Сегодня всё будет иначе

Когда Туомас Холопайнен медленно открыл глаза, тусклые лучи холодного октябрьского солнца просачивались сквозь приоткрытое окно комнаты. Недовольно поморщившись, он перевернулся на бок: несмотря на поздний час, вставать с теплой постели ему совсем не хотелось. «Голова просто раскалывается», - промелькнуло в мыслях, - «Но уснуть вновь уже не удастся». Туомас снова открыл глаза и посмотрел на белую стену напротив, где солнечные лучи рисовали причудливые фигуры. На сердце что-то неприятно заныло. Сегодня годовщина. «Зачем об этом думать?», - тут же разозлился Туомас, - «Уже совершенно крыша поехала!», - отругал он сам себя и перевел взгляд на девушку, лежащую рядом с ним. Солнце едва заметно освещало ее медные волосы и бледное лицо. От этого казалось, что она улыбается во сне. Туомас и сам расплылся в улыбке. Он нежно провел рукою по ее переливающимся волосам. Йоханна слабо вздрогнула, затуманенным взглядом посмотрела на лежащего возле Туомаса и, прикрыв глаза, дальше провалилась в беспамятство. Но Туомаса это не успокоило – наоборот, его внутреннее беспокойство только усилилось. Не в состоянии больше лежать, он аккуратно встал с постели, чтобы случайно не разбудить возлюбленную, и на цыпочках вышел из комнаты. Он медленно прикрыл за собой дверь и тяжело выдохнул. Холопайнен разрывался между желанием покурить и выпить. Не самые лучшие идеи. «Йоханне это не понравится», - пронеслось в голове. Поэтому вместо того, чтобы идти на улицу и предаваться дурманящей утренней сигарете, Туомас уныло пошел на кухню варить утренний кофе. Может, ему удастся развеять это мрачное настроение? Ступив на холодный кафель, Туомас поморщился. На кухне было холодно и неприятно, несмотря на солнечную погоду за окном. Туомас поежился, но возвращаться в спальню за свитером не стал. Он по привычке налил воды в моку, насыпал две ложечки кофе и сел на табуретку ждать, когда напиток заварится. «Сколько лет без тебя», - опять заговорило щемящее чувство внутри него. Туомас на самом деле не хотел об этом думать, но мысли сами приходили и не давали ему покоя. Сегодня у него не было сил сопротивляться. Холопайнен уныло уставился на кофеварку. «Я не должен постоянно вспоминать этот день», - Туомас пытался мысленно абстрагироваться, но воспоминания уже несколько дней не давали ему покоя. Нет, конечно, он и раньше много думал о том письме, о том концерте, о Ней, о той, чье имя он уже много лет как вычеркнул из своей жизни. «Я люблю Йоханну, но почему я думаю о Ней?», - задавался вопросом Туомас. Ответа на этот вопрос у него не было. В это время резко зашипела кофеварка и Туомас быстро снял ее с плиты. Он машинально налил себе кофе и уже через несколько секунд Туомас заново вернулся к своему внутреннему диалогу. «Я знаю, почему», - вкрадчиво ответил ему подсознательный голос. На груди, будто образовался неподъемный камень. Взяв кружку кофе в руки, он уселся на табуретку ближе к окну, чтобы можно было смотреть на ... На что смотреть? Он и сам не знал. Ему было все равно. В этот момент он в миллионный раз пытался разгадать и постигнуть самого себя. «14 лет! Четырнадцать!», - разум упрямо отказывался в это верить, - «Интересно, а она об этом вспоминает? Или забыла? Наверное, тот клоун не дает ей даже думать об этом», - роилось в мыслях Туомаса. Воспоминание о конкуренте и о человеке, которого он всей душой ненавидел, несмотря на все ушедшие годы после их последнего разговора, почему-то еще больше разозлило. «Чертов Марсело», - зло процедил сквозь зубы Туомас и прикрыл глаза, пытаясь стереть его образ с памяти. На самом деле он знал, почему так неистово его ненавидел. Прекрасно знал. Ведь это не ненависть к Марсело. Это ненависть к самому себе. Горькая правда, которую он тщательно скрывал от всех и даже от самого себя. Холопайнен никогда бы не признался, что злость, которую он выплеснул в «Master Passion Greed» была направлена не к Марсело, ни в коем случае к Тарье, а только к нему, к знаменитому Туомасу Холопайнену. Сидя на табуретке посреди кухни, Туомас почувствовал, как волна отчаяния решительно уносит его в прошлое. Ненависть к самому себе. Он ненавидел себя за то, что поступил тогда именно так. Он ненавидел себя за то, что ему удалось своими руками, своими собственными действиями, оттолкнуть женщину, которая была его музой, его любовью, его вдохновением, его всем. Сейчас, с высоты прожитых лет, он отчетливо понимал, что не должен был быть столь эмоциональным и экспрессивным. Не стоило ссориться с ее мужем. Не стоило ссориться с Ней. «Тарья», - почти беззвучно прошептали его губы. С замиранием сердца он тут же быстро оглянулся проверить, не услышала ли его случайно Йоханна. Ему совсем не хотел ругаться из-за прошлого с женой. Увидев, что дверь в спальню и дальше закрыта, Туомас глубоко вдохнул и опять уставился на безликие серые деревья за окном, чьи ветки вздымались от легкого осеннего ветра. «Почему я был таким глупцом?», - спросил внутренний голос. Он вдруг вспомнил улыбку Тарьи. Он ее всегда помнил улыбающейся и радостной. Ее звонкий и задиристый смех во время записей первых песен, глупые шутки ни о чем в концертных турах, долгие вечера, проведенные вместе после концертов. Его глаза налились влагой, и предательский комок сжал горло. Внезапно Туомас задумался о том, любит ли он ее сейчас? Холопайнен всегда боялся этого вопроса. «Нет», - отозвалось изнутри, - «нет». Он замер и прислушался к себе. Нет больше этого всепоглощающего чувства, от которого в груди сжимает. Нет больше возвышенных стихов, где в каждой строчке читается ее образ. Нет больше... Нет, ничего нет. Все ушло. Туомас нервно постучал пальцами по подоконнику, будто играя только ему слышную мелодию. Странно. Если былые чувства уже погасли, то почему его до сих пор мучают воспоминания? Да, он больше не пишет песни для нее и о ней. Но ее облик, голос, движения, губы, глаза, все-все-все. Это все еще живет где-то глубоко внутри него. Туомас медленно поправил взъерошенные волосы, всматриваясь в свое отражение в окне. Да, он любит Йоханну, но Тарья все еще остается где-то там, очень далеко в его памяти. В его душе. В нем самом. «Она выбрала другого», - неожиданно чей-то отчужденный неприятный голос прозвенел громом в голове Туомаса. «Выбрала другого», - повторил он вслух и в этот миг мощнейшая лавина горечи захлестнула его, будто кто-то прошелся острым лезвием по ноющему шраму. Туомас не хотел признаваться даже себе, что письмо, которое он с ребятами вручил ей после того самого концерта, он писал со злостью и чувством ... триумфа. Он хотел отомстить и восстановить справедливость. Ему было невыносимо быть рядом с ней, когда она принадлежала не ему. Это разъедало душу: каждый день видеть ее счастливой с другим и делать вид, что тебе все равно. Он больше так не мог. Она знала, конечно, но ... Но что? Она выбрала не его. Этого было достаточно. Холопайнен стал просто другом, просто коллегой, просто никем. Все. Ничего больше. А Марсело? Его победный вид. Туомас с омерзением поморщился. Он его ненавидел и будет ненавидеть до тех пор, пока они с Тарьей будут вместе. Стоит ли говорить, что все эти годы он следил за всеми действиями супругов Кабули-Турунен? Каждый раз он корил себя за то, но не смог сдержаться. Ему было стыдно и неудобно, что он готов пожелать счастья Тарье с кем угодно, но только не с Марсело. Не с ним. Не с тем, кто отобрал ее у него самого. Взгляд Туомаса упал на кружку кофе, в которой гротескно отбивались силуэты голых деревьев за окном. Он судорожно сглотнул. Холопайнен не понимал, почему вдруг он опять мысленно перебирает все эти события. Да, они с Тарьей давно не общаются. Злится ли он на нее сейчас? Холопайнен прислушался к своим ощущениям. Нет. Злости тоже больше нет. «Интересно, могли бы мы снова общаться?», - грустно подумал он. Стоит признаться, что Туомас и раньше об этом размышлял. Ему виделась глубокая старость. Они оба состарятся, уйдут со сцены и будут жить со своими семьями где-то в Китеэ или, может быть, в Хельсинки. Тогда им уже не будет, чего терять. Возможно тогда, он сможет попросить прощения. Но он больше не злится на нее. Нет. В его душе не было каких-либо чувств к ней. Все закончилось. Осталась только боль воспоминаний. Туомас опустил голову, пытаясь выбросить всю горечь событий 14-летней давности, которая так нежданно выплыла наружу. - Доброе утро, - от неожиданности Холопайнена дёрнуло всем телом и он выплеснул часть остывшего кофе на подоконник. Подошедшая к нему Йоханна, удивленно посмотрела на Туомаса, который поспешно пытался вытереть салфеткой темные разводы на подоконнике. - Все хорошо? – робко поинтересовалась девушка, мягко приобняв Туомаса за плечи. Он молча посмотрел на любимую и тут же оставил салфетки и кружку кофе, к которому он так и ни разу не прикоснулся. Туомас прислонил и нежно поцеловал сонную и почему-то такую беззащитную в этот момент Йоханну. Он заключил ее в свои объятия и ласково провел рукой по ее медным волосам. Она в этот момент улыбалась. Он это знал. - Что с тобой? – тихо прошептала Йоханна. От ее голоса тепло приятно разливалось по телу, заставляя мурашки пробегать по коже. - Люблю тебя, - едва слышно ответил ей Туомас, продолжая нежно ласкать огненные волосы. Не говоря больше ни слова, Йоханна трепетно поцеловала его в ответ. На календаре было 21-е октября. «Сегодня все будет иначе», - решил про себя Туомас.