле кровати. - Как вы себя чувствуете, полковник? Монтойя сделал попытку приподняться на подушках. - Кто... это был? - Капитан Гришем ждет не дождется, когда сможет расположиться за вашим письменным столом. - А... оставьте его, доктор... Гришем - тщеславный дурак... Вы поймали мерзавку, которая меня отравила? - В последнее время я был немного занят, - сухо ответил Хельм и взял с ночного столика стакан. - Выпейте. - Что это? - подозрительно нахмурился Монтойя. Режущая боль в животе ушла, оставив смутное воспоминание, но он по-прежнему чувствовал себя слабым - таким слабым, как будто только что пережил лихорадку. Монтойя поморщился от неприятного воспоминания. - Если бы я хотел вашей смерти, я бы и не подумал возиться с вами все это время. Не испытывайте мое терпение, полковник. Пейте. Монтойя взял дрожащей рукой стакан и понял, что не может поднять голову от подушек. Доктору Хельму пришлось поддержать его под затылок. Густая беловатая жидкость пахла камфорой, Монтойя с трудом проглотил горький комок. - Господи... - Тише. - Хельм уложил полковника обратно и забрал у него опустевший стакан. - Вот так. А теперь, может быть, расскажете, почему эта девушка решила вас отравить? Монтойя усмехнулся, стыдясь минутного приступа слабости. Вот уже даже добрый доктор начинает забывать свое место. - Потому что она преступница, которая будет поймана и осуждена в соответствии с законом. - И, полагаю, повешена? - Как того требует закон, - с нажимом повторил Монтойя. - Бросьте, полковник, всем известно, что в Санта-Элене закон – это вы. Монтойя не ответил. Некоторое время оба молчали. - Вы никогда ее не найдете, - тихо сказал доктор Хельм. - Королева мечей об этом позаботилась. Полковник изумленно посмотрел на него снизу вверх, потом расхохотался. - И, конечно же, она сделала это без всякой помощи с вашей стороны? Вы играете в опасные игры, доктор. - А вы только что побывали на краю могилы. Как ваш врач, я советую вам поменьше думать о преступниках и побольше отдыхать. - Я достану ее, - прошептал Монтойя, чувствуя, как волнами накатывает тошная слабость. - Я притащу эту девчонку на главную площадь и сорву с нее маску. И тогда, может статься, мы все будем очень удивлены. - Возможно. - Доктор Хельм отвернулся, перебирая что-то на столе. - И все же почему вас отравили? - В шахтах снова не хватает людей. - Я предупреждал, чтобы вы не загоняли работников до смерти. Монтойя утомленно прикрыл глаза. - А я обещал прислушаться к вашим рекомендациям, доктор. Простите. Возможно, вам следует наведаться туда еще раз. - Так и сделаю, - пообещал Хельм. - Все-таки вы мерзавец. Монтойя улыбнулся, не открывая глаз. - Да вы и сами не промах, доктор. Прохладная ладонь опустилась на его липкий от пота лоб, и Луис Монтойя поплыл по волнам дремоты. Когда его пациент уснул, доктор Хельм прикрутил фитилек лампы и откинулся на спинку кресла. За окном клубилась душная калифорнийская ночь, сухая и совсем не похожая на пахнущие сеном и болотом ночи Нового Орлеана. Доктор Хельм мог бы многое рассказать Монтойе. О том, как на самом деле выглядела гибель Непобедимой армады. О том, почему полковник никогда не избавится от Королевы мечей - если только не сумеет поймать ее и отрубить ей голову. О том, каким был мир, когда человечество и не помышляло еще о порохе и пушках. О том, что когда-нибудь война на юге закончится, и испанцам придется отсюда уйти. Впрочем - из своего обширного опыта доктор Хельм знал - это будет еще нескоро. Монтойя успеет сполна удовлетворить свои амбиции и жажду власти - или потерять все, если не будет достаточно осторожен. Добрый доктор останется рядом с ним еще несколько лет, до тех пор, пока по городу не поползут слухи. Санта-Элена стоит вдали от больших дорог, но все же новости путешествуют теперь гораздо быстрее, чем каких-нибудь двести лет назад. По улице с приглушенным грохотом проскакал конный ночной патруль. Монтойя беспокойно заворочался во сне. Митос зевнул, потянулся и тоже закрыл глаза. Здесь его никто не найдет, разве что болван Гришем вздумает вломиться... Положив руку на эфес сабли полковника, Митос позволил себе задремать. Тусклый огонек лампы освещал постель больного, кресло, стол и молодое, мягкое, чуть насмешливое лицо доктора Роберта Хельма.