Мой убийца

- Знаешь, ты красив… но не идеален. А ведь совсем немного нужно, – шепчешь, ведя пальцем от уголка рта по щеке. У тебя довольно широкие, но худые ладони, худые же пальцы и прохладная, шероховатая кожа. У тебя холодные руки, но сам ты обычно горячий… Мой улыбчивый убийца. Мне иногда страшно находиться рядом с тобой, страшно слышать твой полубред и нервные смешки, то и дело переходящие в сумасшедший хохот. Но сейчас не страшно. Если только чуть-чуть… - Нет, Джеффри. Проститутки с разрезанным ртом нравятся не всем, – кладу свою ладонь поверх твоей, легонько целуя. У меня руки женские, ты сам говорил. И тоже холодные. Усмехаешься и убираешь руку, отворачиваясь к окну и опираясь локтём на подоконник. Тебе, кажется, нравятся подоконники. Когда ты взял меня в первый раз, я тоже опирался на него. Тогда здесь ещё не стояло кровати. Хах, прохожие, наверное, испугались бы, увидев такую картину, если б не слой пыли, накрывающий тогда стёкла, и, местами, изолента. Тогда я ещё здесь не жил, не протирал с неоткрывающихся окон пыль и не оттирал следы от изоленты, не менял постоянно перегорающие лампочки на кухне, не курил по ночам, дожидаясь звонка в дверь. Тогда в моей жизни ещё не было ни вредной старухи, с ворчанием разрешавшей иногда задерживаться с оплатой, ни перегорающих лампочек, ни звонков в дверь за полночь, ни тебя. И в твоей жизни меня не было. Да и есть ли я в ней сейчас? Наверное, да. Или нет. Ты никогда не говорил мне, кто я для тебя, да я и не спрашивал. - Почему ты стал проституткой? Я неслышно вздохнул и поджал припухшие, искусанные губы. Ты никогда особо не интересовался той частью моей жизни, где тебя не было, и от этого иногда было даже немного обидно. Я бы ответил на, пожалуй, любой твой вопрос, но ты решил выбрать именно этот. - Ты правда хочешь знать, или от скуки спрашиваешь? – мне не очень хочется обсуждать мою "работу", и ты, по-моему, это понимаешь. Поворачиваешься и внимательно смотришь на меня. Чуть пожимаешь плечами. - Не хочешь – не говори. Но я был бы не прочь узнать. - Это значит, что тебе без разницы? – не знаю, чего я добиваюсь. Я мог бы тебе рассказать, но… - Я этого не говорил, – отвечаешь ты раздражённо, немного дерганым жестом откидывая со лба чёлку и отворачиваясь обратно. Я знаю, ты не любишь, когда я начинаю растягивать. - Да… извини. Я… – делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями, чтобы не разозлить тебя ещё больше своим невнятным бормотанием. – Я не могу, прости. В другой раз, хорошо? Обессиленно выдыхаю. Чувствую, как в уголках глаз появляется совсем ненужная сейчас влага. Ты по-разному реагируешь на мои слезы – иногда обнимаешь неуверенно, с сомнением, иногда просто игнорируешь, иногда, если ты не в настроении, бьёшь меня по лицу своей широкой худой ладонью. Хлёстко, наотмашь. Всего один или два раза, и не очень сильно, как тебе кажется. Поэтому при тебе я стараюсь не плакать. Не всегда получается, ты знаешь. Ведь причиной моих слез, зачастую, становишь именно ты. Мой убийца. Ты всегда улыбаешься. И правильно. Тебе не к лицу слезы. Ты же не такая тряпка, как я. Ты снова поворачиваешься ко мне. Смотришь сперва с тем же раздражением, но взгляд постепенно теплеет. Или, скорее, становится спокойно-равнодушным. Ты никогда ещё не смотрел на меня с теплом – безразличие, холод, презрение, понимание, тоска, насмешка, похоть. Но не тепло. И правильно. Ты же убийца. - Не реви только. Тушишь сигарету прямо об стекло, – всегда не любил эту твою привычку, но что поделать, – и, оставив окурок в пепельнице, придвигаешься ближе ко мне. Я почти незаметно киваю, прикрыв глаза, и опускаюсь на твоё плечо. Чувствую твою ладонь на своей голове. Неторопливо поглаживаешь, иногда запуская пальцы в и без того спутанные волосы, пропуская светлые пряди между ними. Ты, правда, об этом не знаешь, но ты единственный, кто так делает, да и вообще дотрагивается до моих волос. Зато ты знаешь, что мне безумно нравится, когда ты так делаешь. Я так и засыпаю у тебя на плече, не замечая сквозь сон, как по бледной щеке всё же предательски скользит солоноватая капля, оставляя влажный след. И ты, наверное, тоже этого не замечаешь. И правильно…