the warmest

Сыльги незачем рассылать кучу гневных сообщений десятку друзей, когда все из рук вон плохо, и незачем пропадать в круглосуточном кафе до середины ночи, если дома вновь скандалы. Она всегда может скинуть короткое «ты дома?» на выученный наизусть номер и получить такое же короткое «приходи» в любое время суток. Потому что Сынван всегда сделает вкусный ягодный чай и непременно выслушает, не перебивая. Сыльги незачем сбивать носы кроссовок о шершавый асфальт, слоняясь в одиночестве по улицам, и в этот раз, потому что, переступив порог почти родного дома, все проблемы тут же исчезают, ведь на столе уже стоит большая желтая кружка чая, а теплые пальцы мягко сжимают ее запястье. Ведь Сынван сидит рядом и вновь внимательно слушает о проблемах в институте с преподом по экономике, о недавней ссоре с родителями и о так вовремя сломавшейся флэшке со всеми заданиями по углубленному английскому, а потом, сжав ладонь подруги, говорит, что экономист никуда не денется и поставит ей зачет, только вовремя все надо сдать, что проблемы с родителями постоянны, и не стоит так тратить нервы, а с английским все легко разрешимо, ведь она поможет с подготовкой. И все это так просто и незначительно, что Сыльги поражается тому, как сильно расстроилась из-за подобной ерунды. Просто девочка, подписывающаяся иностранным «Wendy», всегда больше знала, всегда умела подбодрить и поддержать. Тихое «спасибо», тихое «ну что ты» и самая теплая улыбка в ответ. А в следующий момент Сынван уже со смехом тащит подругу наверх, обещая устроить ей веселую ночь с английской грамматикой, но Сыльги знает, что шатенка сама сделает большую часть заданий, и, конечно, не будет ей в этом мешать. Свет выключается в начале четвертого, младшая засыпает сразу. Кан, подтянув колени к груди, пристально смотрит на умиротворенное лицо подруги, ловит тихие вздохи, едва слышные даже в предрассветном безмолвии. Что снится этому беспрестанно улыбающемуся человеку? Что ее беспокоит? Быть может, у нее есть какие-то проблемы? Сынван сама не рассказывает, а Сыльги всегда забывает спросить, погрузившись лишь в собственные переживания, и только в такие моменты, как этот, внезапно спохватывается. Но не будет же она ее будить. Она всегда была такой, по крайней мере, со старшей. Никогда не плакала, никогда не грустила, всегда улыбалась и поддерживала, а Кан время от времени чувствовала себя плохим другом, как сейчас. Вздохнув, Сыльги сползает на подушку рядом и, натянув одеяло выше, обнимает младшую, закрывая глаза. Уже поздно, во всех смыслах. Сыльги уже незачем беспокоиться, ведь с легкой руки Сынван, выключившей будильник, она опоздала на первые две пары (ну, это хотя бы не экономика). Сквозь щель между светлыми шторами пробивается яркий луч летнего солнца, в полоске которого поблескивают пылинки, на полке тикают аналоговые часы. Блондинка некоторое время после пробуждения, растянувшись, лежит на кровати, прикрывая глаза рукой от бело-желтого света, а потом, накинув сверху чужой халат, спускается вниз, не собираясь злиться. Она давно знает привычку Сон устраивать дополнительные выходные после особо трудных дней, и, конечно, могла бы поставить второй сигнал. Если бы хотела. На кухонном столе стоит белая кружка с недопитым чаем, а в прихожей отсутствует обувь хозяйки. Видимо, она не рассчитывала, что старшая проснется до ее возвращения. Замок двери щелкает в тот момент, когда блондинка, позавтракав, убирает посуду. - Я думала, ты еще спишь, - тихо произносит Сынван, опуская шуршащий пакет на стол. – Решила купить нам мороженое. Сыльги, улыбнувшись, вздыхает. В голове ворох мыслей, но она, подойдя ближе, лишь крепко сжимает теплую ладонь. Сейчас ей хочется лишь слушать.