Они шли минут сорок. Молчали.

Он нихрена не понимал, какого черта живет. Красивые карие глаза, как никогда отвратительны. Губы искусаны зубами, хрен знает откуда взявшихся шлюх, хотя, он сам кусал свои губы. Ему было тревожно. Ему всегда было тревожно. Хитровыдолбанные люди не понимали всей иронии. У него ломка. — Все хуево, — глаза наполнены большей печалью, чем обычно. В ответ молчание, минуты три этот мудак просто молчал в трубку. — Где ты? — ширпотребство, Шиноде вообще-то насрать. Почему Чес позвонил именно ему? Да он и сам не понимал. Шинода редкостная гнида, набрать его номер - ошибка. — Я не знаю, почему позвонил именно тебе, просто... — пот стекал по его вискам, зигзагами по шее. Он отбивает бесшумную дробь пяткой по полу. Голос охрип и дрогнул: — ... Больше некому. — Понятно. И чего же ты хочешь от меня? — Чес догадывается, как Шинода нахмурил брови и сжал свои херовы губы. Он тоже хочет так сделать, но тратит все усилия, чтобы голос не дрожал так сильно. Глупая привычка у него, Шинода всегда хмурил свои дебильные брови! — Можешь говорить? — Нет. — Отлично. Хочешь кое-что расскажу? — у Бннингтона пересохло в горле. Буэ.. — Нет. — Хорошо. — Где ты? — он снова задал этот вопрос. Редкостный идиот, этот Шинода. — Где и всегда. У Лили, сегодня у нее собираются все наши. — Снова ложь. — Может, хотя бы на этот раз я не выдержу... Ты когда-нибудь пробовал экстази? — Ты сам знаешь, — конечно, Шинода, блять, правильный, — что нет. Молчание. Гребанное молчание продолжалось вечность.       Вдох-выдох. — Пока, Майк... — Пока… И прошу тебя, не звони мне больше. — О`кей. Ни одного плохого слова друг другу. Прогресс, мать вашу. А что дальше? Дальше он будет скитаться по дворам. Лили уже как неделю назад сдохла в своем притоне. Причина смерти - передоз. Чес уже знает все наперед. Его так же найдут, как и Лили. В ебанном притоне. Там, где обитают эти люди (хотя их трудно назвать людьми. Животные. Гребанные животные). Их там будет много, но не единой души. У таких нет души. Надо бы жвачку купить. Но, черт, в кармане ни единого цента. Изо рта воняет хуже, чем из помойки: Недельный перегар, дешевые сигареты и куча всякой дряни. Беннингтон сидит на лавочке в парке. Холодно. Желудок жалобно воет. Реально хочется жрать. Он покусывает свои губы. — Эй!.. Это ты? — голос прозвучал слишком гибло. Так говорят мертвецы. Чес был в этом уверен. Какой-то слишком худой парень сел рядом с ним. В сгущающихся сумерках в его глазах зияла пустота, в них не было души. Интересно, Беннингтон такой же? Слишком худой, и жутко отвратительный? Фу... Так и хочется блевать. — Я это я. — натянутая горечью усмешка подняла уголок губ. Чес хотел, чтобы это было похоже на оскал. Но получилось довольно-таки иронично. — Знаешь Лили Мартин? — хриплым голосом спросил парень-с-тупыми-вопросами. — Не знаю такую. Наверное, ты ошибся, чувак. — Наверное. Прости. Крыша едет. — Парень встал и пробурчал что-то вроде: "Я точно его где-то видел.." Крыша едет. Да, худощавый прав. А Чес вроде всегда такой был. Накуренный, под кайфом, пьяный до чертиков. Руки дрожат. Не к добру, блять… В голове прокручиваются воспоминания. «— Я дам тебе только одну таблетку. — Парень достал пакетик с чем-то из кармана свой потрепанной кожаной куртки. Чес прогладил свои отросшие и небрежные волосы ладонью. Из искусанных в кровь губ вырвался нервный, почти истерический смешок. — Д-давай быстрее, — голос дрожит. Парнишка с пакетиком слишком долго раскачивался. Черт, губы дрожат. Из правого глаза упала огромных размеров слеза. — Ну же, блять! — Эй, тихо-тихо, держи, — он протянул ему таблетку средних размеров. — Больше не дам, и не проси. Не хватало мне, чтоб ты здесь кони двинул. — Спасибо, Эрик. — Дрожащими руками Чес сунул спасительную таблетку под язык. — Забей. Чес упал лицом в ладони, кайфа от дозы нет. Но боль чуть-чуть сняло. Он закурил, Чес скривил лицо. Курить ему нравится, но когда курит кто-то другой, становится тошно. Вообще-то ему всегда тошно. Жить тошно, дышать тошно. Видеть свое потрепанное отражение в зеркале тошно». У Эрика всегда есть доза. Но где он сейчас, Честер не знает. Живот скрутило. О боже… Хочется блевать, спазмы накатывали один, за одним. Но блевать нечем. Он не ел уже два дня. Беннингтон недолго искал ночлег. Им оказался какой-то дом. Над ним хорошенько поработал огонь. Земля частная, и видимо, через пару дней дом снесут к чертям собачьим. Здесь жутко воняет. Хотя бы не на голой земле. Ну да, на прожженном дереве спать "приятнее" Чес сел на черный и холодный пол, подогнул колени и обвил их руками, глубокий дрожащий выдох сорвался с его рта. Дрожь, он дрожит как собака. Чтобы не было настолько холодно, он успокаивается. Сейчас бы горячий кофе. Битый час он думает о Шиноде. Ха-ха. Слезы текут и текут. Он точно бы поклялся, что плачет, потому что внутри дождь. Просто… лишнюю воду день некуда. Чес ведь не умеет плакать. Последний раз он виделся с Шинодой полгода назад. И – да, в ответ Майк брезгливо скривился, как будто перед ним стоит вовсе не человек. Когда-то они были друзьями. Когда-то. — Майк, — в ответ молчание. Ни привет, ни пока. Чес думает подойти ближе. Он делает два шага к Майку. Шинода синхронно с ним совершает два шага. Два шага назад. До него доходит, в чем причина неприязни со стороны Майка. Его внешний вид. Он выглядел как бродяга, потрепанный и жалкий бродяга. Он весь грязный и жутко воняет. Действительно. Шиноде это нафиг не надо. Честер уже готов расплакаться. Шмыгнув носом, он разворачивается. — Стой!.. — выдохнул Майк. Они шли уже минут сорок. Молчали.