Ведь так, Венера?

Ты ведь знаешь, что значишь для меня? Ведь знаешь? Даже не смотря на то, что я не с тобой, даже не обращая внимания на то, что я с ним. Ты прощаешь меня каждый раз, когда я наношу тебе новую и новую рану, когда вновь и вновь разбиваю тебе сердце. Ты улыбаешься даже сквозь обиду. Ты не опустишься до презрения ко мне и к моим поступкам – ты слишком горда для приземлённой ненависти. Ты слишком горда для того, чтобы просто выставить меня за порог, захлопнув дверь перед моим носом и запретив мне появляться в поле твоего зрения. Для такого поступка мы слишком далеко зашли – оборвать разом не удастся. Ни мне ни тебе. Ты не сможешь отказаться от меня, я не смогу отказаться от тебя. Сколько бы мы ни проклинали друг друга. Да, я тоже часто нелестно думаю о тебе. Да, я тоже, иногда, мысленно посылаю тебя в такие дали, в которые даже мой Зойсайт не ходил в моменты наших с ним обострений. Да, мне доставляет особое удовольствие представлять то, как ты, багровея от гнева, в конце концов отвечаешь посылом на посыл и, развернувшись на каблуках, уходишь, не обернувшись. Возможно, залепив мне до этого пощёчину… Но, чёрт побери, всё заканчивается на моих извращённых фантазиях с твоим участием. Всё, что кажется мне вполне логичным финалом наших отношений рассыпается каждый раз в пыль, стоит мне вновь появиться у твоих дверей. Не важно для чего – с букетом, со скандалом, с попыткой поговорить и найти то, что могло бы стать отдушиной для нас. Дальше, чем мысленно дело не заходит. Не получается, Минако. Не получается. Отчего? Ты знаешь? Я – нет. Возможно, мы не можем расцепиться потому, что мы уже не представляем жизнь без этого вот клубка непонятностей. Ты помнишь то, как всё было раньше? Без этого нашего взаимного истязания, без переплетений наших взглядов через рыжую макушку? Когда всё было просто? Не помнишь? И я тоже – не помню. Я не помню, когда ты не звонила Нефриту, когда он не мчался к тебе после очередного твоего срыва. Я не помню, когда он не выливал после этого на меня ушат обвинений. Я не помню то время, когда я не вздрагивал от каждого неожиданного телефонного звонка, пытаясь прогнать мысли о том, что этот звонок может рассказать мне о ванне, полной тёплой багровой воды и тебя в этой воде. Я не помню того, что я не был параноиком по тебе, по твоему состоянию, не помню, когда не опасался за твою жизнь. Но и времени, когда я не был уверен, что ты ничего себе не сделаешь, я тоже не помню. Это ведь необходимость – вот так измываться друг над другом. Я над тобой – несуществующей надеждой даже сейчас, когда на моём пальце блестит серебряное обручальное кольцо. Ты надо мной – своей упёртой верой в то, что это кольцо может исчезнуть, равно как и рыжее пламя, которым я дышу, с которым просыпаюсь каждое утро и засыпаю каждый вечер. Необходимость, ставшая для нас тем, что нас связывает, ведь так, Венера? После всех твоих и моих психов, после всех моих невыполненных обещаний и твоих поджатых губ. После наших стрельбищ в холостую по нашим амбициям. Ты сбегаешь от меня, надеясь, что сможешь убежать достаточно далеко для того, чтобы никогда меня больше вновь не встречать. Я полагаюсь на это расстояние и не ищу встречи. Но они случаются, мать их. Случаются намного чаще, чем мы можем позволить нашей психике и намного реже, чем нам этого хотелось бы. Сколько бы городов ни было между нами – мы всё равно друг до друга дотянемся, даже если будем всеми силами стараться отложить это дотягивание. Не получится, Минако. Мы созданы вот для такой взаимной пытки. Бесконечной пытки. Пытки друг другом со множеством побочных факторов. Зойсайт, Нефрит, наши друзья, мы – это ведь всё определяет нашу игру, Венера. Неужели мы сможем однажды сыграть последний раунд? Что мы тогда с тобой будем делать? Чем будем жить? Что у нас останется после того, как пробьёт финальный гонг и мы выбросим все наши карты на стол? Что будет у нас в руках, кроме пустоты? Тебе нужна эта пустота? Пустота без боли, которая определяет наше существование? Наша судьба, Венера – эта бесконечная игра, эти непрекращающиеся догонялки и посылы, психи, капризы, невыполненные обещания и сорванные планы. Наша судьба – быть вместе вот так – клянясь друг другу в ненависти и любя эту ненависть к самим себе. Наша судьба, Венера – быть друг с другом сквозь боль от того, что я обнимаю не тебя. Ведь так интереснее – знать, что мы связаны намного прочнее, чем кто-либо. Ведь ни у кого больше нет столь интересной игры. Ведь так, Венера?